«Святые» 90-е Пионер — Том II



Глава 1

Без пяти двенадцать, на улице валит снег, у соседей через стенку надрывается «Комбинация» со своим хитом «Америкэн бой», а в телевизоре юморят хорошенько забытые мной артисты. Сказав родителям что иду к друзьям, я никуда не пошёл, сижу один за журнальным столиком, положил в тарелку оливье, налил домашнего вина и терпеливо жду когда пробьют куранты.
Был бы телефон с интернетом, пиликал бы сейчас, разрывался от смс и картинок с поздравлениями. И ведь нет чтобы просто, от души черкнуть что-нибудь типа — «Братан, с новым годом!», люди шлют друг дружке всякую хренотень, и радуются, создают иллюзию праздника. Особенно тяжко стало когда смс бесплатные сделали, особенно одаренные ставят рассылку на все контакты, и поздравляют одной смс-кой. И неважно что там и парикмахерская, и бухачий сантехник, и газовая служба, и баня, и даже померший три года назад крановщик с соседней улицы. Плевать, главное отправить, а кому и зачем, дело десятое. Вот только и получателям плевать, многие не поймут даже от кого поздравления, а уточнять не будут, потому что плевать. Да и самому рассылателю халявы, тоже глубоко безразлично, но делает, потому что дурак, наверное.
Здесь же, в самом начале девяностых, интернета нет, что такое смс тоже никто не знает, и чтобы поздравить человека, надо прийти лично, позвонить, отправить открытку, или отбить телеграмму, то есть напрячься. Разумеется, газовую службу и баню с парикмахерской поздравлять уже не станешь, хлопотно, а вот близких, если есть таковые, не забудешь.
Пока предавался унынию, картинка на экране телевизора сменилась часами, потом красным флагом на башне кремля, затем что-то мигнуло, и появилась знакомая физиономия с пятном на лысине.
— Дорогие товарищи, дорогие соотечественники! — чуть кося мимо камеры, начал человек с пятном — Стрелки часов приближаются к отметке, отделяющей не только один день от другого, но и старый год от нового. В эти минуты мы перебираем в памяти события уходящего года, с надеждой думаем о том, что ждёт нас и наших близких, нашу великую страну в наступающем одна тысяча девятьсот девяносто первом году.
На этом месте я сбавил звук, слушать меченного не хотелось, и добавил уже в конце, чтобы не пропустить бой курантов.
'……согласие и благополучие в каждом доме!
Пусть возродится к новой жизни наша Отчизна!
С Новым годом, дорогие согра…'
Не дотянув каких-то секунд до боя часов на башне, в телевизоре громко щёлкнуло, экран погас и запахло палёным.
Случись такое в первой моей жизни, это было бы реальное огорчение, сейчас же смотрел я на черный экран, и улыбался.
Неприятно, да, но совсем не смертельно, подумаешь, железка. Один черт смотреть нечего. Разве что мама расстроится когда придёт, любительница она у телевизора вечерком посидеть.
Задумавшись, минут десять я посозерцал пустой экран, потом забрал со стола тарелку с оливье, и сменив дислокацию, устроился возле окна на кухне. Ещё не в полную силу, но там тоже «показывали» интересное. Встретив новый год за столом, на улицу «прибывали» соседи.
Ионовы с третьего этажа только что вышли из подъезда, и размахивая бенгальскими огнями, громко орали песенку про деда Мороза. Тажгуловы всем семейством кинулись покорять залитую на днях детскую горку, Трофимов Леха со своим братом полудурком боролись в снегу, а дядя Толя — местная достопримечательность, устанавливал ракету с фейерверком прямо посреди детской площадки, не обращая внимания на скачущую вокруг детвору.
— Кос-мо-навт! Кос-мо-навт! — кричали дети, то ли дразня, то ли подбадривая изобретателя.
«Космонавт» — такое прозвище дядя Толя получил лет десять назад, когда так же в новый год, сразу после боя курантов, вышел на улицу чтобы запустить свою первую самодельную ракету. С виду она была маленькая и невзрачная, но когда взорвалась не дожидаясь команды на старт, сделала это так мощно, что самого дядю Толю едва не закинуло на козырек подъезда.
Хоть и серьезно ему тогда досталось, выводов он не сделал, продолжая каждый новый год повторять свой подвиг, иногда успевая отбежать, а иногда нет.
Поначалу его пытались урезонить, милицию вызывали, мужики с ним даже кулаком разговаривали, но ничего не помогало, и через какое-то время все просто смирились. — Главное чтобы никто лишний не пострадал, — вынесли вердикт. А космонавт если хочет, пусть «летит».
Глядя в окно на подготовку к «полету», я уже знал что будет дальше, ибо каждый год всё проходило по одному и тому же сценарию.
Через пару минут к месту старта подскочит Нина Ивановна, дворничиха из ЖЕКа, очень добродушная тетка, а следом за ней Тамара Петровна, вредная старуха, главная дворовая сплетница. Объединившись в тандем, эти две бойкие женщины, следуя вердикту жителей, будут криками отгонять детей на безопасное расстояние.
В то что ракета полетит, уже никто не верил, хоть и говорили что дядя Толя когда-то серьезно занимался наукой, и даже работал в каком-то НИИ.
Я его тоже не воспринимал как нормального человека, — дурачок и дурачок, и сейчас, расслабленно глядя как он ковыряется со своим детищем, чуть не пропустил момент когда дворничиха Нина Ивановна и вредина Тамара Петровна погнали детей от ракеты. Дети весело кричали, пытались прорваться, но опытные дамы не зря ели свой хлеб, и вскоре вся ребячья ватага была оттеснена за «периметр безопасности», то есть к подъезду.
А потом я даже не понял что произошло, дядя Коля ещё не успел отойти, как двор внезапно наполнился ярким светом, сильно загудело, и поднимая облака перемешанного с паром дыма, ракета пошла ввысь. Сначала медленно, словно сомневаясь, потом быстрее и быстрее, и секунд через пятнадцать, может чуть больше, взорвалась где-то высоко в небе, развалившись на тысячу разноцветных искорок.
Не знаю что «космонавт» напихал в ракету, но выглядело это настолько чарующе, что спустя какие-то минуты во двор высыпали практически все соседи. Веселые, несмотря на мороз, счастливые, открытые лица, пока ещё, по факту, советских граждан.
Ну а что, имеют право. Ведь о том что будет дальше, они пока не подозревают, несмотря на то что газеты пишут всякое нехорошее, а с экрана телевизора говорят о назревающих проблемах. Человек так устроен что пока самого не коснется, не поверит. Да, экономика страны на последнем издыхании, начались задержки заработной платы, повсеместно поднялись цены, но люди думают что это временно, стоит немного потерпеть, и всё вернётся на круги своя. Тот же завод, к примеру, что с ним может случится? Это же гигант мировых масштабов, в глазах работающих там людей он как вечный двигатель: однажды запущенный, никогда уже не остановится. Поэтому и веселье.
У нас во дворе есть практически все национальности; таджики, узбеки, армяне, азербайджанцы, казахи — да кого только нет. И в той другой, прошлой своей жизни я не придавал этому значения, искренне считая что все люди братья, и в то что в азиатских республиках бывшего уже СССР повсеместно начался геноцид русских, никогда бы не поверил.
Но он начался, и я знал что прямо сейчас в канун нового года в Таджикистане заживо сжигают стариков просто за то что они русские, расстреливают школьные автобусы с русскими детьми из гранатометов, на центральной площади насилуют и рвут на части русских женщин, жгут православные храмы, убивают священников, а весь город оказывается разрисован лозунгом «Русские, оставайтесь, нам нужны рабы!»
Морги переполнены трупами, их уже некуда складывать, а тела все везут и везут. Тех кто пытается уехать, расстреливают из автоматов и сжигают прямо в вагонах поездов и салонах автобусов. И такое происходит не только в Таджикистане, «братья», кажется, соревнуются — кто больше убьет русских женщин, детей и стариков.
Перечислять не имеет смысла, такое творилось практически во всех азиатских республиках бывшего СССР, но кроме таджиков, особенно отличились азербайджанцы. Врываясь в квартиры, они зверски убивали хозяев, не считаясь с возрастом и полом, после чего приступали к грабежу. К ним с энтузиазмом присоединялись соседи жертв, устраивая драки между собой, не поделив что-нибудь из награбленного.
Трупы выбрасывали из окна, и на улице над ними продолжали глумиться. Женщин и мальчиков, прежде чем убить, по очереди насиловали на глазах у всех… под восторженное улюлюканье их же женщин и детей.
На балконной решётке распяли девочку лет десяти, она висела там до самого ввода войск, а около кинотеатра «Шафаг» на костре живьём жгли детей.
Но веселящиеся в снегу перед домом люди об этом не знают, и даже расскажи я им, ни за что не поверят.
Изменить что-то, или повлиять как-то, не в моих силах, и единственное что мне доступно, прожить новую жизнь изначально руководствуясь этим знанием.
Братство народов, ага, как же, держи карман шире.
Углубившись в воспоминания, я не сразу сообразил что за окном происходит что-то не то. Время уже к четырем, народ в основном разошелся по домам, осталась только компания молодежи у столика в глубине двора. Человек шесть или семь, парни и девушки, пришли они не так давно и видимо ещё не успели замёрзнуть.
Кто такие, я не видел, и вообще особо внимания не обращал, пока не услышал женский крик, пронзительный и полный отчаяния. Присмотрелся, стоят две машины, Ауди-сигара, и, вроде бы, восьмерка. Так же народу прибавилось, причем мужского пола. Ну, думаю, знакомые какие-то подъехали, мало ли, но потом смотрю, не то что-то происходит. Кто-то в снегу валяется, и возня какая-то у машин.
Сначала не хотел лезть, подумаешь, молодежь развлекается, а потом что-то в голове словно щёлкнуло, воспоминания нехорошие. Деталей не всплыло, но сам факт отпечатался чётко, беда будет если не вмешаюсь.
Не раздумывая, надел куртку, натянул шапку, ту что с прорезями, перчатки, быстро достал с антресоли дубинку телескопическую, сунул в карман пистолет, и посомневавшись, забрал из нычки глушитель.
Подошёл к дверям, хотел через подъезд выйти, но голоса услыхал, спускался кто-то. Решил через окно спальни, на другую сторону, чтобы не палиться.
Быстро сдвинул штору, открыл щеколду, потом другую, и оглядевшись, спрыгнул вниз. Окно за собой прикрыл, сунув вместо уплотнителя край шторы. Времени в обрез, поэтому дальше бегом побежал, и не напрямую, а в обход, так чтобы выйти со стороны подстанции.
Как назло снег повалил стеной, видимость ухудшилась, но когда подходил уже к месту разборок, речь чужую услышал, и воспоминания «прорвало». Это были цыгане, здесь неподалеку у них «стойбище» в частном секторе, на огонек заехали, покуражиться решили. Убьют они кого-то из парней, а девчонок силком увезут, точно. И не накажут их никого, сначала, вроде как, не найдут, а потом вообще замнут дело.
Приглядевшись, увидел что двое уже лежат, и ещё одного парня скрутили, прямо при мне в снег лицом уложив. Гогочут, орут что-то не по нашему, а девок не видно, похоже в машины уже усадили.
Раздумывать не стал, наверняка цыгане не пустые, поэтому разговоры разговаривать никак нельзя. На ходу достав пистолет, накрутил глушитель, прицелился, и начав с тех что за рулем, спокойно добил остальных. Никто даже не дёрнулся.
Быстро заглянул в салон восьмёрки, убедился что девчонки живы, двое, сильно испуганы. В Ауди та же картина, две девушки на заднем сидении.
Не произнеся ни слова, нацарапал дулом пистолета стрелу на капоте восьмёрки, и ушел в обход через чердак девятиэтажки. В один подъезд зашел, из другого вышел, так чтобы следы скрыть. Хотя снег такой повалил, что можно было смело хоть напрямик идти.
Вернувшись домой тем же путем, через окно, тщательно протер подоконник, дубинку так же на антресоль сунул. Пистолет и шапку ещё по пути на чердаке спрятал, на всякий случай.
Умылся, и завалившись спать, продрых до прихода родителей.
Точнее даже не до прихода, а когда голоса чужие услышал.
— Нет, ничего не знаю, мы недавно пришли, отмечали всей семьей у друзей в седьмом микрорайоне. — говорил кому-то отец.
— Во сколько вернулись, точно можете сказать? — спросил кто-то незнакомый.
— Да вот, буквально часа полтора как.
— Понятно. Спасибо за содействие, не знаете, соседи ваши напротив, дома сейчас?
— Они у родителей на «втором участке», каждый год уезжают дня на три.
— Ясно, ещё раз спасибо, всего хорошего, и с наступившим! — сказал незнакомец, дверь хлопнула и наступила тишина.
Полежав минут десять, я поднялся, натянул трико, майку, после чего пошел в ванную. Там умылся, глянул на себя в зеркало, — нормально. Пацан как пацан, в жизни не подумаешь что убил кого-то, тем более такую толпу. Сколько их было? Семь, или восемь?
А родители молча сидели на кухне.
— Привет. Что такие хмурые? — встал я в дверях.
— Да есть от чего… — задумчиво протянул отец, мама же только вздохнула.
— Я тут поел чуток, ругать не будете?
— Понравилось? — с тем же скорбным выражением лица поинтересовалась мама.
— Ну конечно, такой вкусноты давно не ел, всё просто отлично. Вы-то чего такие грустные? Случилось что-то?
Родители переглянулись.
— Точно не знаю, но говорят во дворе у нас ночью несколько человек убили… — задумчиво глядя в окно, ответил отец, а я, словно случайно проследив за его взглядом, увидел кучу милицейских машин, и целую толпу милицейского же народа.
— Нифига себе! Кого убили?
— Цыган, вроде, каких-то, и нашего паренька… Но это не точно, сам понимаешь, слухи…
Значит всё-таки не успел я, обидно. Надо было раньше вспомнить, может и предотвратил бы гибель пацана. Цыган мне не жаль, в наших краях цыганская группировка держит в страхе целые районы; никто не работает, мужики воруют, бабы людей дурят, и все поголовно, включая детей, наркотой торгуют.

Дальше разговор не задался, родители сидели нахмурившись, и положив хорошую порцию салата, я отправился к себе в комнату. Хотел ещё про телевизор сказать, но не стал их совсем расстраивать. Нет, так-то я понимаю, не каждый день людей пачками кладут, тем более прямо во дворе. Как минимум повод задуматься, а для советского человека ещё и чужое горе, которому надо обязательно посочувствовать.
С удовольствием доев оливье, я оделся, и ничего не сказав родителям, вышел во двор.
Милицейских машин поубавилось, самих ментов тоже, увеличилось только количество зевак. Знакомые и незнакомые, люди стояли у подъездов, под козырьками занесённых снегом детских песочниц, и просто посреди двора. Все чего-то ждали.
— Здорово. — подошёл я к знакомому парнишке из третьего подъезда. Имени его я не знал, он был года на три младше, и в дворовую братву не входил, занимаясь музыкой и рисованием. Эдакий домашний мальчик.
— Привет. — настороженно ответил он.
— Что тут случилось-то?
— Цыган убили, сразу десяток. Вроде как те с кем-то из местных зацепились.
— А с кем?
— Не знаю, про это ничего не говорят.
— А кто убил, известно? Свидетели есть?
На этот вопрос «домашний мальчик» ответить тоже не смог, и просто пожал плечами.
Вообще, искать правдивую информацию в толпе зевак последнее дело. Но мне сам факт, для легенды, вдруг менты рыть начнут, будут тут всех подряд опрашивать, и мой интерес, в отличии от его отсутствия, в этом случае будет вполне уместен.
Ну а так, хорошо вышло. Следов нет, пушка левая, мотива нет, свидетелей нет. Выстрелов никто не слышал, парни мордами в снег лежали, меня не видели. Из окон домов вообще обзора не было, с неба так повалило, что пока я туда шел, сам едва не потерялся. Девки вряд-ли вообще что-то вспомнят, напугались, да и когда в салон заглядывал, на меня они не смотрели. Ну а если и видели, вдруг, так только человека в маске. Ни примет, ни описания. Идеальное преступление.
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 1. 3.01.1991
Цыганское счастье (фрагмент)
 'Цыганский народ на сегодня, пожалуй, единственный из многих, над чьей головой не висит, как дамоклов меч, национальный вопрос. Не оттого ли, что чуждые оседлости, политике, да и самому социуму, оказались они нынче свободнее всех: чуть что не так — подхватились и айда счастья искать. Так уж повелось: и власти, и мы сами всегда смотрели на них сквозь пальцы, вроде есть они, а в то же время их нет — не озоруют, и ладно. А между тем цыгане давно присутствуют в нашей жизни. Правда, романтики в ней значительно поубавилось, а проблем и невзгод — не меньше, чем у других. 
 — Как живете-кочуете? — спросила я главу семейного бизнеса цыгана Артура, чей «пост» — возле станции метро «Рижская». 
 — Да нет, прошли те времена. Маленький был — кочевал с родителями. Сейчас мне 27, уже 5 лет живу своим домом с женой и, четырьмя детьми под Астраханью. А вообще — семья наша большая. Нас, детей, у отца с матерью 12, у каждого теперь — свои дети. Так что близких родственников человек 50, я точно не подсчитывал. Зачем в Москву приехали? Чтобы заработать хорошо: кто торгует, кто гадает, кто так деньги просит. 
 — А просить не стыдно? 
 — Нет. Когда люди сами подают, что же здесь плохого? 
 — Разве ваша семья бедная? 
 — Ну нет! Какой же я бедный: дом есть, машина есть. В Москву из семьи нас только несколько человек приехало, а имеем в день по 500 рублей. Одно плохо: если рэкетир подойдет, надо платить по пятерке с человека в день. Я честно деньги зарабатываю, сигареты продаю. 
 — Где же вы их берете? 
 — Мне их приносят, по рублю за пачку «Явы», а я вам по два продаю. 
 — И это называется «честно»? 
 — А то нет? Я тут целый день стою, и когда холодно, и когда дождик. Все деньги потом отдам родителям — у нас старших почитают. Это у нас традиция. 
 — А еще какие у вас традиции? 
 — Мы все друг другу помогаем, цыган цыгана в беде не бросит. Нас мало, и вот, чтобы сохранить свои обычаи, в мужья и жены берем только цыган. Бывает, конечно, что вступают в брак с русскими, но от таких отрекается весь род. Еще какие традиции? Да вот, хотя бы юбка цыганская, — какую моя жена носит, такую и ее бабка и прабабка носили. 
 — Значит, вам ваша жизнь нравится? 
 — Жить можно. Гитару вот только хорошую нигде не купишь.' 



Глава 2

Вопреки моим опасениям, менты не пошли по домам, не вызывали людей к себе, и вообще повели себя так, словно массовое убийство обычное в наших краях дело.
Зато во дворе только и говорили что народном мстителе, причем по три раза за день выдавая диаметрально противоречивые варианты.
«Милиционер у которого цыгане дочку на наркотики подсадили»
«Вор в законе, цыгане его сына зарезали»
«Киллер из КГБ мстит за своего брата»
«Военный в карты им проигрался, денег задолжал, вот и устроил расправу.»
«Сумасшедший афганец объявил войну наркотрафику»
И таких версий за последние дни я выслушал вагон и маленькую тележку, но что удивительно, про стрелу никто не упоминал. Может капот машины снегом засыпало и не заметили? Вариант с секретностью отпадал сразу, при таком количестве правоохранителей это просто нереально, если начальствующий состав ещё как-то блюдет, то у чинов пожиже такие новости как вода в одном месте держатся, то есть никак.
Когда вышел на работу в мастерскую, там тоже версии выдвигались, отец больше молчал, а вот Борисыч с помощником во всю упражнялись.
— Да бросьте, Николай Борисыч, какие менты, вы чего? Наркота же там, не поделили меж собой, вот и пострелялись. — возражал новый работник, невзрачного вида паренёк лет двадцати, со странным именем Вилен, сокращением от Владимир Ильич Ленин. Странность для меня была не в самом имени, а в том что так всё ещё продолжали называть детей.
— Нет, цыгане стрелять не станут, тем более так. Нож по горлу, или из обреза, поверю, а чтобы таким образом, быть не может! — в ответ возмущался Борисыч.
— Хорош болтать, следствие разберется, а нам до завтра надо новую партию сдать! — прервал дискус отец.
Партия гробов в количестве сорока штук была заказана ещё до нового года, но я был уверен что последуют ещё заказы. Трест где работает Виталик, не один такой, в городе их несколько, как и кладбищ, а поставщики «хромают» повсюду. Узнают кто делает хорошо и недорого, обязательно придут договариваться. Хоронить-то людей нужно, тут уж как ни крути.
Нам же, для того чтобы нормально с этим работать, надо обеспечить бесперебойное производство. Времена впереди лихие, ещё совсем чуть чуть, и рубль в свободное плавание отправится, поэтому доски, гвозди, ткань — это тот минимум которым должны быть завалены склады. Жаль что понимаю это только я, ни отец, ни Борисыч не чувствуют куда двигаться надо. Гробы для них хоть и заработок, но серьёзно они пока не относятся. Так, перебиться чуток. Всё о мебели мечтают, мнят себя великими мебельщиками.
В тот день пришлось хорошо задержаться, домой мы попали уже заполночь, но партию сдать успели, причем, как я и предсказывал, сразу же получили заказ на новую от другого треста. Плюс от Витплика дополнение пришло, требовалось сделать несколько крестов для затравки.
— Если так дальше пойдет, людей надо нанимать, сами не успеем. — следующим утром записывая заказы в журнал, сказал отец.
— Наймем, а ритуальщики откажутся? Тогда что? — скептически скривившись, отозвался Борисыч.
— Не откажутся, спрос сейчас только расти будет. — высказался я.
— Ага, ты-то почём знаешь? Сиди уж, прогнозист… — отмахнулся Борисыч.
— Книжки умные читаю, лекции в институте внимательно слушаю. Экономика, слыхал про такое? — сделав максимально умное лицо, выдал я.
— А чего ж не слыхать, слыхал конечно. Муть редкая, никому не нужная. — не оценив моих стараний, отмахнулся Борисыч, а вот отец заинтересовался,
— И что ты там вычитал? — спросил он.
— То что цены будут расти, покупательская способность падать, возникнет дефицит, и в итоге всё обернется крахом.
— Вообще?
— Угу. Полным.
— И что делать?
— Закупить побольше леса, запастись тканью, гвоздями, лаком и краской. В общем, всем тем, что потребуется для беспрерывного производства хотя бы на несколько месяцев. — озвучил свой план я.
— Так ты ж говоришь покупать не будут, зачем тогда запасы делать? Мы так ДСП на запасались уже, знаем чем дело пахнет. — ехидно возразил Борисыч.
— Мойки покупать не будут, люстры не будут, мясо не будут, а гробы будут.
— Чё это?
— Так когда жизнь хуже становится, люди больше умирают чем когда хорошо, закон такой. — добавил я.
— Ну не знаю. — покачал головой отец, — Вроде дело говоришь, но у нас закупать всё равно не на что…
— А я не верю ни в какой рост цен! Сейчас умные люди там — выразительно ткнул пальцем в небо Борисыч, — подумают, посчитают, и разберутся с этой проблемой. Не раз так уж было.
— Забьемся? — предложил я ему.
— Спор предлагаешь?
— Ага. Если я прав окажусь, ты, Борисыч, залезешь на стол, и трижды прокукарекав, пообещаешь больше не спорить, и в делах бизнеса слушаться меня, а если выиграешь, то же самое сделаю я. Годится?
Борисыч прищурился недовольно, посмотрел на отца, потом на меня, и решительно махнув рукой, рявкнул,
— Годится!
Спор спором, а из мастерской мы опять ушли заполночь, доделав лишь третью часть нового заказа. И вроде ничего сложного, подумаешь, ящик сколотить, но времени отнимает прилично. С крестами тоже оказалось не просто. Образцов никаких нет, в интернете не посмотришь, а то что удалось «слепить» в итоге, не выдерживало никакой критики. Нет, так-то серьёзное изделие получилось; крепкое такое, массивное, но вот с точки зрения эстетики, совсем неудобоваримое.
— У тебя же фотоаппарат есть? — спросил отец, забраковав получившийся крест.
— Есть, только фотографии печатать не на чем, увеличитель нужен, ну и ещё всякого…
— Пленку-то проявить сможешь?
— Смогу.
— Ну и славно, у Борисыча диафильм есть, так прокрутим, если что-то понравится, перерисуем. Сделаешь?
В общем, на следующий день поехал я на кладбище, выбрав самое дальнее, в поселке «Майка», потому что оно самое большое, и там много новых, «современных» могил.
Времени дорога заняла много. Сначала трамваем до площади «Гагарина», потом автобусом до «Майки», а там пешком почти полтора километра.
Зашел не с центрального входа, до которого надо было ещё дотопать, а через дырку в заборе со стороны поселка.
Зима, народу нет, травы нет, змей, клещей и прочих «радостей» тоже нет, единственный минус — холодно. Не прям мороз, но когда на ветру, пощипывает чувствительно.
Задача у меня простая, найти и запечатлеть красивые деревянные кресты, плюс бонусом я себе поставил сфотографировать столики и скамейки.
Думал быстренько отщёлкаю, но добравшись непосредственно до места захоронений, понял что просто не будет, ибо крестов с этой стороны почти нет, а те что есть, старые, и на красоту не тянут. Крест ведь как временное решение ставят, пока земля не сядет, и пока денег на памятник родня не подкопит. А здесь самая свежая могила тридцатилетней давности, поэтому с крестами никак. Надо туда где новые захоронения, там выбор точно будет. Идти только далеко, само кладбище огромное, хоронят здесь с конца девятнадцатого века, и сказать сколько тут народа лежит, достаточно сложно. Если примерно, то от «до хрена» и до «очень до хрена». Расстояния такие же. Пока с одного конца до другого дойдешь, околеешь.
Но делать нечего, пошел потихоньку. Иду, могилки разглядываю, нет-нет да и лавочку какую просмотрю, шёлкну. Крестов по-прежнему не встретил красивых, но надежду не теряю. По идее, мне всего-то и надо, — пару-тройку нормальных вариантов. Наши возможности я знаю, знаю какой материал в наличии имеется, поэтому если попадется что-нибудь подходящее, не пропущу.
Плохо только что дорог прямых на кладбище нет, все какие-то загогулистые. Вроде куда нужно идёт, а потом бац, и в сторону уходит. Срезать не вариант, снега много, легко можно на оградку напороться, или в яму какую-нибудь провалится. В общем, только по накатанной, иначе никак.
Добравшись примерно до центра кладбища, осмотрелся, и чуть в стороне, там где склепы старинные, дымок заметил. Может мусор жгут? — пришла в голову мысль. Ну а что, рабочим лень вывозить, тем более зимой, вот они и избавляются пока никто не видит.
Решил спросить, как пройти лучше, а заодно и погреться чуток.
Подошёл ближе, вижу что жгут не мусор. Дым идёт прямо из склепа, и рядом натоптано. Сам склеп добротный такой, красного кирпича, с загогулинами над входом. Крыша черепичная, в ней отверстие пробито, оттуда дым и идёт. В стенах окошки типа бойниц.
Заглянул аккуратно, гробов нет, в центре костер горит, вокруг люди, шесть человек, одеты просто, но тепло. Фуфайки, ватники, шапки-ушанки. Можно подумать что бомжи, но слишком уж чистенькие, скорее всего действительно кладбищенские работники.
Пока разглядывал, меня заметили, и совершенно спокойно пригласили на огонек.
— Ты чего тут, юноша? Журналист что-ли? — косясь на фотоаппарат, спросил один из обитателей склепа, сурового вида старик с седой бородой и такими же белыми бровями.
— Здравствуйте уважаемые. — вежливо поздоровался я, прикрывая за собой дверь. В склепе, особенно в сравнении с улицей, было довольно тепло.
— Не журналист, нет, столяр я, ищу кресты красивые, фотографирую, чтобы подобное что-то сделать.
— Ну так и за чем дело стало? Сфотографировал? — подал голос ещё один, тоже заросший, только не седой тип.
— Пока не успел, в старой части нет того что мне нужно, тут или памятники, или старье всякое, поэтому вот, решил до новых захоронений дойти, там поискать.
— Тогда ты неправильно идёшь, тебе лучше вернуться, и в обход вдоль забора, короче будет. Отсюда прямой дорожки нет, тупики одни. Ты куревом, случайно, не богат? — вопросительно уставился на меня седой.
— Богат, и действительно случайно — достал я пачку «Родопи» которую вчера отцу покупал в палатке коммерческой, но сначала отдать не успел, а потом и вовсе забыл.
— Угостишь? — привстав, повернулся ещё один, достаточно молодо выглядевший, а тот что дальше всех сидел, в тени, буркнул что-то неразборчиво.
— Конечно, угощайтесь. — передал я пачку тому что был ближе.
Пройдясь по кругу, пачка вернулась обратно.
— Огонька дать? — прикурив от костра, поинтересовался седой.
— Нет, спасибо, я не курю. — отказался я.
— А сигареты тогда зачем?
— Отцу купил, забыл отдать, вот, пригодились.
— Крест-то кому хочешь ставить? — выпуская дым через нос, спросил молодой.
— Никому, я в мастерской работаю столярной, заказали несколько штук, а мы никогда не делали, попробовали, топорно как-то получается, просто слишком, вот меня и отправили на разведку.
— А тебе фотографии нужны, или рисунок пойдет?
— Да без разницы, если грамотно изображено, так чтобы мастерам понятно было, можно и рисунок.
— Тогда подожди маленько, изображу кое-что, чтобы тебе по кладбищу зря не таскаться… — с этими словами молодой достал из-за пазухи потрепанный блокнот, огрызок карандаша, и принялся сосредоточенно рисовать.
Пока он был занят делом, присутствующие молчали. Я тоже не торопился открывать рот, всё больше склоняясь к тому что на бомжей эти типы совсем не похожи, как, впрочем, и на работников кладбища. Для первых одеты слишком прилично, для вторых лексикон не тот, за всё время ни слова матом, и бухла нигде не видать.
Но если не бомжи и не кладбищенские работники, тогда кто? Вообще непонятно. Внешне спокойные, рассудительные. Сигареты брали по одной, без спешки, можно сказать с достоинством. Я, наверное, и внимания бы не обратил, не будь у меня настолько богатого опыта общения с маргиналами. Нормальный бомж выклянчит всю пачку, и матерясь через слово, попытается развести на выпивку или деньги. А эти молчат. И стол у них странный. Еды может и не быть, съели или припрятали, но здесь же ни чайника нет, ни стаканов. А ведь кипяток зимой, первое дело, без него никуда, холодно. Костер тем более есть.
— На вот, глянь. — вырвав из блокнота несколько листочков, молодой протянул их мне.
— Спасибо. — поблагодарил я, отмечая что нарисовано красиво и со знанием дела. Вроде и не рисунки даже, а чертежи, разве что без размеров.
— Три основных вида крестов которые здесь ставят, надписи крупно на обороте добавил, это если вдруг резьбой решишь заморочиться… — пояснил художник, и поднявшись со своего места, весьма недвусмысленно показал мне на дверь.
— Выйдешь, потом налево до конца топай, там дальше увидишь куда. — не вставая, проинструктировал седой.
Поблагодарив странную компанию, я вышел из склепа, и соображая как применить «инструкцию», обратил внимание на сложенные у стены ломы и лопаты.
Ну вот и ответ, могильщики это, хоть и нестандартные. Скорее всего не постоянные, подрабатывают копкой в свободное от основной работы время. Отсюда и поведение.
Пока шёл на выход с кладбища, сфотографировал ещё несколько «удачных» столиков и скамеек. Старые и почерневшие от времени, тем не менее они неплохо сохранились. А когда вышел к будке сторожа, наткнулся на целую «витрину», сразу десяток новеньких крестов. Воткнутые в снег, без табличек, они даже пахли ещё свежеоструганным деревом. Разумеется мимо пройти я не смог, и уже доставал фотоаппарат, как из будки появился сторож, вооруженный трубой серьезного вида мужик лет пятидесяти.
— Те чо надо? — грубо спросил он.
— Да вот, кресты понравились, сфотографировать хочу. — ответил я, стараясь говорить как можно дружелюбнее.
— Журналист что-ль?
— Ага, начинающий. Пишу статью про самое старое кладбище города, ну и фотографирую конечно…
— Ну-ну… — скептически осмотрев меня с ног до головы, протянул мужик, и неожиданно пригласил погреться.
— Автобус через час только, обед у них, чего на ветру стоять будешь? А так я чайку организую, а ты про задание своё расскажешь. Годится?
Отказываться я не стал, тем более действительно автобуса на половину третьего не было, а ждать на морозе не хотелось.
— Вот, располагайся, чайник как раз закипел только, правда черного нет, я на травках пью, но с сахаром оно по всякому вкусно!
Внутри будка сторожа оказалась вместительнее чем выглядела снаружи. Окошко, возле него столик, два стула, печка-буржуйка, в углу топчан, там же тумбочка. Не шикарно, но вполне функционально, жить можно. И тепло, что самое главное, дыр нет и ниоткуда не дует.
— А меня сюда мужики бородатые отправили, те что в склепе греются. Я со стороны поселка зашёл, и потерялся слегка…
— Неудивительно. — кивнул сторож, и ополаскивая предназначенный для меня стакан, уточнил,
— Это ты, значит, профессоров наших встретил?
— Профессоров? В каком смысле?
— Да в самом прямом. Они с «опытного» завода, хрень там какую-то разрабатывают, интеллигенты, етить их за ногу…
— А на кладбище чего?
— А где им быть? Тут деньги живые, а им зарплату по пол года задерживают, вот они и скооперировались, хлеб у алкашей местных отбирают.
«Опытный» завод про который говорил сторож, занимался чем-то связанным с электроникой, и был одним из первых «павших» предприятий города. Точно не знаю, но в девяносто восьмом от него только руины оставались. Здание на отшибе, можно сказать в степи, никому интересно не было, поэтому как только его забросили, местные подсуетились, на стройматериалы разобрали, дачи строить. Ну и бородачи которых я принял за бомжей, на самом деле походили на инженеров.
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 3. 17/01/1991
Война! (Фрагмент)
 На рассвете 17 января авиация четырех стран антииракской коалиции нанесла удар по военным объектам на территории Ирака и оккупированного Кувейта. Основной ударной силой были стратегические бомбардировщики ВВС США «В-52». Согласно сообщениям, это самый мощный воздушный налет из тех, что когда-либо совершался в современных войнах. 
 Президент США Дж. Буш заявил, что целью войны является освобождение Кувейта, а не захват Ирака. Через пять часов после начала боевых действий по иракскому радио выступил президент С. Хусейн. Он заявил: «Началась главная из всех войн. Мы не сдадимся». 



Глава 3

Домой, точнее в мастерскую, я вернулся уже затемно, но зато с результатом.
— Ну а чего, нормально так выглядит, я бы даже сказал солидно. Надо по размерам накидать, и пробовать. — внимательно рассмотрев, одобрил «чертежи» отец.
— Только вот здесь непонятно как выпил делать, изнутри вырезать разве? — надев очки, забрал рисунки Борисыч. Он вроде и рад был моей «добыче», но по инерции пытался найти огрехи.
— Не парься, разберёмся, сделаем пока что попроще, потом над этим думать будем. — успокоил его отец, и забрав рисунок, отправил меня в коммерческую палатку за кофе.
Дорого, да, но и работать по шестнадцать часов непросто. В сон иной раз так клонит, что того и гляди отпилишь себе чего-нибудь. А кофе хоть и растворимый, но бодрит хорошо.
Попал в самый аншлаг. График работы палатки с шести утра и до двенадцати ночи. Расчет на тех кто утром перед работой заходит, и на полуночников. Времени сейчас семь, народу как никогда, хотя и цены, и ассортимент здесь так себе. Сигареты разные, видов десять. Самые ходовые без фильтра, «Астра» и «Полёт», в магазинах они по тридцать копеек, здесь два сорок за пачку. С фильтром продаются «Родопи», «Стюардесса», «Магна», «Кэмэл», «Пал-мал», и «Ротманс». Самые дешевые — Родопи по пять рублей, самый дорогой Пал-мал — пятнадцать.
Кроме сигарет есть водка нескольких сортов, спирт «Абсолют», «Пепси» в стеклянных бутылках, ликер «Аморетто», настойки типа «Зубровки», рулеты с разными начинками, шоколад «Сникерс», «Баунти», «Марс», жвачки разные: Турбо, Дональд Дак, лове из, стиморол, орбит. Кроме того на витрине присутствуют зажигалки одноразовые, презервативы, кофе двух видов, несколько пачек чая, и брелки-фонарики. Цены, конечно, аховые на всё, но несмотря на это спрос бешеный. Узнать бы откуда возят и какие объемы, может тоже в дальнейшем замучу что-то подобное. Ну а что, бизнес на данном этапе очень неплохой, особенно учитывая совсем небольшое количество палаток на город. Особо думать не надо, там купил, тут продал, накрутка минимум пятьсот процентов. Тот же «Абсолют» дешевое, лютое пойло, подаётся как спирт высшего качества с ценой раз в десять выше закупочной. Конечно такой процент ненадолго, начнется конкуренция, цены скорректируются, но до этого момента инициаторы бизнеса успеют заработать огромные деньги. Разумеется не те кто на бумаге числится владельцем, а фактические хозяева этих палаток.
— Пачку «Родопи», банку кофе растворимого, и бутылочку «Пепси» пожалуйста. — дождавшись своей очереди, наклонился я к окошку.
— Двадцать семь рублей, если можно, без сдачи — собрав мой «заказ», сказала продавщица, оказавшаяся той самой Аней про которую я ничего не знал, и когда я выложил нужную сумму, благодарно улыбнулась.
— Совсем забыл, девушка, извините, а можно мне ещё «Баунти»? — хлопнув себя по лбу, протянул я ещё трояк.
— Конечно, — снова улыбнулась продавщица Аня, протягивая мне батончик, но я «великодушно» отказался.
— Это вам, меня Димой зовут. — почти засунув голову в окно, широко улыбнулся, но тут же был выпихнут из очереди стоявшей позади объемной тёткой.
— Не задерживай, юноша! — басом прогудела она, и больше не обращая на меня внимания, сосредоточилась на покупках.
Спорить с настолько габаритной дамой я не решился, да и очередь не поняла бы моих посылов, поэтому распихав покупки по карманам, направился обратно в мастерскую. Нет, вообще-то я так не знакомлюсь с девушками, но сейчас, опознав «объект», не смог удержаться. Обычно если и видел её, то только издалека и мельком, а тут почти в упор получилось. Красивая, и судя по тому как она смотрела на меня, возможно у меня есть шанс. Вот работу закончу, и вернусь, может заодно и провожу.
Пока мечтал, дошел до мастерской. Дверь открыл, и внутрь. В царство гробов, гула станков, и воя пилорамы.
Но я привык. Разделся, включил электрическую плитку — о чудо-чайниках тут пока не знали, и налив воды в обычный железный, поставил его подогреваться.
— Пап, тебе кофе сделать? — перекрикивая шум, спросил у отца, на что тот, не отрываясь от работы, кивнул.
— А тебе, Борисыч? — повернулся я к второму кооператору.
— Давай! — отозвался он.
— С сахаром?
— Нет! Без сахара!
Борисыч сладкое не ел, здоровье не позволяло, то ли диабет, то ли ещё какая зараза, но в кофе добавлял иногда, поэтому я и спросил. У молодого спрашивать не стал, тот пил исключительно чай, и исключительно собственноручно заваренный. У него даже мешочек с собой всегда был, с травками разными. Он их прямо в чашку бросал, заливал кипятком, ждал когда слегка настоится, и выпивал.
Дождавшись когда закипит чайник, я вскрыл банку с кофе, разложил по кружкам и залил кипятком. Сахара отец много не любил, ему полторы ложки закинул, Борисычу ни одной, ну а себе три, как обычно.
— Вставай на обивку, сегодня надо хотя бы штуки четыре доделать, завтра с утра за этой партией приехать должны. — забрав свой кофе, распорядился отец.
Обивка, значит обивка. Ничего сложного, режешь ткань по трафаретам, и маленькими гвоздиками прибиваешь к изделию. Можно кофе попивать в процессе, можно мечтать, а можно и в носу ковыряться. Не самая пыльная работа, нудная слегка, но это не страшно. Думаю ещё недельки две, отец с Борисычем поймут что гробы и прочие кладбищенские аксессуары, тема реальная, и будут уже серьезно расширяться. Как на мой взгляд, человек пять надо минимум, а если ещё и мебель не забрасывать, то и больше.
Вот только с материалами они не решат, это точно. И денег нет толком, и не знают что впереди ждёт, всё надеются на что-то, думают добрый дяденька придёт и заживём краше прежнего.
Но так не будет, я-то знаю. Самому надо как-то суетится, ведь если сейчас не купить, потом поздно будет. Доски на лесоторговом пока есть в наличии, но даже если куплю, где складировать? Брать надо кубов сто минимум, а это уже объём, гаражом не отделаешься. База какая-то нужна со складами, и желательно чтобы недалеко. Будь сейчас год девяносто третий, проблем бы не было, к тому времени куча предприятий будет склады в аренду сдавать, от безвыходности. Сейчас же всё только начинается, хоть процесс уже и запущен.
Хотя стоп, сегодня же сторож на кладбище рассказывал про «опытный» завод, а что если туда заглянуть, он и недалеко, и проблемы у них с деньгами. Не зря же инженера могилы на кладбище копают?
Мысленно поставив себе заметку, я посмотрел на часы, и забив последний гвоздь в крышку последнего на сегодня гроба, пошёл одеваться.
— Дим, подожди, вместе пойдём, нам немного осталось! — крикнул из дальнего помещения отец, но я отказался, сославшись на важную встречу.
— Домой-то хоть придёшь сегодня? — недовольно покрутив глазами, поинтересовался он.
— Сегодня вряд-ли, оно уже почти закончилось, но завтра не думаю что сильно задержусь, девушку провожу, и вернусь. — сказал я, прежде чем оделся и вышел на улицу.
Вообще наверняка глупо, скорее всего Аня с работы не одна пойдёт, по-любому встречают её, но как говорил товарищ Берия, — «попытка не пытка!»
Идти особо не торопился, потому что вышел хорошо заранее, но пришёл всё равно рано. Очереди у ларька уже не было, но его ещё не закрыли. Осмотрелся, встал в сторонке, так чтобы не маячить, и приготовился ждать, радуясь тому что не холодно. Минус пять, не больше, и судя по небу, мороза не ожидается; облака, луну едва видно. Перед морозом обычно небо чистое, звезды искорками помигивают. Его так и называют, морозное небо.
Вот к ларьку подошёл мужчина, наклонился к окошку, сказал что-то, забрал покупку и двинулся к трамвайной остановке. После мужчины появилась парочка пенсионеров, как дети держась за руки, они состояли у витрины, и ничего не купив, ушли. За ними почти сразу два паренька лет по шестнадцать, что брали я не видел, но судя по тому что только отошли и сразу прикурили, заходили за сигаретами.
Ровно в двенадцать окошко закрылось, но прежде чем в дверях показалась Аня, прошло ещё минут десять. Она вышла, достала откуда-то длинную палку, и с ее помощью опустила «ставни».
Наверное можно было уже подойти, но я отчего то медлил, а когда решился, возле ларька появился какой-то парень. Высокий, широкоплечий, в болоньевой куртке и вязаной шапке. Хозяин, или охранник? А может кавалер?
Закрыв дверь, Аня что-то сказала парню, тот кивнул, и взяв её под руку, повёл по тропинке к тротуару. Мне же оставалось только наблюдать.
Вот прав был отец, послушал бы его, десятый сон бы уже видел. А не вот это вот всё.
Но делать нечего, двинулся в обратном направлении. И только мимо ларька прошёл, слышу, впереди кричат. Несвязно так, скорее не крик, мычание.
Ускорился, добежал до угла дома, повернул за угол, и едва не споткнувшись о лежащее на снегу тело, — судя по куртке, тот самый Анин кавалер, затормозил напротив окруживших девушку троицы парней.
Если драка неизбежна, бей первым. — гласит древняя дворовая мудрость. Поэтому я, как заправский мудрец, не тратя времени на разговоры, с ходу впечатал тому что стоял ближе, уложив его рядом с кавалером. Двое других сориентировались быстро, разошлись в стороны, и одновременно кинулись в атаку.
Судя по повадкам и телосложению, парни опытные, — бокс, может борьба, но я уже успел достать дубинку, и следуя тому же совету мудреца, от души приложил сначала одного, а потом и второго.
— Ты как? Живая? — убедившись что налётчики в отрубе, я подскочил к вжавшейся в стену девушке.
Не в силах говорить, та часто закивала, но выглядела она нормально, ни крови, ни каких-то других повреждений на её лице не было.
— Друг твой? — подойдя к кавалеру, я перевернул его на спину, и слегка похлопав по щекам, заставил открыть глаза.
— Б-б-брат… — заикаясь, всё же «выдавила» из себя девушка, продолжая вжиматься в стену.
— Чего они от вас хотели?
— Ключи от ларька требовали, только я не нашла сразу…
— Встать сможешь? — поймал я взгляд парня, но тот промычал что-то непонятное и опять отключился.
— В конце дома будка телефонная стоит, добеги, вызови скорую и ментов, дождись их там, а я пока этих покараулю. Быстрей только, а то братик твой совсем околеет!
На счёт околеет я, конечно, приврал, но в больничку бы ему всё равно не мешало. Мужик так-то крепкий, вот ребята рисковать и не стали, а просто стукнули чем-то тяжёлым сзади по голове. Или дело не в крепости рук?
Быстро осмотревшись, и убедившись что никого вокруг нет, я аккуратно прошёлся по карманам «братика». Внутрь не лез, снаружи только похлопал, думаю менты приедут, а у него нож или кастет, неудобно будет. И не зря подумал, ножей с кастетами не нашел, зато пистолет нащупал. Древний Вальтер, с такими немцы в войну гоняли, типа оружия офицерского состава. Сам я никогда не сталкивался с подобным, но слышал что неплохой пистолетик, надёжный.
Вытащил я его, и чуть в стороне в сугроб сунул, так будет лучше.
И вовремя. Только справился, приехала скорая, новенький РАФик с «рогатой» люстрой на крыше. Доктор, фельдшер и водитель. Хотели сразу всех «больных» забрать, но я не дал. Сказал что трое бандиты страшные, очнутся, места мало будет. Погрузили тогда они «нашего», и под рёв сирены укатили.
Менты появились минут через пятнадцать после отъезда скорой, коротко опросили Аню, потом меня, и не задерживаясь, загрузили налётчиков в машину.
— Завтра часикам к десяти подойдите в отделение, к дежурному обратитесь, он вас куда надо направит. — сказал усталый милиционер с капитанскими погонами, прежде чем сесть в свой уазик.
— Ты где живёшь? — спросил я Аню, когда скрипящий и рычащий милицейский автомобиль скрылся из виду.
— Тут недалеко. — уже не так испуганно смотрела девушка. Даже с интересом, я бы сказал. Теперь главное не испортить, продолжая играть рыцаря без страха и упрека.
— Пошли провожу, а то снова влипнешь в историю… — протянул я руку.
— В одну воронку снаряд дважды не падает. — робко возразила она, хотя если судить по «расцветшему» личку, предложению обрадовалась.
— Так то снаряд, а у нас тут всяко может быть. Но если ты не хочешь, я не навязываюсь, извини если чем-то обидел.
— Нет-нет! — в глазах девушки отчётливо мелькнул страх, и она торопливо вцепилась мне в руку. — Ничем не обидел, я согласна, пойдём!
И мы пошли. Вместе, под ручку, но молча. Я не знал что сказать, а Анна, видимо, стеснялась. Хорошо хоть идти недалеко, рядышком всё. Думал провожу, и спать пойду, начало знакомства положено, теперь можно и не спешить, растянуть, так сказать, удовольствие. Но сам того не ожидая, я был приглашен на чай.
Первый подъезд, третий этаж, дверь прямо. Одна комната и кухня. Балкон ещё, но на зиму он закрыт. Мебели немного; в комнате шкаф древний, тумба с чёрно-белым телевизором «Рекорд», диван, небольшой журнальный столик покрытый вышитой скатертью, машинка швейная в углу, и стойка с цветами. В прихожей вешалка и пуфик, на кухне стол, пара шкафов на стене, мойка и холодильник пузатый. Цветы на подоконнике.
— Я здесь с бабушкой живу, но сейчас она в гости к родственникам уехала. — заметив как внимательно я всё рассматриваю, пояснила Аня.
— Ясно. Далеко это?
— Что далеко?
— Родственники далеко?
— Не особенно, в пригороде, деревня Моховка, может знаешь?
Деревни с таким названием я не знал, но почему-то кивнул.
— Она каждый год зимой туда уезжает, говорит там ей дышится лучше. Ты чай с каким вареньем пьешь?
— Да с любым, но могу и без варенья, не сладкоежка… — улыбнувшись, развёл я руками.
Аня почему-то покраснела, и достав из ящика над раковиной огромную посудину, повернулась ко мне.
— Тогда малиновое, оно полезное, от простуды помогает. Тебе такая чашка пойдёт?
Согласившись с выбором тары для чая, следующие полчаса я «наслаждался» чаепитием. Видимо расстаравшись для гостя, девушка налила такое количество заварки, что получился практически первостатейный чифир. Невкусно, но зато барышня красивая, и рассказывает интересно.
— Я к Патрину в ларек случайно попала, брат помог, он у него водителем работает, услышал что продавец нужен, вот меня и «сосватал». Работа несложная, даже интересная в чем-то, и главное, хорошо и вовремя оплачиваемая. И ещё можно в счет зарплаты товары брать со скидкой, чай вот например, или спиртное. Я сама не пью, но сейчас ведь это валюта, платье приобрела, поменяла на две бутылки «Абсолюта». Ну и так ещё, по мелочи всякого…
— Круто. — «искренне» восхитился я, и спросил интуитивно. — А ты не учишься разве?
Не знаю что не так сказал, но девушка поёжилась, словно нечто неприятное услышала, и поджав губы, с явной неохотой, ответила.
— Нет, пришлось бросить…
— Академ? — предположил я.
— Нет, совсем ушла.
— В педе училась?
— Угу. Четвертый курс.
Понимая что тема эта ей не нравится, дальше расспрашивать я не стал, переведя акцент на её новую работу. Об этом она говорила много и охотно, и среди прочего мне удалось узнать что товар привозят из Польши через Беларусь, деньги забирают три раза за смену, и главный у коммерсантов катается на какой-то иномарке. В моделях Аня не разбиралась, сообщив только что машина у хозяина белого цвета и очень длинная.
— Брат твой его возит?
— Нет, Эдик возит Анатолия Борисовича, это не хозяин, он что-то вроде управляющего. Чаю налить ещё?
Стрелки часов уже подходили к трем часам, поэтому я отказался, и пообещав вместе сходить в милицию, откланялся.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 3. 01.17.1991
ГАЗЕТНЫЙ КИОСК (16.01.1991)
'Прошло полтора месяца после принятия постановления Совета Министров СССР о введении так называемых договорных (свободных) цен на ряд товаров не первой необходимости, или, как их называют, предметов роскоши.
В Белоруссии ювелирные изделия из золота ценой до 300 ₽ и с бриллиантами до 5000 ₽, едва попадут на прилавок, реализуются столь же молниеносно, как и прежде. А вот подорожавшее вдвое серебро «осело» в магазинах. Специалисты считают, что повышать на него цены более чем в полтора раза было нецелесообразно.
В Киргизии украшения из низкопробного золота можно купить свободно, чего не скажешь о золотых изделиях с бриллиантами. Спрос на ковры и телевизоры четвертого поколения нисколько не уменьшился.
В Туркмении местное население не приобретает товары, на которые повышены цены, — дорого. Покупателями являются в основном приезжие, особенно из Прибалтики.
В Таджикистане ни золотых ювелирных, ни ковровых изделии в свободной продаже как не было, так и нет. Люди никак не могут понять, почему к предметам роскоши отнесены ковры, которые в Средней Азии традиционно являются товарами первой необходимости.'



Глава 4

До дома я дошел без приключений, хотя и был настроен их получить, предчувствие было какое-то нехорошее. Родители уже спали, поэтому тихонько прошёл к себе в комнату, и сняв верхнюю одежду, завалился спать.
Спал недолго, в шесть тридцать прозвенел будильник, и будучи бесцеремонно выдернут из постели, я объяснял родителям почему не пойду с утра в мастерскую.
— Ну вот как тебя угораздило? — выслушав мою «исповедь», возмутилась мама, зато отец назвал меня молодцом, сказав что я всё правильно сделал.
— А если бы эти бандиты и Диму так же дубиной по голове огрели? — не сдавалась мама.
— Ну не огрели же? — отмахнулся отец. — Тем более для чего он с детства боксом занимается?
— Так спорт, здоровье…
— Ну да, ну да. Здоровье это очень хорошо, но для этого не обязательно в бокс идти, можно плаванием заняться, лыжами, бегом наконец! А бокс, это в первую очередь за себя постоять, и слабого защитить!
Дальше мама спорить не стала, потому что, во-первых, спорить с отцом бесполезно, а во-вторых, он на самом деле был прав, и она это прекрасно понимала.
А я думал что буду говорить в милиции. Хорошо что врать особо не надо. Можно просто сказать что кончились сигареты, поэтому пошёл в палатку, но не успел, она оказалась закрыта. Возвращаясь, увидел как трое парней обижают девушку. Бил руками, про дубинку ничего не знаю. С потерпевшими не знаком.
Но реальность оказалась совсем иной.
Когда встретившись возле отделения, мы с Аней зашли внутрь, навстречу нам попались все три вчерашних молодчика. Лет по двадцать пять — тридцать, одинаково бритые, и одинаково «квадратные», они радостно покидали стены милицейской вотчины. Узнав нас, дружно осклабились, а один, тот что с синяком на пол лица, даже подмигнул.
— Но как же так? — когда все трое несостоявшихся грабителей оказались на улице, испуганно прошептала Аня.
— Не знаю. — пожал я плечами, потому что и сам был удивлен не меньше. Здесь же открытый грабеж, хорошо спланированная акция. Если б я не вмешался, Патринскую палатку вынесли бы подчистую.
— Вы по какому вопросу? — не дождавшись когда мы подойдем, выглянул из своего закутка дежурный.
— Насчёт ночного ограбления, там где парня избили. Нам сказали подойти к десяти. — вежливо объяснил я.
— Кто сказал? — уточнил дежурный.
— Капитан из ваших, он ночью на происшествие выезжал.
— Ясно. Подождите минуту. — с этими словами дежурный скрылся за дверью, но почти сразу выкрикнул через окошко, — Тринадцатый кабинет, вас ждут!
Пройдя по коридору почти до самого конца, я постучал в дверь с табличкой тринадцать.
— Войдите! — донеслось изнутри.
Мы зашли. Кабинет небольшой, два стола, металлический сейф в углу, несколько стульев, на стенах календари, постеры из журналов и фотороботы разыскиваемых преступников. За столом знакомый капитан, глаза «поднял» и говорит,
— Присаживайтесь, берите бумагу, ручку, пишите.
— Что писать? — несмело «пискнула» Аня.
— Всё как было пишите. И лучше без ошибок. — устало вздохнув, посоветовал капитан.
— А можно вопрос? — подвигая стул для девушки, спросил я.
— Разумеется.
— Почему отпустили тех троих?
— Да, почему? — встрепенулась Аня.
— Под подписку. — ответил капитан, и предвосхищая следующий вопрос, добавил, — приказ начальства, а приказы, молодые люди, не обсуждаются.
Аня хотела возмутиться, но я остановил её, аккуратно сдавив плечо. Толку что? Мент этот ничего не решает, с тем же успехом можно со стенкой поговорить. Ему приказали, он выполняет. Для нас ничего хорошего, но такова жизнь, медом нигде не намазано. В общем, долго мы не засиживались, а закончив с объяснением, взяли пропуска, и вежливо попрощавшись с хозяином кабинета, покинули отделение милиции.
Время почти двенадцать, мне бы в мастерскую успеть, мужики без меня зашиваются, но Аня попросила проводить её до больницы, брата проведать, а потом ещё и до палатки, работодателя в курс дела поставить, менты вряд-ли озаботились. В палатке телефон записан, поэтому надо просто позвонить.
Всё рядышком, поэтому вскоре мы уже поднимались по лестницам приемного покоя.
— Антонов? — переспросила сонная медсестричка в окошке.
— Да, Эдуард Иванович. — подтвердила Аня.
— Это которого ночью с сотрясением привезли?
— Да-да, он самый. В какой он палате? — вмешался я, каким-то шестым чувством почуяв плохие новости.
— Так выписали. К нему друзья приехали, и он того, с ними и укатил. — развела руками медсестра.
— Как? Он же едва на ногах стоит? — воскликнула Аня.
— Ничего не знаю, написал отказ, и всё, уехал.
— Давно?
— Часа полтора как, может чуть позже.
Ну вот, что и требовалось доказать. Парня умыкнули, теперь дождутся девушку, а потом и со мной разберутся. Неужели всё из-за угрозы уголовного дела? Нет, быть не может. Судя по тому как их быстро выпустили, в ментовке у них свои люди, причём не сержанты, и даже не капитаны. Значит вопрос в другом.
— Послушай Ань, ты успокойся, и скажи пожалуйста, у Патрина твоего крыша есть?
— Он не мой. — замотала головой девушка.
— Да бог с ним, пусть не твой, крыша есть у него? Ты слышала что-нибудь?
Единственным вариантом почему бандиты могли так напрячься, была угроза получить ответку от несостоявшейся жертвы. Патрин сам по себе вряд-ли представлял опасность, а вот те кто его крышует, вполне.
— Точно не скажу, но вроде бы кому-то платят за охрану, только ни имён, ни каких-то других данных у меня нет, слышала краем уха от брата что он деньги кому-то возил, дань, вроде, так он сказал.
Нехорошо, конечно, но делать нечего. Если всё это так, то девушку будут ждать либо у больницы, либо возле палатки. И нет, силой вряд-ли увезут, скорее всего предложат проехать к брату, вроде как добровольно. Я бы, во всяком случае, так и сделал. Люди сейчас доверчивые, тем более в такой ситуации, тут хочешь не хочешь, поверишь.
Перед тем как выйти из приёмного покоя, я выглянул в окно. Машин мало, не считая скорых возле ворот, всего одна, серая семерка. В салоне двое, и по комплекции они вполне могут быть из братвы. Вон, еле в форточку умещаются.
— Ладно, давай сделаем так. — наскоро прикинув план действий, обратился я к Ане.
— Куда они увезли Эдика? Может это с работы? — проигнорировала меня девушка.
— Погоди, это пока не столь важно.
— А что важно?
— Важно самим не попасться к ним в лапы, как только они нас найдут, сразу грохнут, и не поможем мы ничем твоему брату.
План у меня был простой и один единственный. Выхожу, нейтрализую засаду, возвращаюсь, забираю Аню. Так и поступил. Вышел на крыльцо приёмного покоя, и прямо к семёрке. Пока шёл, эти двое, переговариваясь меж собой, не обращали на меня никакого внимания, и только когда до машины оставалось несколько метров, встрепенулись.
— Здоров мужики, кого ждём? — плюхнулся я на заднее сиденье, и не дожидаясь ответа, вырубил сначала одного, затем второго. Бил сильно, но не насмерть. Одно дело действовать инкогнито, и совсем другое вот так, в открытую. Полежат минуток двадцать, оклемаются, а мы за это время весточку донесем кому надо.
Убедившись что оба в отрубе, вытащил из замка зажигания ключ, и зашвырнул его в снег. Без ключей завести классику плёвое дело, но на это понадобится время. Тут минутка, там две, глядишь и успеем.
Вернулся за девушкой, открыл дверь, махнул рукой и мы побежали. Точнее, торопливо пошли.
— Слушай, а не было у тебя в товаре чего-нибудь необычного? — пока шли к палатке, спросил я Аню. Не верилось мне что весь сыр-бор из-за сигарет и спирта со сникерсами. Ночью поверил, а после возни этой всей, как-то засомневался. Ну что там взять можно? Если всё вывезти, максимум на пару тысяч, не тот куш чтобы так рисковать.
— Да вроде не было ничего… — немного подумав, ответила девушка.
— Может быть коробки какие-то закрытые, мешки, пакеты. Что-то такое, что отличается от обычного ассортимента. Вспоминай.
— Коробки были, точнее коробка. Утром её Эдик привёз, оставил, сказал что завтра заберёт, мол там запчасти какие-то на машину.
— Тяжёлая?
— Кто?
— Коробка, кто же ещё!
— Не знаю. Я не трогала, он как поставил, так она и стояла под столом.
Коробка под столом, на самом деле могла оказаться просто коробкой. Я сначала подумал что могли через палатку наркоту толкать, но тогда Аня была бы в курсе, или должен быть ещё кто-то, кто занимается этим. Второй продавец, охранник, сторож. Кто-то из постоянно находящихся на точке. Но никого постоянного не было, значит этот вариант отпадает, а вот то что палатку могли использовать для передачи крупных партий «товара», вполне вероятно. Привез Эдик коробку, оставил, а как покупатель появился, передал. И не надо никаких схронов, тайников и прочих шпионских штучек.
Задумавшись, сам не заметил как дошли до палатки.
Ставни открыты, очередь небольшая из трёх человек, внешне всё спокойно.
Постучав в дверь, Аня дождалась когда откроют, зашла, и почти сразу же вышла.
— Взяла? — спросил я.
— Конечно, вот. — протянула девушка вырванный из блокнота листок с записанным пятизначным номером.
Телефонная будка рядом, нащупав в кармане двушку, я сунул её в прорезь, покрутил диск, и дождавшись когда на другом конце провода ответят, вкратце объяснил суть.
— Договорился? — спросила Аня.
— Да, через десять минут возле хлебного.
Ждали недолго, почти сразу как подошли к магазину, туда же подъехал черный Фиат. Вышли двое, осмотрелись, и уверенно направились к нам.
— Дмитрий? — пристально глядя мне прямо в глаза, спросил коренастый тип который был не за рулём.
— Да. — коротко ответил я.
— Проедем, тут недалеко.
Ехали тоже недолго, офисом Патрина оказался красивый дом в самом начале «старого города». Притормозив возле калитки, водитель дождался когда мы выйдем, и громко газанув, уехал. Коренастый же провел нас в дом.
— Раздевайтесь и проходите, вас ждут. — распорядился он, указав на широкую двустворчатую дверь.
Повесив верхнюю одежду на вешалку, мы с Аней последовали приглашению, пройдя в шикарно, по местным меркам разумеется, обставленный кабинет. Шкафы, столы, тумбы — всё старинное, или под старину. Обтянутый кожей диван, несколько кресел, в углу серьёзного вида сейф, и рядом владелец кабинета, судя по всему тот самый Патрин. Среднего роста, возраста и вообще всего. Встретишь такого, забудешь через пять минут, очень невзрачный тип, но в местном масштабе фигура известная. Хотя сам я, правда, лично с ним знаком не был, его убили ещё до моего освобождения.
Представившись, Патрин ещё раз выслушал наш рассказ, после чего спросил сможем ли мы опознать налётчиков.
— По фотороботу? — блеснула знаниями криминалистики Аня.
— Нет, зачем же? Вживую, их скоро привезут.
— А мой брат? Что с ним?
— Пока не могу сказать, но надеюсь что всё в порядке, Эдик хороший парень, и поверьте, я переживаю не меньше вашего… Может чаю?
Аня промолчала, а вот я отказываться не стал, и даже набравшись наглости, попросил кофе. Ждали недолго, пока хозяин кабинета расспрашивал о деталях происшествия, приятная молодая особа принесла поднос с чашками. Мне кофе, а Патрину с Аней чай.
— Значит, говорите, их отпустили по приказу кого-то сверху?
— Так сказал капитан который брал с нас объяснения. Точнее даже не сказал, намекнул.
— Любопытно…. — поджав губы, покачал головой Патрин.
А я, попробовав кофе, с удивлением узнал знакомый вкус, тот, из будущего. Тогда это были зерна премиум класса итальянской марки «Сантора», и стоили они долларов сто, или около того за килограмм. Правда первый раз я его не покупал, пристрастившись когда несколько пачек такого кофе попали к нам в качестве трофеев. Накрыли располагу интернациональную, вот там и нашли. Араб какой-то с собой припер, помню я даже поблагодарил его за предусмотрительность, когда в тыл машину с пленными отправлял. Потом только, в интернете цену узнал. Но платили нам хорошо, поэтому заказал ещё несколько пачек.
— Сантора? — спросил я.
— Именно.
— Хороший кофе.
— А как вы угадали, молодой человек? Такой кофе в магазинах не продаётся… — явно удивился Патрин.
— Случайно довелось попробовать, понравился, вот и запомнил. — почти не соврал я.
— Когда закончим с нашим делом, я вам презентую пару пачек, мне из Италии друзья присылают, как раз вот недавно посылочка пришла.
Дальше разговор не задался, зашла девушка которая приносила кофе, и что-то шепнув шефу на ухо, увела его за собой.
— Как думаешь, что с Эдиком? — продолжила допытываться Аня, видимо слова Патрина её никак не успокоили.
— Ты же слышала что сказал его начальник, он в таких делах опытнее, будем надеяться что он прав.
Если я всё правильно предположил, то Эдик и есть курьер. А если он курьер, то убивать его без нужды не станут, ибо толку от него живого куда больше чем от мертвого, тем более для того чтобы скрыть факт преступления, убирать нужно всех сразу. Но это не точно, потому что никогда нельзя сказать определенно, что в голове у таких людей. На серьёзных они не тянут, подход не тот, а у не серьёзных семь пятниц на неделе, всего чего угодно можно ждать.
Кстати, на счёт ждать, я только и успел вторую чашку допить, как к дому подъехали сразу несколько машин, захлопали двери и вскоре в кабинет завели всех троих налётчиков. Побитые, но вполне узнаваемые. Следом зашёл Патрин.
— Это они? — спросил он, обращаясь к нам с Аней.
— Да, они самые. — подтвердил я, Аня же просто кивнула.
— Уводите.
Дождавшись когда налётчики вместе с сопровождающими покинули кабинет, Патрин развернулся к нам.
— Что с Эдиком? — взволновано воскликнула Аня.
— С ним всё хорошо, отлежится недельку, и как новенький будет.
— Где он? Его можно увидеть? — обрадовалась девушка, но Патрин покачал головой.
— Эдуард в больнице, и посещать его пока не нужно, пусть в себя придет, очухается после такого.
— Но…
— Вы только не волнуйтесь, ему ничего не угрожает, скоро он сам к вам придет. А пока вот. — с этими словами Патрин достал из ящика стола конверт, и протянул Ане.
— Что это? — тут же напряглась та.
— Компенсация, или, скорее, премия за вашу храбрость, возьмите.
— Спасибо. — опустив глаза, словно делает что-то постыдное, тихонько произнесла девушка.
— А к вам молодой человек, у меня будет отдельный разговор. — Переключился на меня Патрин.
— Хорошо, я слушаю.
— Не сейчас. Сначала проводите вашу подругу до дома, успокойте её, а вечером, часиков к девяти, подходите к ресторану Москва. Знаете такой?
— Разумеется. — подтвердил я.
— Ну тогда до вечера. — протянул Патрин руку, и повернувшись к двери, позвал какого-то Семёна.
Через мгновение в кабинет зашёл тот самый коренастый тип что привез нас сюда.
— Отвези молодых людей куда скажут, и прихвати пару наших корзин.
При упоминании корзин я напрягся, мало ли, может это шифр такой, но когда в багажник машины на самом деле погрузили две огромные корзины, успокоился. Судя по тому что успел разглядеть, это было что-то вроде продуктовых наборов.
— Тебя домой? — спросил я у Ани заметив в зеркале вопросительный взгляд шофера.
— Да, ты же со мной?
Оставить девушку одну в таком состоянии, я себе позволить не мог, поэтому кивнул, и назвал адрес.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 3. 01.17.1991
Что пишут в мире
 ДЕЙЛИ ИОМИУРИ" (Япония). Ежемесячные доходы японской семьи к концу 80-х гг. достигли 446 тыс. 828 иен (около 3360 долл.), при этом на питание уходит 26,5%, социальные затраты (лечение, образование и т.д.) поглощают 25,9% семейного бюджета, плата за транспорт и связь — 10,5%, а расходы на культуру и развлечения — 8,8%. 
 Организация «СЕНТЕНСИНГ ПРОДЖЕКТ» (США) сообщила, что на каждые 100 тыс. жителей Соединенных Штатов приходится 426 заключенных. За США по количеству уголовников следует ЮАР — 333 заключенных на 100 тыс. населения, СССР — 268, страны Западной Европы — от 35 до 120 и азиатские страны — от 21 до 140 человек. 
 «ЧАЙНА ДЕЙЛИ» (Китай). Два американца из каждых трех носят обувь, изготовленную в КНР. Только за первые 8 месяцев 1990 г. континентальный Китай поставил США 170 млн. пар обуви на сумму 780 млн. долл., это составляет почти четверть от общего-импорта обуви Соединенных Шта
тов. 



Глава 5

В результате в мастерской я в тот день так и не появился. Пока Аню успокаивал, — в приличном смысле этого слова, подошло время выдвигаться на встречу с Патриным в тот самый ресторан, где я успел поработать грузчиком. Думал на швейцара знакомого наткнусь, — шапку на глаза натянул, воротник поднял, но возле крыльца курил другой, видимо сменщик.
— Ты куда, паря? — остановил он меня.
— А есть варианты?
— Ну-ну… — скептически зыркнув, швейцар демонстративно отвернулся. Я же прошел дальше, сдал куртку на удивление очень вежливой тёте-гардеробщице, и зашел в центральный зал ресторана.
— Чем-то могу помочь? — практически мгновенно рядом материализовался вышколенный официант.
— Меня должны ждать, Патрин Игорь Афанасьевич, знаете такого?
— Конечно. — вежливо подтвердил официант, — пойдемте я вас провожу.
Как и предполагалось, ужинал коммерсант в отдельном кабинете. Ничего необычного, просто отгороженный от основного пространства небольшой уголок. Так же стол, стулья, в углу аккуратный диванчик.
— Точность, вежливость королей! — посмотрев на часы, приветствовал меня Патрин, и обернувшись к своему «сотрапезнику», плешивому мужичку в в отутюженной рубашке с галстуком бабочкой, добавил, — вот, Колян, учись у студента!
Сев на предложенный стул, я послушал как Патрин делает заказ официанту, потом сделал вид что мне смешно с его не смешных шуток и только тогда попросил перейти к делу.
— Да, собственно говоря, всё просто, работу тебе предлагаю. Ты как на это смотришь? — переглянувшись с галстуком-бабочкой, озвучил он.
Получилось неожиданно, но я справился с удивлением, и тяжело вздохнув, «отказался», решив что подозрительно будет студенту-отличнику с ходу кидаться в «объятия» насквозь мафиозного коммерсанта.
— И рад бы, да с учебой совмещать вряд-ли получится. Третий курс, самый напряг, не потяну.
Патрин аж закашлялся, такого варианта он меньше всего ожидал.
— Ты погоди отказываться, я ж не на точке пивом тебе торговать предлагаю, сможешь и с учебой совмещать, и вообще с чем хочешь. И кстати, ты где учишься-то?
— Юрфак.
— На мента что-ли?
— Нет, почему же. Юридическое образование это не только правоохранительные органы, направлений куда можно пойти масса. Хоть в госструктуры, хоть в частный бизнес. Законы у нас сами знаете какие, поэтому хороший юрист всегда в цене.
— А ты хороший юрист?
— Пока нет, но, надеюсь, стану им. — уверенно заявил я.
— Хорошее стремление. Можно вопрос? — весело переглянувшись с «бабочкой», Патрин поерзал на стуле.
— Конечно. — кивнул я.
— Драться ты где так нахватался?
— Боксом с детства занимаюсь, ну и улица, район у нас тот ещё, хочешь не хочешь, а кулаками махать научишься.
— Понятно. Молодец, что тут скажешь. У тебя же выходные от учебы есть?
Я кивнул.
— Как у всех.
— Тогда давай так порешаем, на буднях я тебя не дёргаю, учись на здоровье, а в выходные поручения кое-какие давать буду, кстати, весьма неплохо оплачиваемые. И нет, никакой уголовщины, чисто коммерческие дела. Вот, сразу, это аванс. — сунув руку в карман, мой новый работодатель вынул оттуда тоненькую стопочку червонцев. Рублей сто пятьдесят примерно.
Старательно делая вид что счастлив, озадачен, и даже слегка напуган, деньги я взял, а когда принесли наконец наш заказ, плотно поужинал.
— Значит договорились? — вытерев рот салфеткой, подытожил Патрин.
Я кивнул.
— Договорились. Только вопросик один можно?
— Валяй.
— Что с теми кто напал на Аню? Из милиции их отпустили, значит им так ничего и не будет?
Но Патрин только усмехнулся.
— Забей. Вообще забудь про этих уродов, не побеспокоят они больше никого, будь уверен! — самодовольно заявил он. А когда я уже уходил, догнал меня, и извинившись что едва не забыл, сунул в руки две небольших стограммовых пачки обещанного кофе.
Я, конечно, ожидал большего, рассчитывая на килограммовые, но и за такой «подгон» был очень благодарен.
Домой в итоге пришел поздно, хотя родители ещё не спали.
— Ну как, что в милиции сказали? — с порога начала мама, я попытался выкрутится, но подошёл отец, и мне пришлось пересказать весь свой день буквально по минутам.
— А что за работа? И почему по выходным? — уточнил он.
— Пока сам не понял, думаю, в процессе выяснится. А в мастерскую пацанов тебе отправлю, Леху Сафрона, и Андрюху Скопинцева. Они рукастые и им деньги нужны. — С парнями я ещё не говорил, но был уверен что не откажут.
— Было бы неплохо. — покивал отец. — Тем более заказ ещё один поступил, пока пробная партия, но если всё устроит, будут брать по сотне каждый месяц, плюс в перспективе так же кресты, лавочки и столики.
— Это сколько же народу надо? — теперь уже по-настоящему удивился я. — А материал? Доски, ткань?
— Людей наберём, твои вон двое, ещё пару человек Борисыч приведет. А вот с досками хуже, желательно сразу бы партию взять чтобы на пару месяцев хватило, но и денег нет столько, и хранить негде…
— Со складами решить недолго, с деньгами сложнее. Надо инвестора искать. Слушай, а что если я попробую поговорить с Патриным? Он мужик дельный, если есть у него свободные средства, думаю подпишется за небольшой процент. Как думаешь?
Отец посмотрел очень внимательно, так будто впервые меня увидел, и сначала кивнул, потом добавил,
— Было бы неплохо…
Больше мы в тот вечер не разговаривали, отец вышел покурить, а я поел быстренько, и спать завалился. Скоро экзамены, да и так дел по горло. В срочном порядке надо и со складом решить, и доллары обменять. И то и другое времени требует, а я с учебой зашиваюсь. Бросить тоже не вариант, этот курс самый трудный, добить бы его, а дальше полегче пойдет. В крайнем случае год закончить, потом академ взять, а там может и договорюсь как-то, — устои-то, трещат, скоро и до института коммерция докатится. Но пока впереди почти неделя каникул, использовать которую нужно по полной.
Воодушевленный предстоящими переменами, утром встал пораньше, собрался, намолол одну пачку кофе, взял старую турку без ручки, и в гараж. Только сначала к Сафрону зашёл, разбудил его, и предложив работу, попросил чтобы то же самое он передал Андрюхе.
— К десяти подходите, отец ждать будет. Только обязательно Лёх, не подведи. — наставительно инструктировал я.
— Не подведу Димон, отвечаю. Работа во как нужна, без денег вообще вилы!
У кого какие проблемы, Лехе вон, лишний червонец сшибить, а я не знаю как баксы поменять. В сберкассе курс никакой, да ещё справка нужна откуда валюта, коммерческий обменник в городе один, да и курс тоже так себе, пользуются своей монополией. Остаётся у барыг на рынке по мелочи раскидывать, или как-то с товаром мутить. И то и другое хлопотно, да и времени куча потребуется.
Распрощавшись с Лехой, дошел до трамвайной остановки, по пути купил хлеба четыре буханки, консерв десять баночек рыбных, и лапши пять килограмм. Запас карман не тянет, заброшу, и пусть лежит. Мало ли, пригодится. Сел на трамвай, доехал до нужной остановки, дальше пешком прошёлся, и вскоре уже открывал гаражную дверь.
Зашёл, — холодно. Первым делом печку растопить, благо всё готово, остаётся только спичку зажечь. Меня так война научила, потому что никогда не знаешь каким с задачи вернёшься, — может раненым, или просто уставшим. Пока дрова колоть, да печь разжигать станешь, окочуришься. А так спичкой чирк, и готово. Долго я здесь задерживаться не собирался, но часок другой планировал провести. Деньги пересчитать, да подумать хорошенько. Думается тут легко, не напряжно.
Пока разгорался огонь, достал рублевую заначку. Пересчитал, — две тысячи триста. Хватит примерно на десять кубов обрезной доски, пару рулонов ткани и на аренду склада. Но десять кубов мало, при таком спросе на гробы, недели на две работы. А потом что? Цены пока ещё держатся, и лес есть, но ненадолго это, точных дат не помню, знаю лишь что кувырком пойдет, и в девяносто втором — девяносто третьем, пик будет самый, а точнее самое дно. Так что однозначно менять надо буржуйские деньги на наши фантики, и покупать по максимуму материалы. Дождавшись когда разгорится огонь в печке, поставил топиться в кастрюльке снег. До войны ни разу не приходилось так добывать воду, снег ел, когда пить хотелось, но чтобы растапливать, не было. А там постоянно. Особенно запомнился один случай, когда зимой двадцать третьего мы неделю за поселок один бились, а когда зашли, и вдруг тишина. Не знаю уж что там у противника делалось, может ротация, или ещё чего, но подарили они нам почти день целый отдыха от бесконечной канонады. Посёлок в руинах, еды никакой нет, вода тоже на исходе, поначалу пили из пакетов для разогрева, что входили в состав сухпайка, потом снег растапливали в котелках. Ни чая, ни тем более кофе уже не было, вскипятим «снежка», посидим, попьем горяченького, погреемся у костра, и на сбор трофеев. Много там тогда полегло с обеих сторон, но наших сразу собрали, отдельно сложили, а укропов не трогали, они так и лежали вдоль дороги вместе с ещё дымящейся, разбитой техникой. Я тогда себе подобрал автомат, несколько магазинов на сорок пять патронов, да плиты из броников повытаскивал, какие целые были. Бес же нашел десяток телефонов. Если не запаролено было, открывал контакты, находил номер типа: «Батя, Папа, Отец, Тятя» у всех по-разному, звонил, сообщал о смерти их сына, и говорил где они могут забрать тело. Тела мы отдавали всегда, херней не занимались, в отличии от солдат противной стороны. Те вообще ничем не брезговали. Нередко случалось так, что наших ребят двухсотых выкупать приходилось, потому что бесплатно не хотели отдавать. Какой бы не была война, но мы, даже несмотря на нашу специфику, человеческий облик никогда не теряли, стараясь при любом раскладе оставаться людьми. Война она ведь тоже вполне себе жизнь.
Растопив снег, заварил в турке кофе. Отсутствие ручки компенсировал плоскогубцами, и когда поднялась «шапка», снял с печи. Дал чуть настояться, налил в чашку, и зажмурившись, отхлебнул. Божественно!
Никогда не думал что в эти времена такой достать можно. Вкус, аромат — выше всяких похвал. Спасибо дяденьке Патрину, уважил. Как человек он, конечно, говно, но кофе достал хороший.
Допив всё что было в турке, ополоснул посуду, и отложив тоненькую стопку валюты, остальное убрал обратно. Ну всё, теперь баксы менять. Точек где это можно сделать, я знаю в городе три. Одна возле драматического театра, вторая на рынке, и третья напротив ресторана Юбилейный. В принципе, все три, плюс-минус, рядом. Распихав деньги по карманам, застегнул куртку, вышел на воздух, и закрыв гараж, двинулся на остановку.
Добирался не особо долго. Сначала пятнадцать минут на трамвае, потом автобус. Начать решил с рынка, там не так на виду, и денежку для обмена приготовил самую мелкую, двадцать долларов. Курс узнаю, присмотрюсь, ну и вообще, попробую что это такое. Раньше доллары меняли прямо у входа, но это был конец девяностых, поэтому на успех я не сильно рассчитывал.
Подошёл, покрутился немного, но никого похожего на валютчиков не выявил. Вездесущие бабки с семечками, тапками, шарфами, платками, дедок с вениками для бани, паренёк лет тринадцати с медом, ну и так ещё, по мелочи. Сам рынок сегодня не работал, по выходным только, поэтому вся «движуха» здесь, дальше идти смысла нет.
Вообще, когда я сюда приходил после отсидки, валютчики не стесняясь, стояли с табличками — «Куплю-продам», и перечеркнутая сверху вниз английская $. Сейчас же такое маловероятно, торговля валютой запрещена, но как-то же они должны выделяться?
Ходил-бродил, и никого не найдя, решил спросить у таксиста.
— Много валюты? — пристально оглядев меня, спросил усатый дядька, скучающий за рулём белой Волги.
— Двадцать долларов. — гордо ответил я.
— Так это мелочь паря, давай я сам заберу, сколько хочешь?
Глядя на добродушного таксиста, я только руками развел.
— Так не знаю, не доводилось продавать…
— Курс официальный знаешь?
— Неа.
— Восемьдесят копеек за доллар, я один к одному возьму. По рукам?
— Слышь, дядя, я что, на идиота похож?
— В смысле? — наиграно удивился таксист.
— Да в прямом. Ты чё мне паришь? Какие один к одному? Фраера в зеркале своём ищи, мне свистеть не надо!
— Да ты чего, паря? Я ж как лучше хотел!
— Хотеть ты можешь чего угодно, мне на барыгу просто покажи, не умничай!
Таксист нахмурился, видимо прокручивая в голове варианты ответа, но в итоге ткнул пальцем в дедка торгующего вениками.
— Петром Данилычем кличут…
Молча захлопнув дверь Волги, я подошёл к торговцу вениками, и спросил прямо в лоб.
— Валюту берешь?
— Ну. — позыркав вокруг глазами, подтвердил тот.
— Курс какой?
— Девять.
— Один к девяти?
— Ну.
— Сотку заберёшь? — решил я «сыграть» по-крупному.
— Ну. — так же коротко подтвердил мужичок.
— Ты ещё какое-нибудь слово знаешь?
— Ну.
Осознав что ничего другого не услышу, я достал пять двадцаток. Дедок взял доллары в руки, деловито ощупал, просмотрел на просвет, и положив на столик перед собой, придавил секатором. Ща. — буркнул он, «ныряя» в салон своего запорожца.
Вообще странный тип, вроде тюфяк-тюфяком, а взгляд цепкий, нехороший такой, даже меня пробирает. Может и преувеличиваю в чём-то, но непростой дедок, совсем непростой.
— На. — дед выполз из своего автомобиля, и прихватив со столика доллары, положил туда же стопку рублей.
Стараясь не суетиться, я пересчитал пятидесятирублёвые купюры. Ровно восемнадцать штук, девятьсот рублей.
— Спасибо дедуля. — поблагодарил я валютчика, и сунув деньги в карман, двинулся вдоль забора.
Шёл, а сам всё по сторонам поглядывал, хоть ничего подозрительного и не было, но всё равно какое-то чувство появилось странное, тревожное. Дошел до остановки, дождался трамвая, и проехав две остановки, выскочил в последний момент. Но нет, никаких хвостов, наверное я всё же переигрываю, на воду дую. С какой радости тем же валютчикам интересоваться моей персоной? Сто баксов для них такая мелочь, что подотрутся случайно, убытка не заметят. Притащи я им хотя бы штуку, тут уже возможны варианты, но тоже с натяжкой.
Общественным транспортом пользоваться не стал, и пешком добравшись до «Юбилейного», приступил к «осмотру». Две таксишные волги на пяточке, обе жёлтые, мужик со снеговой лопатой чистит от снега крыльцо, и возле киоска «Союзпечать», бабулька с семечками.
— До драмтеатра сколько возьмёшь? — открыл я пассажирскую дверь ближней Волги.
— Нисколько. — мотнул головой таксист, толстый дьдька с залысинами.
— Мне подходит, поехали. — сделав «морду кирпичом», я уселся в кресло.
— Ты чо пацан, совсем страх потерял? Нисколько, это значит не поеду! — побагровел всей своей неравномерной лысиной таксист.
— Ну ладно, нет так нет, пешочком прогуляюсь. Подскажи только, где здесь тугрики поменять можно?
— Чего поменять?
— Тугрики. Батя в Монголии служил, вот, привез, а куда деть не знаем.
— Так в сберкассу иди, там всяко примут. — явно озадачился таксист.
— Нет, был я там, курс никакой совсем, мне бы к частникам обратится…
Таксист посмотрел задумчиво, и неожиданно выдал,
— Мент что-ль?
— Ага. Генерал-майор полиции в отставке. — пошутил я.
— Чего? — снова побагровел толстяк.
— Блин, дядь, ты чего тугой такой? Баксы мне разменять надо, говорю же, что непонятно? — выудив из кармана двадцатку, помахал я перед лицом опешившего таксиста.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 3. 01.17.1991
Что пишут в мире
 «БЕРЛИНЕР МОРГЕНПОСТ» (ФРГ). К концу 1991 г. СССР покинет около 600 тыс. евреев, к 1993 г. — почти миллион, а к середине 90-х — 2 млн., что составит 45% нынешнего населения Израиля 
 НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС" (США). Согласно объявленным правилам министерства обороны, все журналисты, которые будут освещать военные действия в Персидском заливе, имеют право публиковать свои материалы только после их проверки военной цензурой. Одно из условий появления статьи в печати таково — материал не должен носить критический характер или ставить вооруженные силы в неловкое положение. 



Глава 6

Удивительно, но скупщиком валюты оказался официант из ресторана. Система простая, как подсказал таксист, нужно показать доллары швейцару, а тот уже позовет сведущего человека.
Так и сделал.
— Сколько у вас валюты? — оценивающе «мазнув» по мне взглядом, спросил вышедший на «зов» официант с подносом.
— Курс? — «поймал» его взгляд я.
— Один к девяти, от тысячи долларов один к десяти.
Мелькнула мысль махнуть всё сразу, но воздержался, протягивая пятнадцать двадцатидолларовых купюр.
— На поднос, пожалуйста, выкладывайте по одной, так чтобы я видел. — отстранился официант.
— Хорошо. — кивнул я, укладывая деньги на манер карточной колоды, то есть веером. Не совсем понятно зачем, но раз просит, почему бы и нет?
— Спасибо. — поблагодарил официант, и накрыв купюры салфеткой, унёс поднос, даже не прикоснувшись к долларам.
Боится оставить пальчики? Прикольно, я боюсь что меня обманут, п он боится что его обманут. Так и живём.
Минут десять официанта не было, я уж и переживать начал, но в конце концов вернулся, принеся так же накрытые салфеткой советские купюры.
— Две семьсот, пересчитайте пожалуйста.
— Верю. — спрятал я деньги в карман, и не прощаясь, вышел из ресторана.
Ну вот, пять тысяч есть, можно их отцу передать, типа от Патрина. Потом разменять ещё тысячу, и закупить лес самому. Оставалось проверить драмтеатр, третий в моем списке.
Не трамвай не пошел, и так же пешочком, петляя на всякий случай, добрался до центральной площади города.
Здесь, лет через десять, прямо возле памятника Ленину будут стоять скупщики, но сейчас почему-то никого не было. Перейдя дорогу по зебре, я осмотрелся, соображая кто из находящихся в зоне видимости может оказаться нужным мне объектом.
Бабульки, дети, прогуливающиеся парочки, и ни одного подходящего на роль менялы человека. И машин никаких, как на зло, на стоянке нет. Надо было у того таксиста спросить, наверняка в курсе, не только же возле ресторана тусуется.
А может кто-то в самом театре обменом занимается? В тех же кассах например, вроде как в ресторане? Ну а что, мало ли как народ шифруется?
Пройдясь возле мраморного крыльца театра, решился эту версию проверить. Открыл массивную дверь, зашёл. Прямо гардеробная, кассы справа. Заглянул в окошко, закрыто.
— Кассир отошла на пять минут, подождите! — выглянула из-за портьеры какая-то женщина, скорее всего гардеробщица.
— Извините, я деньги в другой куртке оставил, не подскажете где можно доллары поменять? — быстро сократив расстояние до гардеробной, я вытащил из кармана двадцатидолларовую купюру, помахав ею перед лицом женщины.
— Доллары? — очень натурально удивилась та. — Вам в сберкассу надо, здесь не берут такое!
Что и требовалось доказать, не пришло ещё время, не настолько менялы обнаглели чтобы «работать» возле памятника Ленину.
Поблагодарив гардеробщицу за информацию, я посокрушался о «забытых» деньгах, вышел, дошел до остановки, и дождавшись автобуса, занял угловое место в хвосте.
Автобус, трамвай, десять минут пешком. Обычный маршрут, только в этот раз не домой, а сразу в мастерскую.
Попал как раз в перекур.
— Вот, пять тысяч, под двадцать процентов годовых. — выкладывая купюры на стол перед отцом, отчитался я.
— Откуда? — вытаращил глаза Борисыч.
— Что, совсем без залога дал? — пристально глядя мне в глаза, спросил отец.
Врать не люблю, даже во благо, тем более близким. Но тут без вариантов, иначе не возьмёт, а взять надо, ибо сейчас время упустим, потом уже не догоним. Поэтому изобразив последнюю стадию искренности, поспешил успокоить родителя.
— Ну да, у него денег немеряно, он так многих ссужает. — небрежно ответил я.
— Михалыч, что за деньги? Кто ссужает? — вопросительно глядя на отца, часто моргал Борисыч. Он когда волнуется, всегда моргает, тик нервный так проявляется, но сейчас Борисыч так активно глазами хлопал, что были бы у него ресницы, улетел бы нафик.
— Один хороший знакомый занял мне денег на закупку материала, на год под двадцать процентов. Берете? — «надавил» я.
— Берём. — тут же кивнул Борисыч, и обращаясь к отцу, выдохнул скороговоркой, — сегодня ещё успеем оплатить, завтра к вечеру погрузим, и на выходные будет чем работать!
— Думаешь?
— Уверен! А если напряжемся и за пару недель все текущие заказы закроем, половину этой суммы отдать сможем!
Ну вот и чудно, вот и договорились. Получив принципиальное согласие, я оставил кооператоров обсуждать дальнейшие действия, а сам закипятил чайник, и позвал Сафрона со Скопинцевым на перекур.
Серьёзного им пока не доверяли, поставив на нарезку ткани по трафарету. Работа простая, но нудная, как раз для новичков.
— Ну как вам? — разливая кипяток по стаканам, спросил я.
— Да ниче, вроде. — пожал плечами Скопинцев.
— Зарплату хорошую батя твой обещает, так что мы довольны, если ты об этом. — как всегда спокойно ответил Сафрон.
— Не смущает что гробы делать будете?
— Да не особо. Какая разница? — Андрюха снова пожал плечами, отправляя в стакан пятую ложку сахара.
— Жопа не слипнется? — глядя на столь расточительное поведение товарища, съехидничал я. Сахар хоть и недорогой, но по талонам, полтора кило на человека в месяц. А судя по аппетиту Скопинцева, ему всего нашего запаса на неделю не хватит. Причем в отличии от того же масла, сахара даже в коммерческих палатках не купить.
— А ему дома сильно сладко не разрешают, вот он и отрывается на халяву… — констатировал Сафрон, доставая из пакета стопку бутербродов с колбасой.
— Да ладно вам, в отличии от остальных, я чай два раза в день всего пью, так что могу поспорить кто ещё больше съедает! — с ухмылкой отправляя в стакан шестую ложку, возразил Скопинцев.
— Димон, угощайся. — двигая бутерброды на середину стола, предложил Леха. — Мамка целую палку «докторской» на днях урвала, шикуем!
Размешав свои полторы ложки, я взял предложенный бутерброд, с удовольствием впиваясь в него зубами. Докторская колбаса, как и вообще все местные колбасы, не только отличалась полнотой вкуса, но и давала ожидаемое чувство сытости. Ибо не имея в своём составе сои, туалетной бумаги и других «полезных» добавок, здешние колбасные изделия в большинстве своем состояли из мяса, отлично насыщая желудок. Пара бутеров со стаканом чая — быстро, вкусно, питательно.
Но время не терпит, поэтому перекусив, я оделся, и пожелав пацанам хорошей работы, отправился дальше.
Чем его отличаются девяностые, от тех же десятых, или более поздних годов? В первую очередь, ритмом жизни. Если есть у тебя план на день, то выполняется он в большинстве своем от и до. Допустим запланировал я сходить на базар, а потом на огород. Скорее всего так и будет, ведь никто не позвонит в процессе выбора куска мяса, или в момент прополки укропа, и никто не попросит об одолжении, заставляющем бежать куда-то ещё. А значит закончив запланированное, я вернусь домой, где проведу остаток дня так же спокойно и размеренно. Или вот взять хоть те же письма. Человек пишет родственникам в другой город, и неделями, а то и месяцами, ждёт ответа. Спокойно ждёт, никуда не торопится. Пока там письмо получат, пока ответ напишут, пока на почту отнесут. Всё обстоятельно и неторопливо.
Не скажу что мне такой график нравится, всё-таки я привык к более интенсивному ритму, поэтому по мере сил пытаюсь ускориться там, где это возможно. Вот как сейчас. Быстрым шагом на остановку, трамвай и до конечной, к проходной «Опытного» завода.
Почти конец рабочего дня, но надежда застать кого-нибудь из руководства ещё остаётся.
Подходя к проходной, вижу что народу здесь по-прежнему много, и улучая момент когда вахтёр отвлечется, «просачиваюсь» на территорию завода.
— Столяр? — внезапно окликают меня. Обернувшись, с трудом узнаю того самого бородача с кладбища.
— Ты чего здесь? Шкафы фотографировать пришел?
— Не совсем.
— Тогда что?
— Мне склад нужен просторный, в аренду. Есть тут у вас что-нибудь подходящее?
— Склад?
— Ну да, за деньги разумеется, не просто так.
Услыхав про деньги, бородач провел меня к какой-то «шишке», тот выслушал, но совсем не впечатлился.
— Вот, арендную плату могу сразу внести за два месяца. — разложив на столе веером последние шесть сотен, пошёл я ва-банк.
Взгляд «шишки» мгновенно изменился.
— Евгений Владимирович, — обратился он к бородачу, — гараж за территорией у нас ничем не занят?
— Да вроде нет, ничем. — ответил тот.
— Тогда проводите молодого человека, покажите ему что к чему, и если устроит, скажите чтобы в бухгалтерии договор составили. Хорошо?
— Сделаем, Анатолий Борисович. — кивнул бородач, и указав мне на дверь, сам вышел следом.
Я же, услышав слово «гараж», слегка приуныл. Но когда мы оказались на месте, снова воспрял духом. Площадь метров за триста, двое высоченных ворот и отдельная дверь сбоку.
— Свет есть, отопления нет. — щёлкая выключателем и посторонившись, предупредил бородач.
— Нормально, доски не замёрзнут. — ответил я, оценивая помещение.
Здоровое, внутри кажется гораздо больше чем снаружи, сюда не сто кубов, сюда тысяча влезет и ещё место останется. Плюс сам гараж за территорией, значит не надо выписывать никаких пропусков, но в то же время под охраной. Да и доски не тот товар чтобы воровать, точнее не тот чтобы легко украсть, — пока откроешь, пока загрузишь, геморрой, в общем.
— А что раньше здесь было? — насмотревшись, поинтересовался я у бородача.
— Провода в бухтах в основном хранили, сборки готовые тоже, мы же на электронике специализируемся, вот, когда-то места не хватало на территории, здесь построили…
— Завод значит всё, умирает, получается?
— Да не, не думаю. Слишком серьезная организация, обещают заказы новые, мы же много чего можем, не пропадём… — не очень уверенно ответил бородач.
— Зарплату давно не платят?
— Почему же не платят, платят, задерживают только…
— Долго?
— Полгода уж как, дают чтобы совсем ноги не протянуть рублей по сорок в месяц, зато потом, когда выплатят, сумма приличная будет…
— Понятно. А электронщики хорошие имеются в вашем коллективе?
— Дак да, конечно, можно сказать каждый первый… — уверено ответил бородач.
— И что, если будет из чего, и видеомагнитофон сможете спаять?
— Не вопрос, спаяем. Главное схему найти, иначе тыкаться долго придется…
Разумеется, паять видаки я не собирался, но электронщикам применение бы нашел. Самое простое что приходило в голову, кабельное телевидение. Для меня, как для профана в этом вопросе, сложностей особенных не было. Видеомагнитофон который крутит кино, и провод в конкретную квартиру. Если мне память не изменяет, кабельное скоро и без меня начнут проводить, так почему бы не быть первым?
Но это позже, сейчас с деньгами разобраться, да материалы закупить. А потом уже можно и дальше двигаться.
Узнав у бородача где его можно найти в случае чего, до своей остановки добрался я уже затемно. Хотел в мастерскую по пути зайти, но когда вышел из трамвая, внезапно поплохело. В голове туман, тошнота, ноги ватные. В общем, до дома дошел, но уже из последних сил, помню дверь открыл, и едва дополз до кровати. Уже сквозь сон слышал как мама накормить пыталась, но силы покинули меня, едва голова коснулась подушки.
Заболел, или ещё чего, не понял, сил не было понимать. Снились кошмары, я силился проснуться, но никак не удавалось. Крысы, люди, какая-то пьянка — всё перемешалось в голове.
Утром же, когда наконец открыл глаза, ещё долго лежал, прислушиваясь к своим ощущением. Ждал температуры, слабости, болей в горле, ломоты в суставах — хоть каких-нибудь симптомов объясняющих вчерашний коллапс. Но ничего не было. Дышалось хорошо, в теле легкость, и настроение, как это ни странно после такой ночки, приподнятое.
Окончательно проснулся уже в девять, встал, умылся, прошел на кухню. На столе стоял завтрак и лежала записка от мамы, в которой она написала что пошла к отцу в мастерскую.
Зачем? — невзначай задумался я. — Что они, сами не справляются? И почему тогда меня не разбудила?
Долго думать на эту тему не стал, уж больно аппетитно выглядели оладьи. Поставил на плиту чайник, закипятил, сыпанул кофе в турку, и заварив, сел завтракать.
Сегодня пятое января, пятница. День рабочий, а значит можно оплатить доски, чтобы в понедельник уже забрать. Борисыч вчера правильно сказал, если успеют они в бухгалтерию лесоторгового, значит сегодня вывезут. Ну а я не успел, получается. Да и деньги надо ещё поменять, а это тоже не пять минут. Пока завтракал, задумался как лучше поступить, прокрутив в голове вчерашние метания. И так крутил, и эдак, только вариантов, кроме как менять поровну; половину у деда с вениками, и половину у официанта, нет. Опасно конечно, но иначе никак, придётся рискнуть.
Размышляя о том о сём, доел оладьи, допил кофе, оделся, и посидев немного в тишине, на улицу вышел. На градусник за окном не смотрел, но по ощущениям градусов пять, не меньше. Для января в наших краях непривычно такое, обычно морозы стоят, а тут вдруг потеплело.
Потоптавшись на крыльце, первым делом решил в мастерскую зайти, проверить «крестников», — Сафрон-то пацан обязательный, а вот Андрюха тот ещё балбес. Лоб здоровый вымахал, а ведёт себя, периодически, хуже ребенка.
Идти недалеко, расстояние от дома до мастерской плевое, но я не спешил, старательно притаптывая хрустящий снег тяжёлыми ботинками. Иду, настроение хорошее, в голове мелодия какая-то играет из ещё не «родившихся», птички вокруг чирикают, люди мимо проходящие здороваются. В общем, настроение супер. Ни предчувствия никакого, ничего.
А зря. Едва обошел пятиэтажку за которой располагалась мастерская, сразу заподозрил неладное. Из того проулка в который мне предстояло свернуть, выехала одна пожарная машина, за ней вторая. Пока подходил, появилась скорая. Ехали все без сирен, только всё равно нехорошо как-то кольнуло, а вдруг?
Но мысли упаднические отмёл, не впервой, и ходу прибавил. Ну мало ли зачем туда заезжали пожарники? Может учения у них, или просто заблудились. Так-то в том углу где расположена мастерская ничего нету, степь дальше, но всякое же бывает?
Иду, а сам чувствую, такая же хрень как вчера накатывает, ноги ватные, звон в голове, в глазах темно. Остановился, присел, лицо и руки снегом растёр, и как только полегчало, поплелся дальше.
Вот проулок, поворот, и мастерская.
Но что это?
Черный снег, повсюду обгоревшие доски, битый шифер из «взорванной» крыши, почерневший фасад, обугленные дыры вместо окон, железная дверь выломана и валяется в стороне.
Пожар? Но почему во дворе никого нет? Где отец? Где мама?
Много я всего повидал на своем веку, но такого отчаяния не припомню. Снег зачерпнул, лицом в ладонь ткнулся, и с трудом справляясь с накатившим волнением, заставил себя идти дальше, к одиноко торчащему посреди двора милицейскому УАЗику.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 1. 03/01/1991
ГАЗЕТНЫЙ КИОСК (02.01.1991)
«Неделя», N 51
В декабре увеличились цены на услуги организованной преступности, сами представители которой объясняют это инфляцией. Дань, которую платят обложенные точки, выросла примерно вдвое. Так, если пиццерия или кафе средней руки отдавали рэкетирам ежемесячно 2000–5000 рублей, декабрьские выплаты составили 4000–10000.
«Правда», N 2
Почти тысяча бывших советских гражданок, перебравшихся в Израиль, занялись «древнейшей профессией», заявила депутат кнессета от Партии труда Ора Намир.
Свыше 18 тысяч бывших советских граждан, живущих в Израиле, подали заявления с просьбой разрешить им вернуться в Советский Союз.



Глава 7

Кое-как дошел, заглянул в салон, — никого, а за углом стоят два мента, один курит, другой ссыт на стену.
Заметили меня, поглазели, потом тот что ссал, заправил своё хозяйство, и неторопливо пошёл к машине.
— Чё зыришь? Пожара не видел? — ещё издали прокричал он.
— Что здесь случилось? — готовясь услышать страшное, едва выдавил я.
— Ты слепой? Говорю же, пожар. Тебе вообще чего надо? — насторожился мент.
— Я тут работаю, опоздал сегодня, и вот…
— Если ты про народ, не очкуй, живы все. Угорели правда, но так, не до смерти, некоторые даже своим ходом до скорой дотелепались. В больничку их увезли.
— Правда? — на автомате переспросил я.
— Кривда. Я те чё, балабол какой? Говорю в больничку увезли, значит увезли! И вообще, иди отсюда, а то задержу до выяснения!
Спорить я не стал, и воодушевившись услышанным, бодро зашагал в сторону больницы.
Поджог? Или коротнула проводка? Зная отца, второе сразу отметаю, перед тем как заехать сюда, он лично проверил все провода, сразу же заменив те что попали под подозрение.
А может пацаны начудили? Непотушенная сигарета, опилки кругом, бросили не туда, оно и полыхнуло. Но тогда почему угорели? Времени чтобы свалить должно быть вагон, да и дверь вырвана с «мясом»…Нет, скорее всего поджог, но кому это надо?
Остатки рэкетиров-неудачников мстят? Возможно. Но не слишком ли круто для них? Сжечь несколько человек, это очень серьёзно, хотя эти отморозки и не на такое способны. Так что, как вариант сгодится.
Что ещё? — Конкуренты? Кладбищенский бизнес, он насквозь криминальный, мне это отлично известно, но такое там не принято. Мало того что гробы не тот случай, их и так не хватает, и цены мы не «роняем», так ещё и сходу, без предъявы. Смысл? Насколько мне известно, никто не приходил, и крышу не предлагал чтобы поджог можно было считать местью за несговорчивость.
Погрузившись в недобрые размышления, сам не заметил как дошёл до станции скорой помощи. Заходить внутрь не стал, а подойдя к одному из водил, узнал что всех кого забрали с пожара, увезли в третью городскую, что на «втором участке».
Не теряя времени побежал на «пятак», и зафрахтовав зелёную копейку с дедком-водилой, погнал на второй участок.
— Про пожар слышал чего, дед? — спросил я наугад.
— А как же, спалили кооператора одного, слыхал… — не отрываясь от дороги, ответил дедуля.
— И что думаешь?
— Да что тут думать, так ему и надо, моя бы воля, я б их всех посжигал к чертям собачьим…
— Лихо. А чем тебе кооператор не угодил-то?
— А потому что! — гордо выпятив впалую грудь, «объяснил» дед.
Я же, глядя на его такое возмущение, продолжать диалог не стал. Идиотов во все времена хватает, что сейчас, что потом. Кого-то жизнь таким делает, кто-то изначально без мозгов рождается. И их много, очень много. Как минимум половина дееспособного населения, а то и две трети. Причем это не зависит от страны, — что у нас, что в той же Америке, или Европе, пропорции дегенератов примерно одинаковы.
Зато дедок ездит быстро и очень аккуратно. Довёз меня без задержек, цену залупил, правда, не по-детски, но тут уж не поспоришь, такое оно, отсутствие конкуренции.
* * *
Больница номер три располагалась в здании пятидесятых годов, но внешне выглядела так, словно только построенная. Стены гладенькие, красиво покрашенные, окна все один к одному, рамы беленькие, стекла чистенькие, крыльцо плиткой облицовано, ступеньки ровненькие, в общем, в идеальном состоянии больница. Внутри, правда, не так красиво, но тут красота и не нужна, минимум отделки, главное стерильность.
Ткнулся в приемный покой, заперто. Сбоку график: посещение и прием передач с десяти до одиннадцати, и с пяти до семи. Обошел с другой стороны, думаю может через центральный прорвусь, но внезапно встретил Борисыча.
— Не переживай, с батей твоим всё в порядке, выпустили его, он уж дома наверное. — предупреждая мой вопрос, с ходу успокоил тот.
— А что, как вообще получилось? Что с пацанами? Где мама?
— Она с отцом уехала, пацаны в больнице пока, но обещают выпустить через пару дней, надышались они прилично.
— Все что-ли?
— Угу. Данила только пропал куда-то…
— Что за Данила? Из новеньких? — Борисыч обещал привести двоих, но лично я никого не видел.
— Ага, хороший парнишка, я отца его знал, работали вместе в вагонном депо, он ещё тогда…
— Ладно с Данилой, — перебил я Борисыча, — найдётся, ты скажи лучше как так вышло что пожар начался?
— Поджог, однозначно. Бензина прям с порога плеснули, и двери снаружи подпёрли. Что в центрального, что с заднего хода. Мы тушить вроде, да какое там, полыхнуло так, что не подойти. Хорошо подвал был, бомбоубежище, туда «нырнули», вход законопатили, да отсиделись, пока пожарные не приехали, не достали нас.
— Всё сгорело? — зачем-то спросил я очевидное.
— Угу. Хорошо хоть гробы вывезли вечером, место под доски готовили.
— Лес привезли что-ли?
— Нет, должны сегодня, но сам видишь…
— Понятно. А менты что говорят?
— Да ничего пока не говорят, нас же сразу оттуда и в больничку, завтра, думаю, начнут шевелиться…
Больше ничего интересного Борисыч не сказал, и пока мы шли на остановку, только и делал, что сыпал проклятиями в адрес неизвестных поджигателей. Сели на трамвай, он вышел на остановку раньше, я же, как обычно, на «тысяче мелочей».
Шёл и рассуждал.
Четыре станка, суммарно тысяч пять, материалов тысяч на восемь, готовой продукции — образцы моек, шкафчики, столы, стулья — пусть пара тысяч. Инструмент, чертежи, клиентская база в большой общей тетради. Всё псу под хвост. Ладно доски не завезли, хоть что-то есть позитивное. Нет, главное, конечно, что все живы остались, но ведь не окажись под мастерской бомбоубежища, всё было бы куда как печальнее. С огнём я знаком не понаслышке, — и сам горел, и тушить помогал, всякое бывало, и знаю совершенно точно что при заблокированных дверях и таком количестве сухого дерева, шансы на выживание равны нулю. Тут ведь не огонь даже, тут дым самое страшное. Один вдох, — человек закашливается, второй — теряет ориентацию, ну и всё, вуаля, каюк.
— Димон! — окликнули меня сзади. Обернулся, — Виталик.
— Привет, ты как здесь?
— Да вот, привез деньги за заказ, Иваныч передать просил, а у вас там капец полный! Что случилось-то?
Глядя в лицо бывшего одноклассника и друга, я видел что он реально переживает. Встревожен, где-то даже испуган, но не при делах.
— Пожар, сам же видел. Пока непонятно из-за чего, но, думаю, менты разберутся.
— Жесть! И чего теперь? Там же станки, материалы, у вас же там всё было?
— Было, Виталя, было. Теперь нету. Ты, кстати, не в курсе, могли нас из-за гробов сжечь?
— Из-за гробов? Кто?
— Ну не знаю, бандиты например. Из тех кто кладбища крышуют?
Виталя поджал губы и покрутил головой.
— А смысл? На гробах много не заработаешь, они с земли хорошо имеют, с памятников тоже неплохо, думаю гробы и прочая мелочевка им особо не интересна. Да если б и интересна была, на кой-ляд сжигать? Смысл? Тем более по кладбищенской теме серьёзные люди работают, не гопота какая!
Тут я на все сто согласен с Виталиком, не сходилось одно с другим. Но поджёг-то был, это факт, с ним не поспоришь.
— А конкуренты? Может мы кому-то дорогу перешли? — выдвинул очередное предположение я.
— Нет. Здесь точно нет. Гробы это муниципалитет, а их предприятия ещё до вас подразвалились. Сейчас же как поставили, сдельщина кругом, сделал, продай, продал, получи. И не по палочкам итоги рисуют, а по финансам. Это у вас на троих столяров сотня изделий получается, а у муниципалитета на ту же сотню одного начальства человек десять, плюс бухгалтерия, отдел кадров, дворники, уборщицы, ну и работяги канеш. Как прокормить? Вот они и того, гикнулись.
— Что, вообще никого нет?
— Почему же, так-то есть, только мелочь, они со своими-то объёмами не справляются, зачем им жечь кого-то?
— Ясно. Ну ладно Виталь, ты своим скажи там что заминка у нас вышла, но в течении недели, думаю, наладим производство, пусть не дергаются. Договорились?
— Ага. Ты только это, деньги вот передай, здесь за последние десять штук, ровно четыреста пятьдесят.
Сунув стопочку купюр в карман и распрощавшись с Виталием, я пошёл дальше, и вскоре уже открывал дверь в квартиру.
На вопрос отца где был, ответил как есть. Мама же даже из спальни не вышла, видимо поплохело ей.
— Как думаешь, из-за чего пожар? — поставив на плиту чайник, спросил я.
— Поджог, однозначно.
— Это понятно, я про причины. Никто не угрожал? Крышу там предлагал поставить, или конкуренты?
— Нет, не было такого.
— Борисыч говорил про какого-то Данилу, что потерялся он. Это правда?
— Правда.
— Может он раньше ушел?
— Нет, точно нет. Ему чтобы выйти, надо было через цех пройти, он в дальней комнате, под вытяжкой лак для крестов разводил.
— Так может он того, сгорел? — осторожно предположил я, но отец покачал головой.
— Не похоже, пожарные там всё облазили, человек не иголка, нашёлся бы…
Если не мог выйти незамеченным, — мысленно рассуждал я, — значит остался внутри, но не спрятался вместе со всеми в бомбоубежище. В таком случае вывод один; парнишка сгорел, а труп не нашли потому что плохо искали. Мог забиться куда-нибудь в угол, а сверху и привалило. Ну или всё же вышел каким-то образом.
— А второй кто новенький?
— Олег Иванченко, ты его знаешь, он раньше в твоей школе учился, на год младше, вроде… — устало облокотившись о стол, ответил отец.
Иванченко я знал, но так, здрасьте-досвиданья. Если и были какие-то детали, за прошедшие после школы годы подтерлись.
— Ясно. Милиция что говорит?
— Да ничего пока, сказали ждать, вызовут. Глядя на почерневшего от расстройства и недосыпа отца, расспрашивать дальше я не стал. В любом случае толку от этого мало, всё что знал, он уже сказал. Теперь действовать надо самостоятельно.
В дверь позвонили.
Сказав что открою, я поднялся со стула, подошёл к двери, заглянул в глазок, за дверью стоял Сафрон.
— Здорова, сбежал я, не люблю больничные харчи, да и дело есть, прояснить кое-что надо. — скороговоркой выпалил он.
— Ясно. Погодь секунду, накину что-нибудь.
Прикрыв дверь, я натянул шапку, влез в ботинки и надел «дежурную» куртку.
— Пошли выше поднимемся, чтобы тут не маячить. — дождавшись когда я выйду в подъезд, предложил Сафрон.
Мы поднялись на площадку второго этажа.
— Я чё пришел-то, ментам не говорил ничего, хотел сначала с тобой, да с батей твоим побазарить. У вас с цыганами тёрок никаких не было?
— С цыганами?
— Ну да.
— Нет, вообще ничего. А что такое?
— Я когда покурить отходил к окошку, видел двоих, стояли, вроде поджидая кого-то. — по обыкновению сохраняя олимпийское спокойствие, Сафрон перешёл на шёпот.
— Ну мало ли, может на самом деле ждали? — возразил я, хотя и понимал что Леха прав.
— В степи? Кого там ждать? Сусликов?
— Думаешь цыгане подожгли?
— Уверен. Я сначала значения не придал, потом только вспомнил, нервничали они, курили одну за одной, и сумка большая была, в такую вполне можно канистру спрятать.
Наверное из всех неожиданностей, эта неожиданность была самой неожиданной. Узнать кто стоит за расстрелом отморозков, цыгане не могли, ибо сработал я чисто. Да если бы и накосячил, менты давно повязали бы. Но тогда что? Как ни крути, вариант напрашивается только один, — убить хотели кого-то из тех кто был в мастерской. Причём не просто убить, а сделать это показательно, с помпой. Ну или чтобы в «толпе» не заметили настоящую цель.
— Слушай, Лёх, — отвлекаясь от своих мыслей, обратился я к Сафрону, — ты вообще что знаешь про новеньких наших, Данила, и этого, как его…
— Олега? — подсказал Сафрон.
— Ага. Точно, Олега.
— Да ничего почти. Пришли с утра, получили инструкции, Борисыч поконтролировал их с полчасика, а дальше они сами.
— Что, даже на перекур не выходили?
— Почему же, курили пару раз. Но особо не общались. Так, погода-природа. — пожал плечами Сафрон, но тут же торопливо добавил, — Хотя погоди-ка, они что-то про наш район говорили, типа место плохое, гиблое.
— И всё?
— Вроде всё.
Не густо, в общем. Так про любой район сказать можно, наверное, кроме центра. Ещё годом ранее иначе было, а теперь каюк, назад дороги нет, только вперёд, к новым «победам» и «свершениям». Как подумаю сколько всего разрушат и сломают за следующие десятилетия, аж злость берёт. Но это к теме не относится. Тема сейчас другая, и как бы мне не хотелось обойтись без кровопролития, похоже что не выйдет, проблему надо решать, и решать кардинально.
— А про цыган знаешь что-нибудь конкретное? — спросил я Сафрона.
— В смысле? — напрягся тот, но как обычно виду не подал.
— В прямом. Что за люди, сколько, чем промышляют?
— Да откуда? Знаю что обитают на «Форштате», посеёлочек маленький на отшибе, ну и то что наркотой торгуют, тоже знаю.
— Сам видел?
— Люди говорят.
— А что ещё говорят?
— Что злые они после резни новогодней, землю грызут, виноватых ищут.
— Ну это понятно… А ещё известно что-нибудь?
— Мне? — переспросил Сафрон.
— Ну а кому же ещё, Лех. Тебе конечно.
— Нет. Ничего. Да и что мне может быть известно? И это, я тебя попросить ещё хотел ты это, я ж рассчитывал на работу, мне батя твой аванс обещал, ну и…
— Что ну и?
— В общем, занял я денег под аванс, на телевизор матери добавил, а тут это… — опустил «глаза в пол» Сафрон.
— Сколько занял?
— Полтинник. Как батя твой обещал…
— Ясно. Раз батя обещал, значит даст. Погоди минуту.
Оставив Сафрона на площадке, я вернулся в квартиру, и сунув руку в карман зимней куртки, достал те деньги что передал Виталик.
— На вот, полтинник, как батя обещал, и ещё столько же от меня. В больничку к Андрюхе пойдешь, купи что-нибудь на всех им, а то жрачка там сам знаешь, невкусная…
Сам я в больницу не собирался, хотел темноты дождаться и на пепелище сходить, своими глазами масштаб бедствия оценить.
— И вот ещё что, скажи Андрюхе что работать через неделю начнем, помещение подыщем, инструмент закупим и начнем. Так что не дергайтесь раньше времени. Усёк?
— Усёк. Спасибо тебе Димон, — от переизбытка чувств, Сафрон хлопнул меня по плечу, и уже в подъездных дверях, проорал — ты мужик, отвечаю!
— Понятно что не барышня… — едва слышно прокомментировал я, возвращаясь в квартиру.
— Кто это был? — дождавшись когда я зайду на кухню, хмуро поинтересовался отец.
— Сафрон на разведку приходил.
— Ну и как, разведал?
— Ага. Я ему сказал что работать начнем через неделю, и аванс выдал, тот что ты ему обещал.
— Неделю? — отец пропустил слова про аванс. — Ты в своем уме?
— А что такого? Деньги есть, помещение найдем, инструмент тоже. Гробы не мойки, с ними проще. Циркулярку у Славяна возьму, давно в гараже дедовском пылится, там же и куча топоров всяких, стамесок. Дед у него плотником всю жизнь проработал, чего только не припас!
По реакции отца я понял что о возобновлении производства он даже и не думал. Слишком велик был шок. Но услышав мои слова, стал соображать в нужном направлении.
— Если денег не хватит, я ещё у Патрина попрошу, месяц прокрутим, вернём с процентами. — добивал я, — Помещение можно на «Опытном» взять, им там деньги нужны позарез, какой-нибудь склад без проблем в аренду сдадут.
— Ты серьёзно?
— Серьёзней некуда, это ж бизнес, в нём всякое случится может.
— Бизнес?
— Ну да. Слово такое, английское.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 1. 01.03.1991
Заметки (фрагмент)
 «По данным последнего обследования, в среднем по республике личные запасы у населения макаронных изделий соответствовали 40 дням, риса и сахара — 50 дням, муки и крупы — 3 месяцам в пересчете на среднедушевое потребление, что существенно больше, чем год назад.» 



Глава 8

Мы ещё долго сидели с отцом на кухне прежде чем разбрестись по кроватям. Говорили, наверное, первый раз в этой жизни на равных, и сошлись на том что нельзя опускать руки, тем более в такое непростое время.
Думал не усну, но едва лег, и как в яму провалился. Спал крепко, поначалу даже без снов. Под утро только проснулся, водички попил, и тут началось.
Слышу стрелковый бой. Далеко, но приближается. Начинаю понимать уже что близко, очень близко.
Автомат всегда ставил у изголовья, или клал рядом. Вскакиваю, хватаю, а его нет. И темнота. Одной рукой пытаюсь нащупать телефон, подсветить чтобы, другой продолжаю искать автомат. Дыхание частое, холодный пот градом, и липкий такой страх, боюсь что войдут сейчас, а я застрелится даже не смогу.
Отдышался, сообразил что сон это, обсох от пота, но уснуть не смог, побоялся.
А утром, часов в десять, пришли дурные новости.
— Гранату прямо в палату закинули, медсестру убило сразу, — она капельницы пацанам меняла. Парней осколками посекло сильно, особенно Андрюхе досталось! — Громким шепотом сообщил Сафрон. Выйдя вчера от меня, он купил жратвы и повез в больницу, хотел через окно передать. Ну а приехал, там менты, пожарные, скорая. В общем, не успел.
— Цыган не видел? — спросил я первое что пришло в голову.
— Неа. — мотнул головой Сафрон, — Взорвали где-то за полчаса до моего прихода…
В то что Скопинцев был целью нападения, я не верил, не за что его убивать было. Вилен? — возможно, но вряд-ли. Медсестра тоже нет, это само-собой. Остаётся Олег, больше не кому. Только что он такого мог натворить?
Единственное что напрашивается, он как-то связан с «цыганским» новым годом, как окрестили прошедшее празднование местные жители. Шутка ли, — восемь трупов, а отвечать некому. Жаль я тогда лиц пацанов не видел, тех что цыгане мордами в снег уложили, возможно Олег, или Вилен и есть один из них. Но с другой стороны, даже если и так, всё равно не понятно на кой-хрен такое мутить, можно же дождаться когда выпишутся, и ножичком по тихой в подворотне где-нибудь уколоть.
Сафрон ушел, и не успел я рассказать отцу о происшествии, как к дому подъехал милицейский УАЗик. Характерный звук тормозов которого в этом времени ни с чем не спутаешь.
Хлопнула подъездная дверь, послышались тяжёлые шаги, словно медведь по лестнице поднимался, и в дверь позвонили.
— Аркаша? — в дверном проёме появился огромный милиционер с погонами капитана. Ростом хорошо за два метра, широкий как шкаф, с пудовыми кулаками-гирями, он смотрел на отца и добродушно улыбался.
— Ого! Витёк? — опешил родитель, — Сто лет, сто зим! Проходи, чего на пороге замер?
Едва не сорвав со стены вешалку с одеждой, капитан просочился в прихожую.
— А я смотрю сводку, думаю, ты, или не ты? — «прогудел» он голосом похожим на тепловозный гудок.
— Что такое? Что случилось? — на шум появилась из спальни мама, и близоруко сощурясь, произнесла,
— Витя?
— Здравствуй Оля. — «неуклюже» улыбнулся капитан.
Когда я увидел в дверях мента, даже предположить не мог такого развития. Всё что угодно думал, но только не это. Как оказалось, огромный капитан был одноклассником родителей, с которым они не виделись с самого окончания школы. А это, на секундочку, больше двадцати лет.
— Я ж у вас тут совсем недавно, неделю как направили — смущенно говорил капитан. — а вчера смотрю, фамилия в сводке знакомая, дай, думаю, проверю…
Оставив бушлат на вешалке — отчего та жалобно заскрипела, гость, вслед за родителями, бочком просочился на кухню, а я, превратившись в «ухо», занял место в зале возле розетки. Если на кухне шептать не будут, слышно хорошо.
А на кухне не шептали, ибо голосом капитана шептать невозможно. Поначалу говорили про школу, вспоминали одноклассников, но когда мама организовала стол и ушла, перешли к делу.
— Значит ты, Аркаша, в коммерцию подался? — пробасил капитан.
— Да какое там… — тяжело вздохнул отец — Мебель пытались делать, — спроса нет. Гробы только пошли, так вообще всё синим пламенем сгорело…
— И что, совсем никаких мыслей на счет причин? — шумно отхлебнув, спросил капитан.
— Веришь, вообще голяк. Вот даже самого маленького предположения нету. У нас ведь не магазин, не бар, и не банк чтобы мстить, или грабить, у нас столярная мастерская! Самая, в рот компот, обыкновенная мастерская! Кому это надо было, голову сломал, а понять не могу!
— Парней что работали у тебя, хорошо знаешь?
— Троих да, соседи, можно сказать на глазах выросли. Тех кого Борисыч привел, первый раз вчера увидел. — ответил отец.
— Как это?
— Да просто. Он-то их хорошо знает, поручился, сказал ребята нормальные, а что не так?
— Всё так, всё так. Нормальные ребята, ты прав. Только в историю ненормальную попали. Ты ведь про то, как вашем дворе новый год справили, слышал?
— Цыгане-то? Слыхал, как не слыхать… — ответил отец после небольшой паузы.
— А то что парни эти там были, в курсе?
— Где это, там?
— Аркаш, ты дурака-то из себя не строй, там, это на месте преступления. Аккурат напротив твоего окошка, метрах в семидесяти, примерно.
— Откуда мне в курсе быть, Витя? — возмутился отец, — Сказал же, Борисыч их вчера только привёл, я имена-то выучить не успел, не то что такие тонкости!
— Верю, не кричи, что ты… Оба этих паренька были в ночь на первое возле подстанции, когда цыган убивали. Те дружка их пришили, девок хотели забрать, но появился кто-то ещё, и разобрался, причём кардинально.
— Ну а столярка моя здесь каким боком? — возмущённо воскликнул отец.
— Я так думаю цыганская диаспора крови хочет, возможно они решили что парни при делах. Мы пока толком не разобрались, но похоже что цыгане те не пустые были, то ли наркоту везли, то ли золото. В общем, их когда перестреляли, вероятно пропало нечто такое, из-за чего сейчас всё это и происходит.
— Но если они хотят найти пропажу, зачем убивать? Зачем мастерскую жечь?
— Не знаю Аркаш, мутная тема, но других предположений у нас нет. — со вздохом прогудел капитан.
— Так вы на цыган нажмите, они всяко друг про друга всё знают, это ж табор!
— Думаешь не нажимали? Молчат, а если и говорят, то чушь всякую!
— Значит не так нажимали, сильней надо давить, чего вы с ними валандаетесь?
— Рад бы я, Аркаша, надавить, да только к вам тут комиссий с проверками столько понаехало, больше чем штатных сотрудников. Им только повод дай, вмиг без погон останешься, и это, если ещё повезет…
— Чего это вдруг к нам такое внимание?
— Так криминал у вас лютует, кучу народа постреляли, война между группировками идёт. Меня и командировали сюда потому что я местный, начальник так и сказал, ты, говорит, в своём Чикаго хорошо ориентируешься, тебе и карты в руки!
— Что, прям война?
— Самая что ни на есть, то трупы беспризорные кучами находим, то заявления о пропаже в папочку подшиваем.
— И только у нас?
— Нет, не только, но у вас вообще жёстко, особенно если на общем фоне смотреть!
Про войну капитан правду сказал, стреляются местные мафиози не по-детски, в том числе и благодаря мне. Оно ведь как, им только повод дай, глотки друг другу перегрызут. Ну и пропавшие, тоже частью мои, те же утопленники например. Бандиты, кстати, если не форс-мажор, следов обычно не оставляют. На кладбище тела подхоранивают, в котельных сжигают, ну и изредка топят, конечно.
— Ну и что мне сейчас делать, Вить? Так досижусь, они и квартиру спалят, мало ли что у них на уме? — громко возмутился отец.
— Что-что… Трудно сказать, Аркаша, что им в голову взбредёт, одному богу известно, тут ты прав. Но я бы на твоём месте забрал жену, сына, и куда-нибудь отчалил.
— Простой ты, Витя, человек… У меня сгорело всё, долги одни остались. Куда я поеду? В деревню к теще?
— Да хоть бы и туда. Отсидись недельку другую, авось оно тут всё и образуется… А хочешь я тебе ключи от своей квартиры в Москве дам? — внезапно предложил капитан.
Отец промолчал.
— Небольшая, правда, квартирка у меня, и на отшибе, но зато тебя там ни один цыган не найдёт!
— Нет Витя, Ольгу я, конечно к матери отправлю, но сам не поеду, не до того, дел много. — чуть задумавшись, отказался отец.
— Смотри сам Аркаша, я тебя предупредил. И ещё, когда к нам вызовут, дашь объяснения, — так мол и так, работал, никого не трогал, а тут пожар. Ничего не знаю, ничего не видел. Следак давить будет, стой на своём, не было, не знаю, не участвовал.
— А что так?
— Течёт у нас Аркаша, сильно течёт. Про парней этих твоих, никто ж не знал, а как только выяснили и доложили, так сразу и нагрянули цыгане, группу мою опередили. Вот так вот!
О том что в милиции «течет», капитан мог бы и не говорить. Это особенность любой структуры где работают люди. Знают двое, знает и свинья, не просто так сказано. Но лично мне не верилось что цыгане вот так вот резко будут сводить счёты, даже если речь идёт о наркотиках. Скорее всего тут другое что-то, не столь явное, но не менее для них важное.
— И что же теперь, голову в песок? — устало вздохнул отец.
— Ну почему же? Я со своими ребятами работаю, не сегодня и не завтра, но результаты должны быть. Нам бы зацепиться за что-то, ухватить хоть самый маленький хвостик, и мы раскрутим, ты уж не сомневайся!
— Мальчики, может вам кофе сварить? — отвлекая мужчин от серьезного разговора, заглянула на кухню мама.
— Нет Оль, спасибо, мне бежать уже надо, сама понимаешь, служба! — судя по грохоту упавшего стула, капитан встал на ноги.
— Но ты же побудешь ещё у нас? Не завтра же уезжаешь?
— Да конечно, не завтра, не послезавтра, и даже не через неделю. Чую, надолго я тут застрял!
Свалив по дороге ещё один стул и зацепив картину на стене в коридоре, капитан протиснулся к выходу.
— Ну всё, Аркаша, бывай! Если что, я временно расположился в вашем опорном пункте, телефон участкового знаешь?
— Да был где-то. — ответил отец.
— Ну вот туда и звони.
Распрощавшись, неожиданный гость ушёл, а отец с мамой принялись что-то обсуждать на кухне. Я попробовал «погреть уши», но в отличии от громкоголосого капитана, говорили они очень тихо, поэтому через розетку разобрать я ничего не мог. Скорее всего обсуждают поездку к бабушке, отец настаивает, мама отказывается, всё по классике.
А мне пора действовать. План, как всегда, простой. Добыть языка, расспросить, и доложить командиру. В данном случае отцовскому однокласснику, капитану милиции Виктору Афанасьевичу Лыкову. Он ограничен рамками закона, я же не ограничен ни чем, главное результат.
Первое и самое основное что мне нужно, хоть какая-то информация о местной диаспоре. Где обитают я знаю, но не буду же всех подряд хватать? Хоть какой-то расклад нужен, — дом хотя бы конкретный, так чтобы зайти не к гадалке или конюху, а сразу к нужному человеку. Плюс помощника бы неплохо найти, одному всегда сложно, тем более в таком деле.
Игорь? — первый кто пришел на ум. На самом деле мне давно надо было наведаться к нему, хотя бы узнать как он после случившегося. В прошлый раз меня родители его не пустили, сославшись что плох он ещё, но сейчас-то наверняка уже поправился.
Откладывать в долгий ящик не стал. Тихонько оделся, и стараясь не шуметь, вышел на улицу. Родители на кухне возле окна сидят, поэтому из подъезда сразу направо, а там в обход. Пока сообразят, даже если быстро заметят моё отсутствие, меня уже и след простыл.
До дома Игоря дошел минут за пятнадцать, пройдясь рядом с местом где пистолет Аниного брата припрятал. Снега в последние дни не было, поэтому ориентиры сугроба с «тайником» не изменились. Наверняка и ствол ещё там, если б нашли, разворошили бы всё вокруг.
Первый подъезд, третий этаж, дверь направо. Долго звонил в звонок, потом стучал пока на шум не вышла соседка из квартиры напротив.
— Зачем долбишься? Не видишь, нет никого! — «прошипела» она, высунув наружу голову.
— Извините пожалуйста, мне просто очень Игорь нужен, не подскажите, когда он дома бывает? — вежливо поинтересовался я.
Женщина прищурилась, и уже не так зло, но все ещё раздражённо, ответила.
— Не подскажу. Уехали они всем семейством неделю назад, до нового года ещё!
— А когда… — хотел спросить когда приедут, но не успел, злая соседка захлопнула дверь.
Спускаясь вниз и встретив курящего на площадке мужика, поймал себя на мысли что тоже не прочь бы выкурить сигаретку. Причём в последнее время это желание стало проявляться всё чаще. В той жизни курить я начал в тюрьме, и смолил до момента пока не перешёл в разведку в шестнадцатом. Не то чтобы курение категорически запрещалось, но и не поощрялось. Когда часами лежишь в засаде, бывает в туалет ходишь не вставая с места, любой посторонний запах может свести на нет все усилия, не то что покурить, пукнуть лишний раз нельзя. Ну и вообще, плохая это привычка, по сути тот же наркотик, хоть и не настолько убойный как другие.
Выйдя из подъезда, я отошёл подальше и сел на лавочку, размышляя. Родителей Игорька понять можно, единственный ребенок, тем более после такого, тут мало кто сдюжит. Поживут где-нибудь пока всё уляжется, ну а там, может, и вернутся. Лично мне, с одной стороны, жаль, но с другой, так будет лучше. И для меня тоже.
А вот с цыганами надо что-то решать. Рассчитывал на Игорька, думал вперёд его отправить, хотя бы в общих чертах посмотреть, теперь же придётся сразу идти, без подготовки.
Собирался недолго. Пистолет, нож, дубинка, диктофон. Думал как лучше подойти, поселение цыганское на отшибе, просто так не сунешься, даже тропинками если, обязательно на глаза попадешься. Но тут лыжи наверху заметил, — старенькие, местами рассохшиеся, с оторванными креплениями. Прокатиться на них не выйдет, но для конспирации самое то. Палки нашёл там же, алюминиевые, с большими чёрными кольцами и того же цвета ручками.
Долго не раздумывая, вытащил сначала лыжи, потом палки, и тщательно протерев от возможных отпечатков, поставил возле дверей. Сам я в перчатках всегда работаю, не страшно, а вот если всплывут чужие «пальчики», будет нехорошо. Если владелец бывший привлекался, на меня выйдут просто по гаражу.
А идти прилично. Сначала по полю до «железки», потом огородами до аэроклуба, и оттуда уже дорога на «Форштат». Навскидку, километров двенадцать, часа за три уложусь, если ничего непредвиденного не случится.
Долго не рассиживался, печку не топил, кофе не варил. Сунул горсть сухарей в карман, и выдвинулся.
Шёл трудно, снега хоть и мало насыпало, но местами, там где пониже, даже ползти приходилось. Особенно перед железкой умаялся, надуло барханы в мой рост, обойти никак, поэтому ползком.
Но дошел. Вот она дорога, а впереди поселочек домов на пятнадцать-двадцать. Основная масса обычные, невзрачные домики, но один выделяется. Два этажа, красный кирпич, забор высокий. Скорее всего дом барона, так у них обычно.
Лыжу одну снял со спины, в снег упёр, и ногой ударил. Сломалась как нужно, если кто заинтересуется почему с лыжами пешком топаю, причину издалека видать.
Перехватив поудобнее свою поклажу, сунул пистолет поближе, так чтобы не копаться в случае чего, и выйдя на дорогу, побрёл в сторону посёлка.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 2. 01.10.1991
"Между эротикой и порнографией' (фрагмент)
 В КОНЦЕ 70-х гг. в одном из номеров американского журнала «Плейбой» была напечатана заметка с карикатурой, в которой сообщалось о появлении в Советском энциклопедическом словаре слова «секс». Не без иронии говорилось о том, что теперь советские граждане наконец-то узнают о явлении, существование которого так долго отрицала официальная пропаганда. Карикатура изображала большеголового уродца с вытаращенными глазами, отвисшей челюстью и красной звездой на лбу, вожделенно произносящего слово «секс». Так популярный журнал, который представляется публике как развлечение для мужчин', преподнес сенсационную новость. 



Глава 9

Думал пройти подальше, вроде как мимо иду, но не пройдя и тридцати метров, заметил выезжающий со двора на дорогу белый автомобиль. Форд Скорпио, не новый, но внешне бодренький. Тонировки нет, видно что в салоне двое.
Натянув на глаза шапку и подняв воротник, я остановился, а когда машина проехала мимо, бросил вдогонку увесистый кусок щебня с дороги.
Попал. Причем неплохо, прямо по крыше. Машина резко затормозила, и прижавшись к обочине, остановилась.
Хлопнули двери, являя на свет двоих дюжих молодцев с черными усами и в черных кожаных куртках. Приближались они молча, но очень решительно. Я же просто ждал, скинув всю лишнюю поклажу на снег.
Судя по тому что оба обиженных мной господина на ходу закатывали рукава, говорить они не желали, да и я, на самом деле тоже не особо хотел. Смыться бы отсюда, и побыстрее.
— Замерли оба! — достал я пистолет, а когда не подействовало, молча прострелил одному из них ногу.
Не ожидая такого поворота, тот с размаху плюхнулся на задницу, и заверещал почти по-бабьи что-то на своем.
— Следующий в башку! Тащи его в машину!
Не «подбитый» цыган замер в ступоре, и только после очередного выстрела, — на сей раз в снег, кинулся выполнять.
Дождавшись когда эта парочка займет свои места, сам я сел на заднее сиденье.
— Поехали.
Раненый ныл, второй трясся, но машину вёл нормально. Место куда я планировал их привезти, выбрал заранее, поэтому проблем с маршрутом не возникло, и уже минут через пятнадцать мы доехали.
— Выходим!
В этот раз подчинились оба и сразу. Один, правда, выполз кое-как, но второй, когда вышел, помог ему.
— На меня не смотрим если жить хотите! Глаза в пол! Я спрашиваю, вы отвечаете!
Не знаю что сыграло, но их даже пытать не пришлось, раскололись оба и сразу, почти без пауз наговорив на диктофон свою версию произошедшего.
С их слов выходило что они не поджигали мастерскую и не кидали гранату в больничную палату. Всё это сделали менты, те самые что забрали из машины цыган «тюк» с кокаином и крупную сумму денег.
Сколько и чего там было, эти двое не знали, такой информацией обладал только барон, зато им было известно что застреленные наркоторговцы возвращались с очередной закупки, и точно не пустые. На парней же цыгане вышли практически сразу, и так же сразу установили что те не при делах. Они оба, испугавшись, спрятались за трансформаторной будкой ещё до приезда наряда, и видели как менты «потрошили» машины.
Ошеломленный таким признанием, я даже слегка опешил, но собрался, перетянул ногу подстреленному, и сказав где брошу машину, уехал.
Ликвидировать их смысла не было, лица моего они не видели, плюс я понимал что от живых от них толку больше будет. А вот к родной милиции у меня появились вопросы, и чтобы задать их, нужно ещё кое-что выяснить.
Во-первых, мне нужны фамилии милиционеров первыми прибывших на вызов. В том что это местные, я был уверен, ведь даже если москвичи присутствовали в отделе, дежурили в новогоднюю ночь они вряд-ли. Эти же приехали, наверняка под шафе, обшмонали тачки, нашли кокаин с баблом, и не удержались. А о том что в этот момент за ними подсматривали спрятавшиеся за будкой пацаны, даже не подозревали.
Ну а потом совсем просто, когда всё выяснилось, решили действовать на опережение. Договорившись с кем-то из цыган о встрече возле мастерской, «засветили» их, и дождавшись когда те уйдут, устроили пожар. Действовали наверняка, и если бы не бомбоубежище, всё получилось бы как они задумали. Куча трупов, облава в таборе, опознание, ну и дальше уже понятно.
С гранатой тоже ничего сложного, когда они узнали что облажались, решили добить таким вот нестандартным образом.
Доехав почти до дома, машину я бросил, и добежав до киоска «Союзпечать», купил большой конверт. Подписал, сунул туда кассету, и держась подальше от фонарей, дошёл до торца здания напротив опорного пункта.
Заходить, разумеется, не стал, сунул конверт под отлив на окне соседней квартиры, и рванул к телефонной будке.
— Могу я услышать капитана Лыкова?
— Лыков у аппарата, с кем я говорю?
— Неважно. Дом напротив вашего опорника, второе окно слева, под отливом лежит посылка для вас. Дело не терпит отлагательств.
— Подождите! Кто вы?
Но я уже повесил трубку, ломанувшись обратно, чтобы пронаблюдать за вручением посылки.
Добежал как раз в тот момент когда огромный капитан подходил к окну.
Встал рядом, осмотрелся, приподнял отлив, и схватив конверт своей огромной ручищей, торопливо направился обратно.
Я же пошёл на остановку.
Надежда на то что великан сходу начнет действовать, у меня, конечно, была, но привыкший всё контролировать, на самотёк я пустить это дело не мог.
Ещё издали заметив подъезжающий трамвай, слегка притопил, успев заскочить в самый последний момент. Билета у меня не имелось, но привыкнув к здешним реалиям, на этот счёт я совершенно не парился, абсолютно спокойно катаясь «зайцем».
Доехав до нужной остановки, пересел на автобус, и вскоре уже стоял перед трехэтажным зданием больницы.
«Ну и что теперь?» — пришла запоздалая мысль. Пока добирался, думал будет как-то иначе, но сейчас понял как ошибался. Внутрь меня не пустят, а если и пустят, куда идти? Я ж ничего не знаю. Может Олега вообще перевезли куда-нибудь, или охрану поставили.
Единственное что мне остаётся, ждать. Нет, наверное можно попробовать пройти внутрь, — переодеться в белый халат например, или ещё как-то, но в данном случае такой подход нецелесообразен, вот если бы требовалось зайти и всех убить, тогда другое дело. А так, непонятно ради чего, нет смысла.
Чтобы не стоять на улице, зашёл в подъезд дома напротив. Там и теплее, и внимания не привлекаю. Единственное что неудобно, окошко уж больно высоко, не присядешь, тянуться приходится.
Пока стоял и ждал, пытался представить что сейчас делает капитан. Установить фигурантов ему не сложно, нужно только узнать кто выезжал на вызов ночью первого января. А установив, выяснить где они находятся в данный момент. Если дома, отправить за ними людей, если дежурят, вызвать на «базу». Времени на это надо немного, но тут уже нюансы, свободная машина, люди, пока с начальством согласует. В общем, конкретики особо никакой.
Ментам же, которые оборотни, надо во что бы то ни стало убрать Олега, потому что без него никто и ничего не докажет. Сделать же это лучше в больнице, пока он в себя не пришел.
И опять же, капитан этого знает, поэтому прежде чем начинать действия по розыску и задержанию преступников, должен позаботиться о свидетелях.
Словно в подтверждение моих догадок, к больничному крыльцу подъехала гаишная копейка с люстрой-рогами на крыше, и выпустив из себя двоих гаишников, сразу же уехала.
Странное дело, причём тут ГАИ?
Скрывшись за дверью приёмного покоя, гайцы долго там не пробыли, буквально через пару минут появившись на улице. А ещё через минуту, пока они о чем-то горячо спорили, к крыльцу подкатил милицейский УАЗик, перегородив мне весь обзор.
Что там происходило в первые мгновения, я не видел, зато мог воочию наблюдать как гайцов поставили «раком», и в таком положении загрузили в уазовскую клетку.
Захлопали двери, мотор милицейской машины заревел натужно, и прошлифовав по накатанному перед крыльцом снегу, УАЗ уехал.
Вопрос, что это было, поднялся сразу. Но учитывая обстоятельства, дать на него ответ я не мог. Как не мог и повлиять на дальнейшее развитие событий. Поэтому постояв ещё несколько минут в подъезде, с чувством выполненного долга отправился домой.
Добрался без приключений, но почти подойдя к подъезду, передумал, не хотелось объясняться с родителями, да и врать, тоже, не хотелось. Завтра сами узнают что к чему, тогда полегче будет. Тем более есть куда идти.
— Привет, пустишь? — когда запертая на цепочку дверь приоткрылась, с улыбкой поинтересовался я.
Аня пустила, и даже накормила. Спать, правда, на раскладушку отправила, хотя и были предпосылки для совместного «отдыха».
Настроенный на продолжение, я долго не мог уснуть. И неудобно, и мысли всякие в голову лезут. А может ну их нафик, эти гробы? Займусь кабельным телевидением, или сборкой японской техники? Я где-то читал что в девяностые у нас были предприятия выпускающие видеомагнитофоны Фунай. Не полноценное производство, сборка, но всё же. Мне, с моими знаниями будущего, будет проще ориентироваться в хитросплетениях и подводных камнях нашей «экономики». Деньги есть кое-какие, если не хватит, потрясу бандитов, за одно и мир почищу.
«Как такое?» — спрашивал я сам у себя, и себе же отвечал, что затея с телевидением и тем более сборкой техники, занятие не быстрое, и за счёт начинающейся инфляции, не факт что будет прибыльное. Куплю я сотню наборов для сборки магнитофонов, соберу, продам, а цены уже выросли, и чтобы вновь закупить то же самое, денег понадобится гораздо больше. А гробы, это «быстрые» деньги. Заказ взял, три дня потратил, сдал — оплату получил. И покупать их будут всегда.
Ещё, кроме производства гробов, можно попробовать золото мыть. Лично я этим не занимался, но имел отношение к реализации добытого, и примерно знаю расклады в этой отрасли. Найти нужные карты труда не составит, — архивы, музеи. Оборудование тоже не особенно хитрое, единственная сложность, люди, но с ними сложно везде.
В общем, определился я, гробы как основное, кабельное на перспективу, а с золотом хорошенько подумать надо.
С тем и уснул.
Уснул, и сразу сон снится. Живой такой, актуальный. Будто бы я снова на войне, но не в разведке, а оператором БПЛА тружусь. Очки, джойстики, антенны всякие. Рулю чем-то серьёзным, типа бабы яги, только нашим, отечественным вариантом. Мощная такая штука, управляется хорошо, летает высоко, и бомбочки метко сбрасывает. Сверху вниз, аккуратненько так, прямо на живых людей, ручки-ножки им отрывая. Кину такой подарочек, поднимусь повыше, чтобы не сбили, и наблюдаю внимательно как те кого сразу не убило, по кукурузе скошенной ползут, кишки на пеньки наматывая. Вдруг смотрю, один поживее других выглядит, подлетаю поближе, камеру навожу, и зависаю над ним. Оружия у него нет, потерял, поэтому не боюсь. Он на меня смотрит, я на него. А палец на кнопке уже, и надпись про нижнюю подсветку вот-вот появится.
Смотрю, а сам балдею. Богом себя чувствую. Захочу убью, захочу, жить оставлю.
В итоге решаю не добивать, но не из человеколюбия, перевязанных синей лентой я не жалею. Просто знаю что недалеко у них тут располага, и если недобиток вызовет эвакуацию, можно будет последнюю бомбочку с большей пользой использовать.
Но не успеваю, просыпаюсь в холодном поту, и долго ещё лежу, обсыхая.
К чему такой сон? Я ведь если и имел дело с дронами, то только с разведывательными, да и то в самом начале войны. И не потому что неумеха, или ещё чего, просто всегда считал что любым делом должны заниматься профессионалы, специально обученные, заточенные под свою узкую специализацию. Да, припрёт если, я и бомбу скину, и арту наведу, но специалист то же самое сделает гораздо лучше. Это как из дроноводов дрг собрать, толк, наверное, будет, но какой? В общем, не понятно мне, как такое могло приснится.
С трудом заставив себя вылезти из-под одеяла, — а в квартире было довольно прохладно, потопал в ванную.
— Новая зубная щётка на зеркале, синенькая, в полосочку! — из кухни проинструктировала Аня.
Поблагодарив и пожелав доброго утра, я закрыл за собой дверь.
Щётка есть, осталось бритву заиметь, и всё, можно переезжать.
Умылся, глянул на себя в зеркало, и убедившись что нигде ничего не отпало и не выросло, прошёл на кухню.
— Ты омлет любишь? — загадочно улыбаясь, поинтересовалась Аня. Судя по тому что я видел, проснулась она рано, и пока я досматривал свой «увлекательный» сон, хорошенько принарядилась. Вроде и по-домашнему, простенько всё, но стоит присмотреться, понимаешь что девушка старалась. Прическа, легкий макияж, отутюженое платье-сарафан, ну и конечно столь нелюбимый мной омлет.
— Обожаю. — улыбаясь в ответ, оценил блюдо я.
Гастрономические изыски — вообще не про меня. Ем я всё что дают, лишь бы побольше, но вот именно к этому блюду с самого детства имею стойкую неприязнь. Ещё в садике распознав в противно трясущейся жиже нечто античеловеческое, ощущение это я пронёс с собой через всю жизнь, и даже затащил в следующую.
Но тут деваться некуда, хочешь понравиться девушке, терпи.
— Я так сразу почему-то и подумала! — продолжала улыбаться Аня.
Нет, съесть я способен многое, и омлет далеко не первый в списке вынужденно употребленных мной блюд, но ведь глядя с каким аппетитом я буду поглощать эту гадость, Анна может ещё не раз повторить подобную экзекуцию.
Но, делать нечего. Сел, взял вилку в левую руку, нож в правую, и давя из себя улыбку, быстро покидал содержимое тарелки в рот.
Оказалось не так противно как я думал. Добавив колбасы и основательно всё зажарив, Аня смогла придать этому блюду новый смысл, как минимум избавив его от «дрожания». В общем, съел я его хоть и без особого энтузиазма, но и без отвращения.
Далее, запив одну гадость другой — растворимым кофе, поблагодарил девушку за кров и завтрак.
— Да не за что. — отводя «глаза», смутилась та, и собирая со стола, заговорила о брате.
— Эдик так и не появился, я пыталась узнать по своим каналам, но ничего не вышло…
— Свои каналы, это сменщица и грузчик? — уточнил я.
— Ещё Виталий, он товар нам привозит и выручку вместо Эдика забирает. — добавила Аня.
— Я не пророк, но не думаю что с твоим братом произошло что-то страшное, скорее всего его вообще от милиции прячут, чтобы лишнего не сболтнул.
Я на самом деле ничего про это не знал, но был уверен что с её Эдиком ничего не случится. Причин того что его прячут, немного, и одна из них спрятанный мной пистолет. Сам я смысла в этом не вижу, ну потерял и потерял, с кем не бывает, но у Патрина вполне может быть другое мнение.
— А что он может сболтнуть? — напряглась девушка.
— Да мало ли. Сейчас коммерция и криминал в одной упряжке, сходу и не разберёшь кто есть кто… Он же Патрина возил?
— Ну да, Евгения Александровича…
— Может видел что-то такое чего видеть не положено, может тайны ему какие-то доверяли. Говорю же, миллион вариантов.
— И всё-таки? — продолжала настаивать Аня.
— Что ты меня мучаешь, Ань? Я знаю не больше твоего, всё что я сейчас говорю не более чем догадки. В одном только на все сто уверен, жив твой братец, и скоро ты его увидишь.
Не знаю подействовали мои увещевания, или она просто отчаялась добиться правды, но больше мы эту тему не упоминали. Я оделся, поцеловал девушку в щеку, и покинув квартиру, направился домой. Впереди ещё предстоял трудный разговор с родителями.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 2. 01.10.1991
«Одним абзацем» 09.01.1991
 «МЛАДА ФРОНТА ДНЕС» (Чехословакия). Чехословацкие специалисты оценивают затраты на возмещение экологического ущерба, нанесенного советскими войсками в этой стране, суммой от одного до трех млрд. крон. До сих пор СССР за причиненный ущерб не заплатил ни рубля. 
 «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС» (США). Пентагон ввел обязательную проверку на выносливость для журналистов, желающих освещать события в районе Персидского залива. Так, по нормативам, установленным для мужчины в возрасте немногим более 30 лет, ему надо сделать 38 приседаний и 33 раза отжаться от пола (на каждое из упражнений дается по 2 мин.), а также преодолеть около 2,5 км за 15,5 мин. Из тех, кто пройдет эти испытания, будут сформированы небольшие репортерские группы по освещению возможных боевых действий. 



Глава 10

Предчувствие не обмануло, дома меня встретил весьма «теплый» прием. Нет, ничего такого что нельзя было бы пережить, но всё равно, хорошего мало.
Вчера, когда я ушел, отец всё же уговорил маму поехать к бабушке, но без меня она ехать отказалась, а меня, соответственно, не нашли.
— Да откуда мне было знать что всё так серьёзно? — «огрызался» я.
— А подумать? Не? — нависал отец.
— Я и подумал.
— Плохо подумал!
Наверное, в итоге мы бы и поругались, но разговор наш прервал звонок в дверь.
— Витя? Проходи! — открыла мама, и снова едва не снеся вешалку, в прихожую протиснулся огромный капитан.
— Хорошо что успел. — пробасил он, отряхивая ноги от снега.
— Успел куда? — отступила в зал мама.
— К вам, куда же ещё? Думал уехали уже…
— И уехали бы, если не этот охламон! — недовольно покосившись в мою сторону, отец протянул руку капитану
— Здравствуй Вить. — поздоровался он.
— Не ругай парня, может оно и к лучшему.
— Что, задержали преступников? — всплеснула руками мама.
— Чаю нальешь, расскажу! — широко улыбнулся капитан, и они втроём дружно продефилировали на кухню.
Я же, чтобы не остаться в стороне, занял привычное место в зале возле розетки. Сначала ничего интересного не было, какие-то дежурные любезности, и только когда «гостевой обряд» бы соблюдён, начался серьезный разговор.
— Только между нами. — сурово сказал капитан. — договорились?
— Конечно Вить, какие вопросы! — воскликнул отец, мама же, судя по тишине, просто кивнула.
— В общем, дело там вот в чем было…
И капитан грамотно, с расстановкой, объяснил родителям суть произошедшего. Для меня никаких открытий он не сделал, кроме того что поджигателями оказались не обычные менты, а сотрудники ГАИ. Как назвал их капитан — белая кость милиции. В новый год много чего случается, — пьянки, драки. Экипажей не хватает, вот их и послали посмотреть. Гайцы приехали, в багажнике сумка, в сумке наркота, деньги, от этого башню-то у них и снесло.
— А как вы так резко переключились с цыган на своих? — внимательно выслушав капитана, спросил отец.
— Странная история Аркаш… — после долгой паузы, словно раздумывая стоит ли говорить, продолжил капитан.
— Если коротко, нам подсказали. Подбросили кассету с записью разговора, или даже правильнее будет сказать, исповеди неких граждан, из которой это всё и стало известно.
— Кто подбросил? — с отчётливо считающимся в голосе интересом, спросила мама, но ответа, понятно, у капитана не было.
— Не знаю, разбираемся. — сказал он, и добавил, — кассету отправили в лабораторию, ждём результатов.
— Да… Дело ясное, что дело темное. Только нам-то что теперь? Можно расслабиться? — хмуро поинтересовался отец.
— Вам, да, никто вас больше не тронет. — ответил капитан, но мне показалось что не совсем уверено.
— Но как быть с ущербом? Нам возместят сгоревшую мастерскую? — с надеждой спросила мама.
— Оль, ты прямо как маленькая, ей богу… — прервал маму отец.
— Но закон… — попыталась продолжить она.
— Я всё понимаю и знаю как должно быть, только поверь, на практике, в реальности, так не бывает. Посадят этих гаишников лет на пятнадцать, в течении которых будут удерживать с них какие-то копейки, и возможно, я повторюсь, возможно, что-то вам и вернётся. Вот так вот. — сурово отчеканил капитан.
— Ясно. Да мы и не рассчитывали, по большому счету, хорошо хоть сами не сгорели. Ты скажи лучше, что с убийцами цыган, нашли их? — спросил отец.
— Нет, тут пока глухо, скорее всего работали профессионалы, поэтому с вероятностью девяносто процентов, очередной висяк. — нисколько не удивил большой капитан.
— И что, совсем никаких версий?
— Версий много, толку мало. Да и не факт что есть кого искать, вполне возможно что киллер уже под корягой где-нибудь рыб кормит…
— А если нет?
— Хочешь честно, Аркаш? Моя бы воля, я б ему медаль дал. Он за минуту сделал работы больше чем весь ваш РОВД за год. Ты просто не знаешь что это были за уроды, мошенничество ещё пол беды, на них изнасилований не один десяток, и это только те кто осмеливался в милицию заявить.
— Так что ж не посадили тогда?
— А не за что. Ни одному заявлению хода так и не дали, Все без исключения жертвы отказывались от своих показаний! — зло выпалил капитан.
— Но почему?
— Угрозы, деньги. Первое, думаю, больше.
— Не может быть. — уверенно произнесла мама.
— Почему ты так думаешь, Оль?
— Потому что не может быть такого! Мы живём в цивилизованной стране! — проявила твёрдость мама.
Для меня же рассказ капитана откровением не был. Для людей этой эпохи, таких как родители, возможно, но не для меня. До начала перестройки в стране был информационный вакуум, пресса и телевидение только и вещали что об успехах и надоях, умалчивая о катастрофах, маньяках и прочих неприятных вещах. Сейчас писать стали гораздо откровеннее, но привыкшие к цензуре бывшие советские граждане по инерции продолжали прятать голову в песок. Вот как сейчас мама, — «не может быть, потому что не может быть».
Капитан спорить не стал, видимо решил что бесполезно, и потихоньку тема разговора съехала на старых знакомых, одноклассников, и иные общности моих родителей с их гостем. Я послушал ещё какое-то время, но потом мне наскучило, и перебравшись в спальню, просто завалился спать. Спал как убитый, в прямом смысле этого слова. А когда проснулся, не сразу сообразил что на дворе уже утро следующего дня. Встал, умылся, заглянул на кухню. Никого, и на столе записка сообщающая о местонахождении завтрака. Остатки борща, котлета, начатая банка баклажанной икры и половинка батона. Борщ на плиту поставил, туда же котлету закинул, хлеб порезал и намазав икрой, принялся за трапезу. Ел долго. Не знаю почему, но даже жевать было лень. Учитывая что последние дни прошли в каком-то сумасшедшем темпе, наверное отпустило. Дела только не кончились, необходимость что-то делать и куда-то бежать так и висела дамокловым мечом, не давая по-настоящему расслабиться. Помещение для мастерской, инструмент, материалы. Не так чтобы слишком сложно, но побегать придется. На счёт аренды отец должен на «Опытном» пробить, а мне надо по циркулярке и инструментам у Славяна узнать, посмотреть что в гараже у него есть, и в каком это всё находится состоянии. Так-то гробы не мебель, пропилы не нужны и фаску снимать не надо, но всё равно инвентаря хотелось бы заиметь побольше.
Делать нечего, доел, и не откладывая в «долгий ящик», пошёл одеваться.
— Циркулярка? — удивлённо переспросил Славян, когда я вытащил его из подвала для разговора.
— Она самая. Живая хоть?
— Ну ты и вопросы задаешь, я почём знаю? Но там не только циркулярка, там ещё станки какие-то. Стоят сколько себя помню, жрать не просят. А нахрена тебе?
То что кроме циркулярной пилы есть что-то ещё, не могло не радовать. Оставалось только выяснить работоспособность.
— Если спрашиваю, значит надо. Покажешь?
Отказываться Славян не стал, и через пять минут бодрой ходьбы уже снимал висячий замок на воротах дедовского гаража. Циркулярка, шлифовальный станок, и основательно заваленный барахлом токарный. Внешне комплектные, но чтобы сказать точно, надо проверять.
— Если рабочие, за сколько отдашь? — бегло осмотревшись, спросил я.
— Не знаю даже, деда спросить надо… — неуверенно ответил мой визави.
— Блин, Слав, деду твоему сколько годиков?
— Девяносто.
— И ты думаешь ему есть дело до этих станков? Он в гараже когда последний раз был? Лет десять назад? — продолжал «давить» я.
— Не помню. Наверное…
— Ну и прикинь, нахрена ему эти станки?
За исключением деда, Славян в семье был единственным мужчиной, отец его умер несколько лет назад, поэтому я знал что он мог спокойно решить мой вопрос ни на кого не оглядываясь. А то что мнётся как барышня, так это он цену набивает, знает что сгорело у нас всё, вот и ломается.
— Ему не нужны, а мне может понадобятся… — протянул он
— Короче, без проверки заберу всё три за четыреста пятьдесят. Приведешь в порядок, дам шестьсот. Но решай сейчас, станки нужны срочно, и кроме тебя есть ещё варианты. Что скажешь? — напустив на лицо побольше безразличия, пошёл я ва-банк.
Славян же, наверняка приготовившийся к долгим торгам, подвис.
— Не тяни, Слава, времени у меня нет. Врать не буду, там где нам предлагают станки, они дороже, но полностью готовы к работе. Даже привезут и сами подключат.
— Где это?
— Неважно. Думай резче, у тебя минута. Оголив запястье, я демонстративно посмотрел на часы, но Слава не стал артачиться.
— Согласен. Забирай за шестьсот. — согласился он.
— Думаешь рабочие?
— У деда всегда всё рабочее! — гордо задрал нос Славян.
— Хорошо раз так, — не стал я спорить, и отдав ему полторы сотни задатка, ушёл, радуясь что удалось так быстро решить хотя бы одну проблему. Теперь, если отец договорится с помещением, всё что нам останется, это перевести оборудование, докупить материалов, и приступить к работе.
Жаль связи нет. Сейчас позвонить бы ему, скоординироваться, глядишь и быстрее бы дело пошло. Я-то хоть уже и пообвыкся без телефона, но нет-нет, да и вспоминал. В такие вот, особенно напряжённые моменты. Да, все наши заказчики знают что у нас произошло, возможно даже сочувствуют, но ждать никто не будет. Предложат им другой вариант, и всё, поминай как звали. А бизнес этот очень хорош, особенно если смотреть с точки зрения предстоящей экономической тряски. Всё рухнет, ничего не останется, а гробы всё равно покупать будут, деваться потому что некуда.
Надеясь что отец уже вернулся, я забежал домой, но никого не обнаружил. Посидел немного, подождал, выпил чашку кофе, и написав записку где сообщал о договоренности по станкам, покинул квартиру. Планов немного, день не такой длинный как хотелось бы, но рассчитывал ещё деньги поменять, да заехать к парням в больницу. А то некрасиво, хоть и не особо дружим, но так, чисто по-человечески.
На остановку пошел через патринскую палатку, взял шоколада по паре батончиков, кофе растворимый, пачку чая, варенье какое-то в банке, да сигарет по пачке, — наверняка им нельзя пока, но всё равно, пусть будет. Распихав покупки по карманам, дотопал до пятака где обычно стояли такси и бомбилы. «Официалов» в этот раз не было, только копейка с помятым крылом, да белая шестерка, я на ней уже катался пару раз. Поехал на шестёрке в центр, там машину отпустил, и пешочком до ресторана дотопал. Так, на всякий случай, не палиться чтобы.
Поменял пятьсот долларов, причём когда официант вынес рубли, почти все купюры оказались полусотенные, а на мою вежливую просьбу дать помельче, он только руками развёл. Вообще мне без разницы, но был риск что реформу начнут, или как там ее называют. Это когда заморозили все вклады, и крупные купюры не принимали. Меняли в сберкассе сколько-то на человека, а с остальными что хочешь делай. Я знал что это случится, но конкретную дату не помнил, давно было, да и дела меня тогда совсем другие интересовали. В общем, настаивать не стал, взял что дали, и сев на трамвай, доехал до больницы.
— Нет, никаких посещений! — так ответила на мой робкий «запрос», решительная женщина в белом халате.
— Что, совсем никак?
— Абсолютно.
— Понял. А передачу можно им как-то передать?
— Можно, по списку сверьтесь, и в порядке очереди через окошко! — тем же командным голосом ответила женщина.
И действительно, на стене висел длинный список, но ничего кроме банки варенья не подходило. Ни кофе, ни шоколад, ни уж тем более сигареты.
— А в какой палате они лежат? — дождавшись когда строгая женщина уйдет, спросил я у молоденькой медсестрички что в окошке сидела.
— В шестой. — коротко ответила та, добавив что вся информация расположена на том же стенде что и список продуктов.
Шестая, как у классика, но не это важно, важно то что это первый этаж, а значит передать «посылочку» можно попробовать через окно. Форточки-то, по-любому открываются.
Тихонько покинув приемный покой, обошел здание — тропинка была натоптана, и едва не столкнулся носу носу с немолодой парой, мужчиной за шестьдесят, и примерно того же возраста женщиной. Оба они выглядели расстроенными, а женщина была ещё и заплаканная.
— Простите. — отошёл я в сугроб, пропуская их.
— Вы передачу хотели передать, молодой человек? — уже пройдя мимо, обернулся мужчина.
— Вроде того. — не стал скрывать я.
— Тогда вам придётся подождать минут тридцать, у больных обход сейчас, как закончится, можете попробовать.
Поблагодарив за подсказку, я вернулся обратно к крыльцу, где случайно стал свидетелем разговора этой странной парочки. Несмотря на достаточный минус, они уселись на скамейку, вместо того чтобы зайти в приёмный покой. Меня не замечали, я стоял чуть поодаль, и хотя говорили негромко, мне было прекрасно слышно. Как я понял, в этой больнице у них лежала внучка, и они обсуждали какое-то редкое и дорогое лекарство, без которого она якобы умрёт. Женщина говорила про родственников где-то на юге, но мужчина мотал головой и отвечал что у них нет денег, поэтому можно и не спрашивать. А даже если и есть, времени не хватит съездить туда и обратно. Дальше они перебирали какие-то имена, но с тем же результатом, потом обсудили продажу квартиры, и так же отмели этот вариант. И долго, и денег столько не дадут. Женщина в итоге совсем разревелась, мужчина её успокаивал, но я видел что он так же едва сдерживает слезы.
— Простите, я невольно услышал ваш разговор, сколько вам надо денег? — сам себе удивляясь, вышел я из тени.
Мужчина посмотрел на меня мутными глазами, женщина же даже головы не подняла.
— Три тысячи долларов, молодой человек. — как-то совсем безжизненно ответил мужчина, и тяжело вздохнув, добавил — Ровно столько стоит жизнь нашей внучки…
— А у нас разве не бесплатная медицина? — опешил я от названной суммы. Думал скажут долларов двести, у меня как раз столько с собой есть. Не считая рублей конечно.
— Бесплатная. Конечно. Но это не наш случай… — тем же безжизненным голосом ответил мужчина. А я задумался.
Доехать до гаража недолго, только три тысячи это почти всё что осталось, отдам, останутся копейки. Стоит ли?
Но размышлял недолго. Взяв обещание с этой парочки что они меня дождутся, помог им перейти в приемный покой. Сам же к стоянке такси побежал, благо расположена она недалеко.
Жёлтая Волга с шашечками, матёрый дядька водитель, два счётчика и через пятнадцать минут я уже открывал гаражную дверь. Залез в тайник, достал стопку баксов, отсчитал три тысячи, подумал и добавил ещё двести долларов. Мало ли, вдруг не хватит. Обратно так же по двойному тарифу, и так же за пятнадцать минут.
— Ждать тебя? — поинтересовался довольный таксист, когда на панель лег четвертной.
— Нет, спасибо, езжайте. — хлопнул я дверцей.
Зашел в приемный покой, но мужчины с женщиной там не было. Спросил у медсестры в окошке, та сказала что они только что вышли. Выскочил, и по тропинке. Ну точно, стоят, на окна смотрят. Подошёл.
— Вот, возьмите пожалуйста. — протянул я деньги мужчине, а женщине сунул в руки две шоколадки.
— Что это, молодой человек?.. — глядя то на доллары, то на меня, прошептал мужчина.
— Ну вы же сами сказали, жизнь вашей внучки. Вот она, в ваших руках. — сказал я, и не дожидаясь когда старики придут в себя, пошел в сторону остановки.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 2. 01.10.1991
«Одним абзацем» 09.01.1991
 ТЕЛЕКОМПАНИЯ ЭИ-БИ-СИ (США). В настоящее время 40 млн. американцев с большим трудом могут читать текст, предназначенный для учеников 7–8 класса. Ежегодно к армии безграмотных прибавляется 2,3 млн. человек. В прошлом году, недоучившись, бросили школы 29% всех учащихся США. 
 «МАДЬЯР ХИРЛАП» (Венгрия). В 1990 г. темпы роста преступности в стране были самыми высокими по сравнению с предыдущими годами: только в Будапеште было совершено более 90 тыс. преступлений. 
 «АСАХИ» (Япония). Две руки, четыре ноги, два глаза, ростом с человека, но раз в десять тяжелее. Примерно такова внешняя характеристика нового робота, предназначенного для контроля работы атомных электростанций. Он способен поднимать, опускаться по лестницам, обходить препятствия, открывать и закрывать двери и клапаны, затягивать бо
лты. 



Глава 11

В больницу к пацанам я попал только на следующий день, договорившись за денежку малую с одной из медсестер.
Проведя меня через служебный вход, девушка заглянула в палату, и убедившись что врачей там нет, махнула рукой.
Ну что тут сказать… Выглядели парни не очень, что не удивительно, но при виде сигарет и кофе зашевелились. Андрюха встал кое-как, и в туалет курить «поскакал». Вилен не пошёл, лежал с перемотанной головой, и рукой в гипсе. Попросил только воду закипятить в соседней палате, для кофе. Олег же вообще напоминал мумию, и единственное что мог, вертеть глазами. Оставив продукты и немного посидев с пацанами, я ретировался. Поговорить всё равно нормально нельзя, в палате ещё трое пациентов, да и дела делать надо, времени в обрез. Первое и самое основное — запуск мастерской. По аренде отец договорился, к Славе за станками я отправил Борисыча, мне же оставалось поменять остатки валюты и закупить материал. На шпионские игры не было времени, поэтому поймав машину, доехал до гаража, забрал остатки баксов, и уже не таясь, поменял их в ресторане. Получилось не густо, всего четыре с половиной тысячи, а вместе с остатками рублей выходило чуть больше шести. Инструмент недостающий взять, ткань с запасом, ну и лес на сколько хватит. Но я не переживал. Заказов море, прибыль практически стопроцентная, поэтому деньги вернутся быстро, что важно в преддверии предстоящих перемен. Добравшись до дома, увиделся с отцом, так же недавно вернувшись, тот сидел на кухне дожидаясь когда закипит чайник.
— Помещение нашел, не сильно большое, но нам пока в самый раз. — бодро «доложил» он, и судя по голосу настроение у него было гораздо лучше чем вчера.
— А Борисыч как? — спросил я, имея в виду сделку со Славой.
— Станки проверил, говорит нормально, завтра с утра перевезем…
— Настраивать долго? — серьезно связываться со столярным инструментом мне не приходилось, поэтому я сомневался.
— Нет, не думаю. Главное собрать в кучу, доски завести, ну и остальное по мелочи. Если без накладок особых, возможно через пару дней можно будет начинать.
В дверь позвонили. Глазка у нас не было, открыл не спрашивая, на пороге стоял водитель Патрина.
— Собирайся, тебя ждут. — без «прелюдий» сообщил он.
— Зачем? — спросил я.
— Не знаю, велено доставить.
Про уговор наш я не забыл, только думал что «проявится» Патрин несколько позже. Но отказываться не стал, быстро оделся и вскоре уже садился на переднее кресло девятки.
Ехать недалеко, поэтому доехали быстро. Ресторан Москва, тот же кабинет. Патрин в этот раз за столом один, и вместо закусок перед ним лежит аккуратный кожаный дипломат.
— Здравствуй Дмитрий. — протянул он руку.
— Здравствуйте Игорь Сергеевич. — ответил на рукопожатие я.
— Не передумал ещё поработать?
— Нет, не передумал.
— Отлично. Тогда сразу задание, вот этот чемодан надо доставить по указанному здесь адресу. — с этими словами он протянул мне вырванный из блокнота листок.
— Кого спросить? — уточнил я.
— Тебя встретит женщина, ей и отдашь.
— Понял. Потом куда?
— Никуда, занимайся своими делами. И ещё, выйдешь со стороны сада, тебя проведут.
— Если вдруг форс-мажор?
— Я тебя потому и прошу, чтобы без форс-мажоров.
Вопросов больше у меня не было, и покинув кабинет, я пошёл вслед за одним из охранников Патрина. Коридор, поворот, дверь. Дальше на самом деле сад с кучей деревьев и очищенной от снега тропинкой. Вышел, калитка за мной закрылась. Вытащил из кармана листок — Уссурийский три.
Где это, ума не приложу, но таксисты должны знать. Напрямую к пятачку где стояли такси не пошёл, дал крюк, заодно и хвост проверил. Вопрос зачем меня отправили тащить чемодан, передо мной не стоял. Первое задание, сам факт исполнения. В чемодане, скорее всего, ничего нет, ну или напихали трухи какой-нибудь. Потащу, не побоюсь подставы, уже плюс. Не полезу внутрь, ещё один. Секретка на открытие наверняка стоит, так что если полюбопытствую, Патрин узнает. Возможно будет ещё какое-то препятствие, или с адресатом что-то не то выйдет. Сказали ждать будет женщина, а там мужик. Тоже проверка, как я отреагирую. Разумеется рассуждения мои могли быть не точными, всё же смотрел я со своей «колокольни», но почему-то мне казалось что не так уж и далек я от истины.
Прогулявшись, добрался до стоянки машин. Государственных Волг не было, стояла новенькая семёрка и видавший виды Москвич.
— Свободен? — обратился я к скучающему в семёрке мужику.
— Куда ехать? — прищурившись, спросил он.
— На Уссурийский.
— Это где такой?
— Не знаю, поэтому к тебе и подошёл.
— Так я тоже не знаю, покажешь если, поедем, а так извини…
— У коллеги узнай, дедок наверняка в курсе.
— Да пошел он! Пердун старый! — сделав недовольное лицо, ругнулся мужик.
Пожав плечами, я подошёл к москвичу.
— Уссурийский переулок знаешь где? — обратился я к деду.
— Конечно. — ответил тот.
— Поедем?
— Садись.
Ехали недолго, минут десять. Оказалось переулок этот в самом конце «привокзала», маленький и тупиковый. Рассчитавшись с таксистом, я подхватил чемодан, и пошел вдоль заборов, выискивая таблички с номерами на фасадах домов. Двадцать шесть, за ним двадцать четыре. Значит нужный дом с другого конца, и топать мне почти в самый конец.
Пока шёл, головой по сторонам крутил, домики разглядывая. В основном все скромные, есть шпальные, есть саманные. Заборы везде невысокие, ворота в основном деревянные. Собаки лают, пахнет дымом, снег под ногами хрустит.
Дом номер три оказался покрытой рубероидом землянкой на три окна, с рябиной перед окнами, и пустой собачьей будкой. Звонка или чего-то подобного нигде не было, поэтому я прошёл через калитку и постучал в окошко. Никто не отозвался и я решил покричать.
— Хозяева! Ау! Есть кто живой?
Следов на снегу много, дорожки расчищены. Может вышли? Вернувшись обратно за ворота, минут пятнадцать там покрутился, и чувствуя что начинаю подмерзать, решил попытаться снова. Прошёл по тропинке ко входу в дом, и от души забарабанил кулаком в дверь.
— Хозяева!
Не дождавшись реакции, дёрнул за ручку. Открыто. Был бы с собой пистолет, достал бы. Но шёл я сюда пустой, поэтому оставалось довольствоваться кулаками и чемоданом. Хоть и не особо тяжёлый, при определенной сноровке он тоже мог послужить оружием. Зашёл в сени, — никого. Ещё раз позвал хозяев. Тихо.
Прошел дальше, толкнул ещё одну дверь, заглянул, а там сюрприз. Прямо посреди комнаты, привязанный к стулу, «сидел» труп женщины. В том что это был именно труп, сомнений никаких не было, ибо с перерезанным от уха до уха горлом не живут. Хотел подойти ближе, но тут снаружи раздался очень знакомый звук, тот самый что издает УАЗик при резкой остановке.
Из землянки вышел так же как и зашёл, выглянул — менты, УАЗ и копейка, оба с «люстрами». Ждать, понятно, не стал, а через забор к соседям. Следы на снегу останутся, это факт, но сразу искать не станут, а когда кинутся, я уже буду далеко отсюда.
Пройдясь незамеченным ещё через два чужих огорода, вышел на «смежную» улицу. «Интересно» — активно перебирая ногами, думал я — «это уже попадалово, или ещё нет?»
На остановку не пошёл, а выбирая наименее оживленные места двинулся в сторону гаража. Шёл быстро, и отделяющее от цели расстояние прошел за немногим больше часа.
Добравшись, достал из тайника ключ — загодя дубликат сделал как раз под такой случай, и открыв железную дверь, сразу закрылся изнутри. Найти в кейсе бомбу я не планировал, поэтому осторожничать не стал. Замок кодовый, но молотку и монтировке пофиг.
Хрусть, трясь — и готово. Открыл — пусто. Нет, бумажки какие-то лежат, но бестолковые, видимо для весу. Ну и что это значит? Если проверка, то какая-то глупая. Скорее случайность, но в таком случае кейс не должен быть пустым. Ещё раз взял его в руки, вытряхнул бумагу, и прощупывая стенки самого чемодана, нашёл уплотнение. Долго не раздумывая, аккуратно отогнул подкладку, обнаружив плоский пакет с белым порошком. Перчатки я так и не снимал, поэтому без опаски взял его в руки. Грамм триста, не меньше. Цен не знаю, но если это герыч, стоить он должен немало.
Значит всё-таки случайность. И что делать? Дабы не думать «на сухую», растопил печь, достал банку тушёнки, набрал снега в кастрюлю, и сыпанув в железную миску сухарей, сел в кресло.
Самый разумный вариант, вернуть героин хозяину, причем так, словно вообще не в курсе о его существовании. Замки я не восстановлю, это факт, но пакет смогу поместить обратно за подкладку. Поверит?
Дождавшись когда растворится снег, насыпал в турку две чайных ложки кофе, ложку сахара, и залил водой. Кипятить не надо, кофе этого не любит, дождаться когда «пойдет» шапка, и сняв с плиты, дать пару минут настояться.
Должен поверить. Ведь кто я для него? Девятнадцатилетний пацан, а не шпион, поэтому и веду себя соответственно. Пришел, увидел труп, испугался, убежал. Потом вскрыл дипломат, ничего не нашел и выкинул на свалку. Надо только место нормальное найти, чтобы бомжи не спёрли.
Определившись с дальнейшим планом, я съел тушёнку с сухарями, запил чашкой кофе, и вернув наркотики на место, подвязал дипломат веревкой.
Обратный путь много времени не занял, хоть и пошёл я так же пешком. Сначала по частному сектору, потом свернул в промзону, где выбрав удобное место, зашвырнул чемодан в неглубокий овражек. Потоптался рядом, так чтобы видимость создать что я его здесь вскрыл, и прямиком к Патрину.
* * *
— Выкинул? — удивлённо вытаращился тот, выслушав мою «историю».
— Ну да. Чтобы не опознали, приметный чемоданчик. Да и всё равно он пустой, тем более я там все замки раскурочил…
Пауза затянулась, не ожидал мой работодатель что я вот так сразу во взломе признаюсь, но определившись, сказал:
— Ладно. Молодец. Место помнишь?
— Вроде. — «неуверенно» ответил я.
— Хорошо. Поедешь с Виктором, заберёшь дипломат. Свободен.
И вот по этому его «свободен», я понял что «тестирование» прошел успешно. Что будет дальше, пока непонятно, но начало положено, и это не может не радовать.
Поехали так же на девятке. Для ещё большей правдоподобности я имитировал лёгкий склероз, поэтому ещё порядком покрутились по округе, пока я наконец не «привез» Виктора на нужное место.
— Сам посмотри, нахрена он ему нужен такой раскуроченный? — притащил я чемодан из оврага.
— Память о бабушке. — сострил Виктор в момент когда ловко пройдясь руками по подкладке, нащупал «товар».
— Не хочешь, не говори. — сделал я вид что обиделся.
— Да ладно тебе, думаешь я больше твоего знаю? — снисходительно покосившись на меня, сказал Виктор, и забросив чемодан на заднее сидение, сел за руль.
Ехали недолго, и обратно вернулись не в ресторан, а в «офис». Оставив меня в машине, «мой» водитель ушел, но почти сразу вернулся.
— Пошли, шеф ждёт. — по звериному «добродушно» улыбаясь, сказал он.
Я вышел из машины, и вслед за провожатым прошёл в дом. Патрин ждал в той же огромной комнате что и в первое моё посещение этого места. В ресторане он был в костюме, здесь же успел переодеться в почти в домашнее, не хватало только тапочек.
— Присаживайся, — предложил он. — Сейчас кофе принесут, попробуешь, мне новый сорт из Ирландии прислали, вкус — бомба!
Кофе я люблю, непонятно лишь к чему такие реверансы вокруг моей персоны. Сыр в мышеловке? Усевшись за стол, я продолжил слушать болтовню хозяина, изредка кивая, или выдавая что-то типа: угу, да-да, конечно.
Начав с кофе, он плавно переключился на табак — оказалось что у него была целая теплица по его разведению, потом заговорил о водке — намекая на заводик, и прямо перед тем как принесли кофе, остановился на наркоте.
— Как ты считаешь, должен ли нормальный человек жалеть наркоманов? — неожиданно спросил он.
— Не знаю. Разные бывают ситуации. — уклончиво ответил я.
— Поясни? — прищурился Патрин.
— Да просто всё. Одно дело если уроды какие от безделья колоться стали, и совсем другое когда от безысходности. Я молчу уже про тех кого насильно подсадили. Так что, по-разному бывает, и под одну гребёнку всех чесать точно не стоит.
Патрин кашлянул, посмотрев на меня при этом так, словно впервые увидел.
— Ты сам-то, много наркоманов знаешь? — насмотревшись, спросил он.
— Достаточно чтобы сделать выводы. — ответил я.
— И какие же?
— Никогда не употреблять эту дрянь.
Патрин опять замолчал.
— Ну хорошо, а водка, что она, по твоему, тоже наркотик? — выждав с минуту, продолжил «допрос» он.
— Нет.
— С чего это? К ней тоже привыкают, и так же умирают. Из-за нее воруют и убивают. В чём тогда разница?
Он не первый кто задавал мне этот вопрос, поэтому ответ уже был заготовлен.
— Пить можно бросить, с наркотиками же так не выйдет. Водку пьют по праздникам, с радости и с горя, но алкоголиками после умеренных возлияний не становятся.
Патрин опять задумался, но в этот раз ненадолго.
— Что ж, принимается. — сказал он, — Наркотикам нет, водке да. Значит будешь курировать сбыт продукции в своём районе. Согласен?
Честно говоря, тут я подвис. Да, предполагал что этими вопросами Патрин тестирует меня на профпригодность, только не думал что он придет к такому результату. Пацан с улицы и сразу что-то курировать?
Нет, я конечно не лох, и на фоне остальной молодежи смотрюсь весьма неплохо, но всё равно, что-то меня напрягало.
— Никакого криминала, только честный бизнес. — продолжал наседать Патрин. — У меня есть выходы в Москве, оттуда идёт спиртное. Пока немного, только по своим точкам, но в перспективе будем расширяться. Твоё дело находить сбыт, и реализовывать продукт. Зарплата сдельная, работа не пыльная. Предложил, договорился, деньги в карман положил.
— А если не захотят брать?
— В этом весь и смысл. Это только там, на западе клиент всегда прав, а у нас клиенту надо объяснить ситуацию, довести, так сказать, до кондиции. В общем, что я тебе объясняю, не маленький, разберёшься. Согласен?
Быстро сложив все плюсы и отминусовав минусы, я пришел к выводу что надо соглашаться, и ещё несколько минут слушал вводные по теме, и что-то типа отеческой нотации. Если коротко, то моя должность через двадцать лет будет называться «торговый представитель», с той лишь разницей что действовать мне предстоит нелегально, и, соответственно, незаконно. Патрин конечно утверждает обратное, но плавали, знаем.
— Команду себе сам наберешь, обычно человек пять-шесть на район хватает. Права есть?
— Нет.
— Принесешь фотографии, документы какие скажут, я закажу в ГАИ, через неделю получишь.
А вот это совсем интересно, таким «макаром» он сейчас и машину предложит, надо только подтолкнуть пока разошелся человек.
— Спасибо конечно — искренне поблагодарил я, и тут же пожаловался.
— Только на чём мне ездить? Отец «москвича» своего продал, а на новый пока не заработал…
— Не парься, есть у меня парочка безхозных. — снова порадовал Патрин, — не Мерседесы, но неспешно передвигаться самое то. Ты рулить-то вообще умеешь?
— Слегка. — поскромничал я, прекрасно понимая как будет выглядеть если скажу иначе. Он и так-то задумывается периодически, не надо лишний раз дразнить.
— Ну это не страшно, парням своим дам задание, научат. Один у нас вообще профи есть, чемпион области в прошлом, по кольцевым гонкам! — продекламировал Патрин голосом рекламного агента, на что я радостно закивал головой.
* * *
«Вестник христианской демократии», N 17 10.01.1991 (фрагмент)
 «Если вы встали в очередь, не стоит роптать, — считает психолог И. Лунин. Придумайте себе полезное занятие. Читайте! Наверняка за несколько лет скопилась масса нечитанного. Пишите! Попробуйте сочинять что-нибудь шуточное: эпиграмму или поздравительный адрес. Общайтесь! В спешке будней, в суете мы уже не успеваем общаться с друзьями и близкими. Пригласите их с собой в очередь… Займитесь аутотренингом или медитацией! Очередь предоставляет вам возможность побыть наедине с собой, на что у нас не хватает времени… Чтобы остаться в целости и сохранности, постарайтесь не встревать во всевозможные склоки. Не надо устраняться, потому что любой скандал задерживает продвижение очереди. Попробуйте примирить враждующие стороны, не вникая в суть конфликта. Очень полезно рассмешить скандалящих или по крайней мере остальных…» 



Глава 12

Права мне сделали быстро, буквально за три дня, и в следующий четверг я уже садился за руль «своей» новой машины.
Вишнёвая девятка — как в той песне. Годовалая, почти без пробега, — не бита не крашена. Мечта, а не машина. Я-то думал дадут какую-нибудь копейку в лучшем случае, или вообще «запор». Это ведь в «наше» время запорожец смех вызывает, а в девяносто первом вполне приличный автомобиль. Люди на таких не только до огорода и до работы передвигаются, но и на юга с удовольствием гоняют. Мне доводилось как-то прокатится на Запорожце, и ничего особо плохого про него я сказать не могу. Безусловно не Мерседес, и даже не Жигули, но как альтернатива тем же мотоциклам, вполне достойно. Скорости сейчас большие не в моде, за это дырки в правах делают, поэтому восемьдесят в час очень даже неплохо.
В общем, нормальный автомобиль, но девятка лучше.
Уже с длинным крылом, но ещё с «низкой» панелью. Кресла с подголовниками, без чехлов, стекла не тонированные, а из «прибамбасов» только «висючка» на зеркале; чертик из капельницы медицинской сплетенный. Не знаю кто до меня катался, но респект ему и уважуха, машинка просто в прекрасном состоянии.
— Сцепление сразу не бросай, плавненько отпускай, а когда схватится, газку поддай чутка! — инструктировал меня Анатолий, чемпион области по кольцевым гонкам.
Разумеется, добиваясь естественности, я сделал всё наоборот, с трудом, но заставив машину заглохнуть.
— Говорю же, плавно! Куда ты так топчешь! — зло заорал мой «учитель».
Молча кивнув, я воткнул скорость, и потянулся к зажиганию.
— Стой! Сцепление выжал? — рявкнул Толя.
— Выжал. — Ответил я, демонстративно давя на педаль.
Завёл, погазовал немного, вроде примериваясь, и осторожно стронул машину с места.
Сначала прямо вдоль забора, потом плавный поворот направо, за ним что-то вроде змейки, разворот и также обратно. Упражнение несложное, но мне же надо ещё достоверно имитировать начинающего, поэтому пришлось постараться.
— Ну вот… А говорил не сможешь… — довольно протянул Толя-чемпион, похлопав меня по плечу.
— Недельку другую покатаешься, привыкнешь, и хоть на формулу один!
На самом деле я думал что обучение будет проходить иначе, — правила там, ситуации всякие. Но у Анатолия было иное мнение, вся его учёба свелась к единственному выезду.
— Это как плавать, — говорил он. — самый верный способ научить, с лодки сбросить. Быстро и надёжно!
Нет, вообще понятно, зачем кому-то чужие проблемы? Но всё равно выглядит не очень. Такое чувство что Толик почему-то не хочет чтобы я нормально научился водить. Завидует? Но чему? Машине? Так он сам на иномарке гоняет когда шефа возит, а на разъездах у него такая же девятка, только серая. Моему положению в «организации»? Тоже такое себе, по сути я — нет никто и звать никак. Мышка подопытная, показалось Патрину что-то, вот он и проверяет.
У меня ещё была надежда что он шутит, но «учитель» вышел из машины, и едва не подпрыгивая, двинулся к стоянке такси.
Наверное зря я гоню на него, так даже лучше, не надо строить из себя неумеху. В среде бандитов — а я уже не сомневался что из себя представляет организация Патрина, народ крайне подозрительный, поэтому любой косяк может привести к очень неприятным последствиям. А так я сам по себе, никто под руку не лезет.
Дождавшись когда Анатолий скроется за поворотом, я подождал ещё минут пятнадцать — чтобы наверняка, аккуратно развернулся, и не спеша выехал на главную дорогу.
Ехать далеко, «учились» мы на пятачке возле крайних домов «Северного» микрорайона, но я не расстраивался, пока доеду, как раз пообвыкнусь.
Покрутив ручку настройки радиоприемника — нормальной магнитолы в машине не было, и поманеврировав меж густо натыканных пятиэтажек, я выбрался на проспект.
Машин мало, асфальт почти чистый, чего ещё желать?
Проехав по Ленина, свернул на Мира, а оттуда уже выехал на прямую до поста. Объезжать не стал, с документами порядок, и ожидаемо был остановлен гаишником с полосатой палкой.
— Младший сержант Никифоров! — представился служивый, и попросил предъявить документы.
— Пожалуйста. — протянул я портмоне.
Тот долго разглядывал, чуть не обнюхивая, и не найдя ничего подозрительного, козырнул.
— Счастливого пути!
Буркнув в ответ что-то благодарное, я поднял стекло, и включив поворотник, продолжил движение.
А ведь не всё так плохо, как было ещё совсем недавно.
Мастерская почти готова к работе, парни идут на поправку, а самое главное что меня приняли в «банду», и даже приобщили к «работе».
Вообще, распространять алкоголь на районе, дело не сложное. Единственный «затык» — конкурентов всех мастей хоть отбавляй. И тут даже не в других группировках дело, с этим-то как раз порядок, конкуренцию составляют простые жители, типа той же Чекушки. Когда гнала самогон сама, объёмов таких не было, но теперь, с появлением почти неограниченного доступа к спирту, самогонщица била все рекорды. Точных данных у меня нет, ориентируюсь по рассказам пацанов, но даже так картина получается весьма впечатляющая. Тонну, возможно полторы, шутя реализует тётенька за месяц. Три тысячи бутылок, если поллитрами считать, и прибыль с такого объема выходит у неё просто астрономическая. Себестоимость одной бутылки чуть больше трёх рублей, минимальная цена продажи червонец. Итого за месяц имеем больше двадцати тысяч. Да, деньги обесцениваются, цены растут, но пока это всё ещё очень солидная сумма.
У Патрина же, насколько я могу судить по тем цифрам что знаю, объемы продаж спиртного в десятки, если не в сотни раз больше. И ведь надо то всего ничего: Разбодяжил спиртягу, разлил по бутылкам, налепил самую простецкую этикетку, и всё, товар к продаже готов. В то что он откуда-то привозит водку, я не верил, сложно, да и не выгодно.
Доехав с такими мыслями до своего района, я немного покрутился по центральным улицам — хотелось «порисоваться», но не встретив никого из знакомых, припарковался напротив подъезда.
— Откуда, Дима? — прямо у дверей встретила меня мама.
— Не переживай ма, тачка не моя, рабочая. — с улыбкой ответил я, и воспользовавшись терминологией прошлой жизни, рассказал красивую легенду про свою новую работу.
— Дистрибьютер? — уловила незнакомое слово мама.
— Ага. Так и есть, он самый. — подтвердил я, сам особенно не понимая что это значит. Супервайзер, дистрибьютор, мерчендайзер — для меня все эти иноземные словечки имели только одно значение, продавец. Но звучит красиво, признаю.
— А зарплата какая?
— Пока не скажу, будет зависеть от результатов работы, выполню план, тогда должна быть нормальная.
— А продавать что будешь?
— Да мелочь всякую. Шоколадки, жвачки, соки разные…
Говорить маме чем буду заниматься на самом деле, я не собирался, не поймет. Муж гробовщик, сын самогонщик — уже как-то слишком.
— Постой, но как же институт? — всполошились мама.
— Нормально институт, совмещать буду, с боксом же совмещал? — небрежно отмахнулся я, стараясь чтобы это выглядело естественно.
Учёба важна, не спорю, но в данный момент важнее другие дела, в том числе те, что поручил мне Патрин. Да, я буду стараться тянуть по всем фронтам, но если не вытяну, институт до времени «законсервирую». Тем более что при наличии денег скоро можно будет просто купить образование, да и всё что мне нужно знать по этому профилю, я и так знаю. А потребуется дополнительно что-то, не проблема, доучу.
— Да там и работа такая, без особенного графика. Хочешь вечером работай, хочешь ночью. Так что не заморачивайся, всё успею!
Не знаю, убедил я маму, или не убедил, но больше вопросов она не задавала. Отец же, занятый запуском мастерской, вообще не обратил внимания на столь значимое событие. Я не сказал, мама, видимо, тоже промолчала, а сам он не догадался посмотреть в окошко.
И вот ведь какая штука, сажусь я в «свою» ласточку, и балдею от какого-то неведомого ранее чувства. Хочется покрутиться по району, перед девчонками попонтоваться, завистливые взгляды пацанов собрать. Глупо, признаю, но уж как есть.
А вообще удобно. Сел за руль, и спокойно, без всякого напряга, в любую точку города. Ни такси больше не надо, ни трамваев с автобусами. С гололёдом тоже не так страшно оказалось, шины всесезонные, без шипов, но если не «гарцевать», вполне адекватные.
А время шло. Не знаю с чем связано, но первую неделю после получения прав, Патрин меня не дёргал, и я был предоставлен сам себе. Помогал отцу с мастерской, встречал на машине Аню после работы, ездил к пацанам в больницу, ну и просто катался.
В один из таких дней, точнее вечеров, я закончил работу в мастерской, и поехал в больницу, по пути решив заскочить в магазин запчастей, посмотреть щетки стеклоочистителей.
Еду спокойно, никого не трогаю, вдруг вижу в свете фар мелькнуло что-то, вроде как драка. Так-то мне особого дела нет, дерутся на улице часто, но тут показалось женский силуэт в толпе мелькнул. Тормознул я, и задним ходом обратно.
Ну точно, девчонка к стене жмется, а паренёк «машется» против троих, и ещё трое в стороне стоят. Отбивается парень хоть и грамотно, но видно что уже на последнем издыхании.
Развернул я машину так чтобы фарами осветить, дальний врубил, и посигналил трижды.
Драка остановилась, но разбегаться никто не спешил.
«Ну что ж, тем хуже для вас» — подумал я, доставая из-под кресла дубинку и запихивая её в рукав. Сунул, проверил как лежит, выключил свет, и спокойно вышел из машины.
Вышел, и только успел два шага сделать, как те трое что стояли поодаль, на меня двинулись. Не спеша так, уверенно, а главное молча.
Ну я, понятно, в благородство играть не стал, а сходу взявшись за «оружие», применил его по назначению. Бил сильно, но убивать не хотел, поэтому работал только по конечностям. Разбить башку, оно, конечно, надёжнее, только и с поломанной рукой, или ногой, тоже не особо повоюешь.
Заорал один, свалился, за ним второй, третий же просто сбежал. Три секунды назад максимально уверенный в себе тип просто развернулся, и по-спринтерски присев перед стартом, рванул так, что только пятки засверкали.
— А вы чего? Сами? Или помочь? — повернулся я к оставшейся троице.
Помогать не пришлось, не так быстро, но они тоже ретировались, а я наконец смог рассмотреть смелого «одиночку», едва сдержавшись чтобы не позвать его по имени.
Не такой здоровый каким я его помнил, ещё без украшений в виде шрамов на лице, пока не седой, но это точно был он, мой боевой товарищ и просто друг, Коля Шухер.
— С вами всё в порядке? — отмер я, обращаясь в первую очередь к девушке.
Та сказала что-то, но так тихо, что я не расслышал, и чтобы замять паузу, предложил подвести.
Потом, уже дома у Шухера, когда мы сидели за столом малюсенькой кухни и выпивали, она немного пришла в себя.
— Проходу не дают… Вчера этот урод подкатывал, но на остановке народу много было, не стал лезть, а сегодня вот… — объяснила Вика, — так звали спасенную мной девушку, оказавшуюся Шухеру двоюродной сестрой.
— Кто такие?
— Да, отморы одни с «Бешенного». Жора Лось, и комания его. Сеструха в гости на новый год приехала, а тут эти… — коротко пояснил Шухер суть конфликта, третий раз наполняя рюмки.
Я тоже пил, ибо жил Шухер недалеко, поэтому за руль садиться я не планировал. Тем более такой повод, можно сказать друга с того света встретил. Время, то сё, — это понятно, но с моей стороны это виделось именно так. Ведь сколько для меня прошло с его гибели? Почти два года уже? За это время я успел привыкнуть что его нет, а тут на тебе, вот он, живехонький, сидит напротив, и опрокинув стопку, довольно морщится.
— Спортсмены? — спросил я.
— Ага. — подтвердил Шухер. — У Николаева занимались раньше, теперь вот в бизнес подались, крутыми стали, хозяева жизни, мать их за ногу!
В последнее время я много общаюсь с людьми, и могу с уверенностью заявить что каждый второй к слову бизнес и новоявленным бизнесменам относится резко отрицательно, остальные, в принципе, тоже не приветствуют, но занимают другую, более миролюбивую позицию. Вот и Шухер, сказал, будто плюнул. — Бизнес!
— Да ладно тебе. — заливая свою порцию в рот, закусил кусочком варёной картошки я. — Времена меняются, теперь это обычное дело…
Шухер нахмурился, и вновь наполнив рюмки, уставился мне в переносицу тяжёлым взглядом.
— Никак не привыкну что теперь это так называется… — после продолжительного молчания заговорил он.
— Я ведь когда дембельнулся, чуть не окосел, увидев во что страна превратилась… То что ещё недавно считалось подлостью, теперь едва ли не героизм, вчерашние идеалы превратились в посмешища, а уроды и скоты стали героями…
Зная Шухера как самого себя, я не стал ничего доказывать и объяснять, спросил только где он служил, и получив исчерпывающий ответ состоящий из двух слов «в армии», мысленно улыбнулся, радуясь что мой друг нисколько не изменился.
А ведь я хорошо знал его историю, знал про ранение, знал в какой переплёт он попал под Кандагаром, знал что спать нормально не может из-за кошмаров, да что говорить, многое я про него знал.
И ведь как ни пытай его, ни за что не расскажет. По сути, обыкновенный ПТСР — Посттравматическое стрессовое расстройство. У нас в полку такая хрень была у каждого второго, но никто и никогда не жаловался. Подумаешь, кошмары снятся, ну и что с того? Руки-ноги целы, уже счастье.
Кричат же об этом в основном те кто разок мимо фронта проехал, и теперь задалбывает окружающих своим «героизмом». Голову на грудь опустит, и безжизненным голосом рассказывает всем и каждому как он воевал, и что ему пришлось пережить.
Только чушь всё это. У них-то как раз и нет ничего, ибо расстройство и заключается в нежелании ворошить прошлое, человеку больно думать о том что с ним было, и он ни за что не станет таким кичиться.
Да и вообще, давно выявлена закономерность — чем удаленее находился от передовой, тем масштабнее ПТСР. Все эти понарошечные ветераны боевых действий во время третьего тоста делают максимально суровые лица, молча роняя на грудь скупую мужскую слезу. Кошмары войны преследуют их постоянно и настолько навязчиво, что их не заткнуть. Чем дальше от фронта, тем больше сделано для защиты страны. Больше пуль, больше мин и снарядов просвистело рядом. Больше сгоревших заживо боевых товарищей в «том самом БТР-е».
А те кто на самом деле чудом выжил при жестоких штурмах, будут говорить: «Ой, да ладно, что я там воевал… так, пострелял куда-то в ту сторону, да и всё…»
Обидно всё это, неправильно. Но чтобы бумажку ветеранскую дали, не обязательно торчать на передовой, есть документ, значит всё, настоящий ветеран. А кто там будет потом разбираться в конкретном вкладе в победу? Правильно, никто. Все вместе победили. Раздайте ордена.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 4. 01.24.1991
«Фрагмент интервью с начальником управления денежного обращения Госбанка СССР Ю. БАЛАГУРОВЫМ»
 ' — Юрий Алексеевич, почему для обмена установлен столь короткий срок — 3 дня? 
 — Этот срок установлен не для обмена денег, а для их сдачи в банк, чтобы не дать возможности людям, имеющим большие нетрудовые доходы, рассредоточить их. 
 Механизм же обмена следующий. Скажем, у вас оказалось на руках 20 купюр по 100 ₽ Вы приносите их в свое учреждение и сдаете. В пределах среднемесячного заработка вам должны их тут же обменять, а остальную сумму вносят в соответствующие ведомости с указанием сданных ими сумм и с короткими пояснениями об их происхождении. Например, вы пишете, что 1 тыс. руб. скопилась у вас на руках в результате того, что в прошлом месяце вы получили большую премию или гонорар.' 



Глава 13

Сам не ожидал, но просидели до самого утра. Пили, говорили и снова пили. Тот пузырь что он выставил на стол, закончили сразу, и догонялись очень кстати завалявшимися в машине образцами Патринской продукции. На вкус дрянь редкостная, но горит, а это главное. Думал что захмелев, Шифер всё же про Афган расскажет, но видимо сильно неприятная для него была эта тема. Он и тогда-то говорил неохотно, через тридцать лет получается, а сейчас вообще молчал, избегая даже малейшего упоминания армейской жизни. Политика, ситуация с работой, деньги, люди — вот примерно те темы вокруг которых крутился наш разговор. Я ему обрисовал предложение Патрина, но от такого Шифер сходу отказался, а вот в мастерскую «подписался» с удовольствием. Люблю, говорит, руками работать, и так чтобы без людей.Так или иначе, я не расстроился. Главное он в команде, а дальше посмотрим, видно будет.
— Я ведь уже за нож схватился когда ты посигналил, — поделился Шифер, — решил хоть одного, но прирежу, остальные, глядишь, отступятся.
— Так сел бы?
— Да и чёрт с ним. Всё равно других вариантов не было…
Злой рок, или другое что-то, но выходит что мне снова чужую судьбу исправить шанс выпал, вот только каким боком оно теперь вылезет, тут я сомневался.
А утром узнал что пока мы пьянствовали, у нас объявили денежную реформу. Казалось бы, что сложного просто поменять деньги на новые? По сути, ничего. Только это если целью является действительно замена купюр, но тут совсем другое. Цель реформы не дать гражданам этого сделать. Борьба с нетрудовыми доходами, и вывод «лишних» денег из экономического сектора. Я не специалист, но знаю что какие-то умные головы посчитали что таким шагом смогут спасти стремительно коллапсирующую советскую экономику. Высчитали сколько может простой человек скопить, и всё что свыше этой суммы, решили изъять. Так-то мне по барабану, денег всё равно нет, но вот отец удивил.
— Кто же знал что так получится? — отмеряя шагами нашу маленькую кухоньку, сокрушался он, старательно отводя глаза от сидящей в углу мамы.
— Я и представить не мог что вся эта чушь окажется совсем не чушью!
Сначала его метания выглядели для меня не очень понятно, я-то знал что деньги у нас все в материал вложены, но оказалось что в дело вмешался форс-мажор.
— Ну принесли они предоплату, что мне, не брать надо было?
Пятнадцать тысяч рублей пятидесятирублёвыми купюрами, за три сотни гробов которые мы должны будем поставить до конца месяца, лежали перед родителями на кухонном столике.
— А по сколько менять можно? — поинтересовался я.
— Тысяча на человека. — «убитым» голосом ответила мама.
— А если купить что-нибудь?
— Что? Магазины пустые, за час смели всё что на прилавках было!
О том как выкручивались люди, я читал кое-что, но запомнил только два способа, и одним из них были билеты на поезд. Покупаешь куда-нибудь до Владивостока, потом сдаешь. Сумма вот только великовата для такого, пусть три тысячи мы обменяем в сберкассе, но всё равно остается ещё двенадцать.
— А тетя Катя на Главпочтампе ведь работает? — спросил я у мамы, имея в виду её подругу.
— Не знаю. В прошлом году работала. Наверное… — не «поднимая» глаз, вздохнула она.
— Если работает, отправь перевод бабушке, или вообще отцу.
— А смысл?
— Самый прямой, отправите свои старые деньги, а получите новыми купюрами.
Родители переглянулись.
— А что, может и получится…
Откладывать не стали, погрузились в машину, и на Главпочтамт. Мамина подруга не нашлась, так что встали в общую очередь, растянулась которая аж до самого выхода. Народ сообразил быстро, но хоть и потеряв пол дня, мы всё же отправили деньги — все пятнадцать тысяч. Пять мама перевела бабушке, ещё пятерку отец мне, и остаток я отправил Борисычу, его паспорт мы захватили по дороге.
А вообще, конечно, странно. Явно заказчики гробов знали о предстоящей реформе, и как смогли подготовились к ней. И наверняка отцу дали столько, сколько его бизнес смог бы переварить в случае потери. Ну а что, пятнадцать тысяч деньги немалые, тут не поспоришь, но убыток в чистом виде будет раза в три меньше, по себестоимости. Тяжко, но терпимо.
— Ты там с работой как, настроился? — вечером того же дня за ужином спросила мама.
— Ну так, потихонечку, опыта пока набираюсь… — уклончиво отвечал я, хотя на самом деле торговля шла в гору, и за неполные две недели, реализация спиртного превысила самые оптимистичные прогнозы. Цена, плюс хороший ассортимент, делали своё дело, даже те кто поначалу отказывался, с удовольствием стали брать. Моей заслуги тут особо не было, ибо торговля в стране с таким дичайшим дефицитом разительно отличается от насыщенных рынков. Только выложи на прилавок, с руками оторвут. Ни рекламы не нужно, ни условий особых, люди метут всё подряд, иногда даже не понимая на кой-это им. Тут на днях мне в довесок «кинули» фуру с сосисками польскими, подкопченое что-то там, так я её продал не отходя от телефонной будки. Тупо обзвонил директоров магазинов нашего и соседних районов, и распихал всю фуру. Даже себе попробовать не оставил. Цену, кстати, назвал на десять процентов выше Патринской, той что была заложена в накладной, поэтому ещё и сам заработал неплохо. С водкой так не получалось, контроль жёсткий, а тут прокатило с плюсом почти в тысячу рублей.
Пока я торговал, Шухер приступил к работе в мастерской. Он вообще всегда был лёгок на подъём, поэтому долго не рассусоливал, с прежнего места уволился, и сразу к нам. Я думал его на ткань поставить, как всех новичков, но оказалось что до армии он в ПТУ на столяра учился, так что особо и объяснять не пришлось, с ходу к делу пристроился.
И вроде бы хорошо всё шло, и у отца, и на моём новом поприще, да что говорить, даже с учебой проблем особых не было. Но видимо кто-то там, наверху, решил что не правильно это, скучно и однообразно.
Вечером двадцать пятого января, уже привычно забрав выручку за три дня, я поехал «сдаваться». Со мной были Гусь и Ваня, первые набранные в бригаду «бандиты». «Офис» наш располагался там же где и склад спиртного, в подвале детского садика, а ехать предстояло до дома Патрина в «Старом городе». Ничего необычного, объездная дорога, свет фар, негромкая музыка из динамиков, и вдруг резкий удар в бочину. Неожиданно, и очень больно. Я хоть и был пристегнут, хорошенько приложился о стойку головой, на какие-то мгновения потеряв сознание. Очнулся, и сразу за пистолет. Оружие было спрятано под креслом, но от удара куда-то переместилось. Пока отстегивался чтобы достать его, что-то заскрипело, с грохотом разбилось стекло в задней двери, послышался мат, возня, я обернулся, и практически в упор встретившись «глазами» с человеком в маске, попытался до него дотянуться.
Не вышло, ремень не дал, а человек в маске схватил сумку, и усмехнувшись — я видел это по его глазам, просто ушёл.
— Живы? — кое-как развернувшись, я вытащил из бардачка перочинный нож, и разрезал ремень. Гусь пробурчал что-то непонятное, а Иван вообще не шевелился.
— Держитесь.
Окончательно разобравшись с ремнем, я достал таки пистолет, и первым делом проверил кабину врезавшегося в нас ЗИЛа.
Как и ожидалось, — пусто, и никого рядом. Вернулся, помог вытащить Ваню, проверил пульс, осмотрел, и только убедившись что прямо сейчас он умирать не собирается, побежал к телефонной будке. Уже сняв трубку, долго искал двухкопеечную монету, пока не вспомнил что экстренные службы вызываются бесплатно. Набрал ноль два, коротко объяснил суть дела, и так же бегом ломанулся обратно, по пути сунув пистолет под большой булыжник рядом с дорогой.
— Не очнулся? — спросил я у Гуся, и получив отрицательный ответ, снова проверил пульс.
— Он, похоже, головой хорошо ударился, вон, шишка какая лезет. — Гусь аккуратно коснулся головы раненого.
А гематома действительно была нехорошая. Широкая у основания, кверху она сужалась, походя на огромный чирей. Казалось, тронь — сразу лопнет.
Ждали не долго. Первыми приехали гайцы, за ними с разницей в пару минут скорая. Ивана сразу на носилки, а нас с Гусем обошли вниманием, с виду-то мы здоровые, хотя у меня башка болит дико, а Гусь за бочину держится.
— Про деньги ни слова! — на всякий случай шепнул я ему, но гаишники ничем кроме самого дтп не интересовались. Опрашивали сначала меня, как водителя, потом Гуся, долго вымеряли что-то, с начальством своим по рации постоянно связывались, а когда установили что грузовик в угоне, вызвали обычных ментов.
— Что они у вас забрали? — выслушав отчёт гайцов и несколько раз обойдя место аварии, напрямую спросил хмурый майор с приметной бородавкой прямо на переносице.
— Ничего. Да и что брать-то? — устало ответил я.
День с самого утра был какой-то взбалмошный, поэтому единственное чего мне сейчас хотелось, поскорее лечь спать.
— А если подумать? — старательно проговаривая слова, спросил майор.
— Что тут думать? Мы ехали по главной, на перекрестке в нас влетел грузовик, меня вырубило, остальных тоже, когда очухались, в кабине ЗИЛа никого не было. Вещи все наши на месте, в багажнике не смотрел, но там никаких ценностей не держу, кроме домкрата и пустых бутылок. — оттараторил я, прекрасно понимая что звучит моя версия не убедительно.
— Ладно, не хочешь здесь говорить, продолжим в отделении. — недовольно скривив лицо, процедил майор, и обращаясь к кому-то из своих, приказал грузить нас в УАЗик.
Погрузили. Куда везли, не видел, маленькое зарешеченное окошко в задней дверце было заляпано грязью, но когда выводили, сильно удивился.
— Свободен, майор! — откуда-то из глубины опорника раздался знакомый рык. Что ему ответили, я не слышал, но буквально в ту же секунду на крыльце показался тот самый мент что привез нас сюда, а следом вышел капитан Лыков, школьный друг моего отца.
— Этого везите в отделение, а этого ко мне! — дважды ткнув пальцем, сначала в Гуся, потом в меня, пророкотал он.
Подталкиваемый в спину, я прошёл в опорник, следом поднялся Лыков. Молча открыл кабинет, и так же молча сел за стол.
— Присаживайся, Дима. — побуровив меня взглядом, наконец предложил он.
Я сел.
— Рассказывай.
— Что рассказывать? Мы ехали по главной, этот тип на грузовике вылетел неожиданно, и прямо в бочину. Была бы у него скорость побольше, вообще б в лепешку всех раскатало…
Дверь открылась, и в кабинет заглянул ещё один мент, с погонами подполковника.
— Стучать не учили? — не вставая, набычился капитан.
— Извините, Виктор Геннадьевич, там вам пакет из Москвы. Велено лично в руки!
Лыков грузно поднялся, подошёл к подполу, и забрав у него бумагу, коротко «бросил»,
— Свободен.
А я смотрел, и глазам не верил. Сначала майора чуть не открытым текстом послал, теперь подпола. Это что же за капитан такой? В кино видел как-то, там лейтенант контрразведки командовал вышестоящими офицерами, может и этот оттуда? КГБ вроде не расформировали ещё?
Вскрыв конверт, Лыков долго рассматривал содержимое, потом сложил всё в сейф, запер его, и сел за стол.
— То что это было ограбление, и ежу понятно, вопрос что взяли? Деньги? Наркотики? — неожиданно выдал он совсем не тем голосом каким разговаривал у нас на кухне. Негромко, и как-то жёстко, словно припечатал.
— Это с чего такие выводы? — не стал уступать я.
— Опыт. Плюс кое-какая информация про твою новую жизнь. Ты же не ребенок, Дима, должен понимать куда полез?
— Если вы про криминал, то я всё прекрасно понимаю, и держусь от него подальше. Моё дело торговля, — водка, вино, коньяк. И никаких наркотиков. А что касается денег, тут вы правы, это действительно было ограбление, но пока я не пообщаюсь с шефом, ничего под протокол говорить не буду.
— Замётано. Но я сейчас не об этом, Дима, я сейчас с тобой как давний друг твоего отца разговариваю. Работа твоя, да хрен с ней, скоро кроме спекуляции ничего и так не останется, я тебе про другое сказать хочу. Вижу что парень ты не глупый, поэтому просто услышь меня. Большие деньги до добра не доводят, я тебя не так давно знаю, и даже мне видно как быстро ты меняешься. Из отличника-спортсмена, превращаешься в дельца-полууголовного. Не нужно тебе это, остынь, обороты сбавь.
К деньгам я всегда относился ровно, не шиковал никогда, не стремился к каким-то сверхблагам, думал что и сейчас не изменилось ничего. Но тут, после слов большого капитана, словно глаза открылись. Не знаю, влияние окружения, машина, или ещё чего, но действительно стал я за собой барские замашки замечать. На людей свысока, к старшим без уважения, роскошь полюбил, власть опять же. В общем, я на самом деле превращался во что-то странное, в то чем не был никогда, и быть не рассчитывал. И самое интересное во всём этом, время за которое я так изменился. Ещё в новый год думал, вёл себя иначе, а тут всего ничего — не полный месяц, а я уже пупом земли себя ощущаю. Так что прав капитан, попал я под пресс сладкой жизни, даже в таком, урезанном её виде.
— Я учту.
— Вот-вот, учти. Родители у тебя хорошие люди, делай так чтобы не стыдно им за тебя было.
— Договорились?
— Договорились.
— А можно вопрос?
Все эти последние дни я никак не мог узнать про судьбу второго парня, того который пропал после пожара, Вадика. Про него и спросил.
— Не могу сказать. Идёт следствие, и не в его интересах афишировать такие вещи.
— Но он жив?
Капитан ничего не сказал, но судя по тому как отвёл глаза, парень мёртв. Скорее всего действительно сгорел, только сразу не нашли. Непонятно, правда, о какой тайне следствия идёт речь, если всех кого нужно поймали.
— Так, значит сейчас езжай к своему шефу, пообщайся, и домой. Я тебя там буду ждать. Усёк?
— Усёк. Только на чём ехать-то? Автобуса не дождешься, а если и дождешься, обратно-то как?
— Машина твоя во дворе стоит, помята, правда, но на ходу. Окошко залепить только, вон, хоть полиэтиленом — открыв ящик стола, капитан достал сложенный на манер конверта пакет, а из другого ящика вытащил моток изоленты.
Поблагодарив и забрав предложенные для ремонта «ингредиенты», я вышел из опорника, и пройдя мимо так и торчащих на крыльце майора с подполом, прошёл к своей девятке.
Действительно не так страшно как показалось поначалу. Удар пришелся справа в заднее крыло, разбит фонарь, чуть примята дверь и лопнул бампер. Повреждения существенные, но не критичные. Кое-как пристроив пакет на разбитое окно, я сел за руль и завёл мотор. К вечеру хорошенько похолодало, поэтому прежде чем ехать, дождался когда немного прогреется и подует тепленьким. Панель здесь низкая, печка работает хорошо в отличии от моделей с высокой.
Подъехав к дому Патрина, долго ждал пока мне откроют, и потом ждал когда выйдет сам «шеф».
— Что-то случилось? — кутаясь в халат, спросил он.
— Деньги украли. Выручку за три дня. Машину протаранили грузовиком, и пока мы соображали, сумку и увели.
— Кто? — на лице Патрина не дёрнулся ни один мускул.
— Не знаю, в масках были. Непонятно даже сколько человек, слишком быстро всё произошло.
— Ты один приехал?
— Да, Иван в больнице, приложило его сильно, а Юра в ментовке, забрали до выяснения, без документов был.
Патрин задумался, и спустя пару минут сказал,
— Ладно, сейчас давай домой, завтра часикам к десяти в ресторан подкатывай, машина-то на ходу?
Я кивнул.
— Ну тогда всё, утро вечера мудренее, бывай.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 4. 01.24.1991
Официальная дезинформация (фрагмент)
 «Начальник Московского городского управления Сбербанка СССР Г. СОЛДАТЕНКОВ на вопрос читателя М. ПОПОВА по поводу слухов о предстоящем обмене 50- и 100-рублевых купюр ('АиФ» N 52, 1990 г.) ответил: слухи беспочвенны. И сегодня в связи с этим в редакцию поступают возмущенные письма читателей, введенных в заблуждение этим и многими другими «опровержениями», появившимися недавно в центральной печати, по радио и телевидению. 
 ЭТО ДАЕТ нам право рассмотреть вопрос об обращении от их имени в суд, о привлечении Г. Солдатенкова к ответственности по ст. 39 Закона о печати (за ложную информацию, наносящую ущерб читателям).' 



Глава 14

Судя по светящимся окнам квартиры — а времени уже было хорошо за двенадцать, капитан не обманул, на самом деле дожидаясь меня дома. Зашёл, ну точно, ботинки сорок восьмого размера стоят посреди прихожей.
Разделся, повесил на вешалку куртку, снял шапку, обувь, и на кухню. Стол, на нём бутылка, рюмки, пара вскрытых банок с соленьями, хлеб, сало. Отец с капитаном пьют горькую, и судя по стоящей у стены пустой таре, приняли уже прилично.
— Доброй ночи. — поприветствовал полуночников я.
Отец кивнул, а капитан, на удивление радушно, предложил,
— Садись, выпьешь?
— Да не, не хочется что-то… — отказался я, потому что пить на самом деле не хотелось.
— Ну а мы с тобой, Аркаша, давай опрокинем ещё по одной. — Капитан поднял рюмку, и даже не чокаясь, выпил.
— Говорят ты в аварию попал? — последовал примеру товарища отец.
— Угу, немножко.
Отец хмыкнул.
— Хорошо что немножко, ремонт сейчас ух какой… Да и не достать ничего. Правда ведь, Вить?
Капитан почесал за ухом.
— Правда. Но с этим не переживай, я тут людей хороших знаю, починят быстро, и возьмут недорого. Давай ещё по одной?
Судя по его комплекции, пить он мог много и без последствий, и наверняка этим пользовался в «оперативных» целях. Отец же хоть и мог «поддать», но был лишён такого преимущества, и сидел сейчас уже «косенький».
— Людей? Откуда? Ты ж здесь без году неделя? — удивился он, хотя для меня, после увиденного, не было ничего удивительного. Если уж наши менты местные ему чуть не кланялись, то что говорить о гражданских чиновниках. Союз хоть и кончается, но корочка гэбиста всё ещё открывает любые двери.
— Без году не без году, а за мной не заржавеет. Ты сейчас иди уже спать Аркаш, я с Димой поговорю пять минут, и тоже отчалю.
— Ладно. — согласился отец. Давай на посошок по одной, и баиньки.
Опрокинув рюмку, отец ушел.
— Ну как там? — уже серьёзным тоном спросил капитан.
— Да я пока не понял толком. Утром сказал прийти, сейчас мол, поздно уже. И если судить внешне, не очень-то Патрин и расстроился…
— Ясно. Но с этим ладно, на самом деле меня ваша авария мало интересует. — наливая себе ещё рюмку, Лыков жестом предложил и мне.
— А что тогда? — удивился я, отказываясь от выпивки.
— Люди, люди меня интересуют. Конкретные, определенные люди. Ты там как, вхож куда-нибудь? — спросил капитан, и не дожидаясь ответа, выпил.
— В каком смысле вхож? — уточнил я.
— Вообще. Может видел кого-то интересного, слышал что-то необычное… Или документы какие в руки попадали?
— Не знаю. Если брать самого Патрина, то да, общаюсь. Кое с кем из его окружения тоже, но это в основном мелочь.
— Патрин мне не интересен, по сути, он просто говорящая голова, а вот узнать кто за ним стоит и команды раздает, было бы замечательно. Попробуешь?
— А почему за ним кто-то стоять должен? Он сам вполне самостоятельная личность… да и как я узнаю? Не пойду же напрямик спрашивать?
— Не пойдешь, согласен. Но ты подумай, совсем недавно этот человек был обычным завскладом, и ни с того ни с сего вдруг так поднялся? Бывает такое?
— А что, завскладом не может подняться? Или клеймо на нем какое-то неправильное?
— Клейма нет, но в те круги где он так свободно вращается, с улицы не берут, исключительно по рекомендации.
— А может он просто гений? — возразил я.
Капитан поморщился.
— Нет, не в этом случае. Я совершенно точно знаю что кто-то его спонсирует и прикрывает, и этот кто-то сидит очень высоко, поэтому и достать не могу.
— В Москве что-ли?
— Нет, в Москве вряд-ли, скорее местный, может в области где-то.
— Мент?
— Возможно, хотя и не факт. Но в любом случае человек этот при власти должен быть.
— Получается, он вам и нужен?
— Да, получается он. Ну так что, поможешь?
Сказать нет на столь прямое предложение я не мог, хотя желания лезть не было совершенно никакого. Справедливость, она, конечно, штука хорошая, но как по мне, так здесь ею и не пахло. Скорее передел сфер влияния, или ещё что-нибудь в таком духе.
— Помогу, только обещать ничего не буду. Услышу, или увижу, непременно сообщу. — пообещал я.
— Вот и ладненько. А теперь давай выпьем, да пойду уже, устал как собака сегодня…
В этот раз отказываться я не стал, от рюмки ничего не будет, и выпив, а потом и закусив, проводил нашего гостя.
Закрыв за ним дверь, спать пошел не сразу, голова как улей гудела, думал не усну. Но когда всё же голову на подушку уронил, так словно рубильник выключили и всё вокруг загрохотало.
Не знаю почему не проснулся сразу от грохота, ведь вроде как осознал что сон, но спал, и словно в кинотеатре смотрел на воссозданные своим же сознанием образы.
Пятнадцатый год, я уже опытный боец, но ещё не разведчик. Так, серединка наполовинку. Штурмуем небольшой городок тысяч на двадцать населения. Вокруг всё гудит от взрывов, стрельбы и шороха снарядов. Бои здесь идут третий день, от улицы к улице, туда сюда, ничего не понятно. Только что заняли дом, глядишь, а там снова противник. Днём ещё ничего, а ночью к этой неразберихе добавляется техника с выключенными фарами. Танки, БТР-ы, КамАЗы. Кто откуда и куда, понять сложно, иной раз вообще пропускаешь колонну, и только потом понимаешь что это были враги. Моя группа, — точнее то что от неё осталось, тогда заняла цокольный этаж пятиэтажки. Помещение не жилое, то ли магазин был, то ли ещё что-то. Время перед рассветом, дикий холод, нас восемь человек. Впереди за перекрестком, двухподъездная девятиэтажка, возле которой так и лежат тела наших, оставшиеся с прошлого штурма. Укропов в «девятке» человек двадцать, окопались знатно и судя по всему, недостатка ни в чем не испытывают. Шевельнешься, сразу палят из всех стволов, бк совершенно не жалея.
— Сейчас морячки танк подгонят. — негромко сказал «Саид», суровый мужик лет пятидесяти. Я обернулся на голос, но больше ничего не говорили. Только Леха, пулемётчик группы, ковырял затвор своего ПК и что-то бубнил под нос. Приближение танка я почуял пятой точкой, причем в прямом смысле. Бетон задрожал задолго до появления «звукового сопровождения».
Дождавшись когда машина поравняется с нашим окошком, мы: Леха-пулеметчик, Сиплый, Саид и я, выскочили и устроились позади башни. Танк рыкнул утробно, заурчал, и плюнув в воздух облако черного дыма, рывком сорвался вперёд по стылому льду. Едва выйдя на смежную улицу, заработал курсовой пулемет, и мы, не сговариваясь, попрыгали с брони по правому борту, в подворотню, туда где лежали тела наших товарищей.
Архип с оторванными ногами, Сема без головы, и ещё один Леха, с аккуратной дырочкой во лбу — сработал снайпер.
Быстро осмотрелись, приготовили оружие — у меня два «шмеля», три тащил Сиплый, Леха-пулеметчик со своим БК, и Саид с РПГ. Буквально через секунду пришла команда по рации, и началось. Сплю, и запах этот чувствую. Враги, спасаясь от огня, с верхних этажей как кегли горящие падают, кричат на лету, и шмякаясь, умолкают. Саид погиб в этот день, Лехе руку оторвало, Сиплого контузило конкретно, и только я вышел без единой царапины.
Когда проснулся, а было без четверти шесть, долго ещё лежал приходя в себя. Не знаю с чем сравнить такое, наверно это как мордой в кипяток, живёшь себе, никого не трогаешь, а тебя р-раз — и окунули. Но зато когда очухался, так легко стало, — ну что, думаю, мои сегодняшние проблемы по сравнению с тем когда цель максимум, дожить до обеда, а с обеда до ужина. Тьфу, плюнуть и растереть.
К Патрину приехал в таком же настроении, но ничего нового от него не услышал.
— Времени тебе, Дима, два дня чтобы найти мои деньги, сумма не маленькая, сам понимаешь, так что подсуетись, найди поскорее. И уродов этих кто посмел замутить такое, на аркане ко мне притащи. Надеюсь ты меня услышал?
— Услышал. Только мне бы пацанов хоть парочку, а то Иван в больничке, а Гусь ноги повредил. Дадите?
— Извини Дима, людей у меня нет, кроме твоей, тут ещё проблемы нарисовались, так что сам разбирайся, ты бригадир, на твою бригаду наехали, решай вопрос.
— Понял. Насколько можно жестить?
— Сколько хочешь, главное без мокрухи, ни к чему это. К нам и так мусоров понаехало, если что всплывёт, не отмахаешься.
Поговорив с «шефом», я вышел из ресторана и сел в свою девятку. Швейцар же, как меня увидал, чуть пополам не сломался, так лебезил. Не первый раз меня в новом качестве видит, и всё кланяется, по имени отчеству называет.
Но это ладно, делать-то что? Бригада моя, не такая уж и бригада на самом деле, — я, да Гусь, Ваню можно не считать. Гусь, правда, на обе ноги хромает, не восстановился, боец из него так себе получится. Хотя до войны далеко, узнать бы сначала кто это был вообще, а там уже и решать. Так-то найти если, дальнейшее не вопрос. Жаль только мочить нельзя.
Пока раздумывал как поступить, отъехал от ресторана, и едва не влепился в неожиданно появившуюся прямо передо мной шестерку. Судя по аварийке, остановили меня специально, но не успел я напрячься, как с водительской стороны чужого авто вышел Эдик, брат Ани.
Как я и предсказывал, с ним ничего страшного не случилось, подержали недельку где-то, да отпустили. Из того что мне было известно, а также из того что сам додумал, выходило что Эдик в организации курьером трудится, и исключительно по наркоте. Но опять же, прямо мне никто не говорил, так что пока это только домыслы.
— Здорова Диман! — наклонился к окошку он, а я, дёрнув ручник, вышел наружу.
— Привет Эдик.
— Тебе шеф сейчас что сказал? — неожиданно спросил он.
— А ты с какой целью интересуешься? — напрягся я.
— С благой. Если на счёт вчерашнего наезда, то не спеши. Насколько мне известно, это подстава какая-то, я могу ошибаться, но похоже что наехали на тебя наши же, одна из новых бригад, Жора Лось там заправляет.
— Лось? Откуда информация?
— Неважно, но не сомневайся, я тебе врать не стану, сам слышал. Бригада недавно работает, занимаются как и ты спиртягой, трутся в бильярдной на Бешеном, где общага ещё от завода. У них с торца там отдельное помещение, что-то вроде базы. — пояснил Эдик.
— Слушай, спасибо конечно, а с чего это вдруг такая забота? — мне казалось что он говорит искренне, но привыкший никому не верить, я так и не поменял своих привычек.
— Ты мне жизнь спас, не хочу в должниках ходить. Да и Анька не поймёт если не помогу, она знаешь какая у меня злющая?
Злющей я Аню пока не видел, только мы и знакомы-то всего ничего. А вот на счёт такой заявы, тут Эдик мог быть прав. Меня сразу напрягло что Патрин так спокойно прореагировал на новость про ограбление, хотя должен был как минимум напрячься. Ну и взваливать на меня поиск, не дав никого из своих людей, это было совсем странно.
— С этим ладно, убедил. — согласился я, — Только тогда получается что шеф в курсе?
— Тут извини, — развёл руками Эдик. — сам не знаю. Но если это так, я не удивлюсь, мутный он тип на самом деле.
— Мутный?
— Ну да, никогда не знаешь чего от него ожидать. Так что ты смотри, осторожней там, если всё на самом деле как я тебе сказал, хорошего ждать точно не стоит. Не знаю за каким хреном шеф это делает, но тут явно что-то не чисто. — сказал напоследок Эдик, и дружески похлопав меня по плечу, пошел к своей шестёрке.
«Ну и что мне делать?» — размышлял я, выруливая на дорогу. Честно говоря, от этой всей гадости в голове давно уже была каша. Я ведь когда только попал сюда, вообще не хотел никуда лезть, вот абсолютно. Думал буду мутить чего-нибудь потихоньку, так чтобы на хлеб с маслом хватало, и жить в своё удовольствие. А тут на тебе, чем дальше в лес, тем больше дров. Шухера подтянуть?
Наверное из всех возможных кандидатур, его персона будет оптимальной для такого дела. Ведь чтобы никого не убить и забрать деньги, идти надо со стволами однозначно. А Шухер в теме, он Афган прошёл, с калашом однозначно управляться умеет.
Или Лыкову инфу слить? Если он гэбэшник — а в этом я уже практически не сомневаюсь, значит сможет на местных надавить чтобы шевелились. Отправит в эту бильярдную ментов, пусть поработают. Но тогда как с деньгами быть? Мне они уже точно не попадут, а там сумма приличная, как назло за эти дни сразу несколько крупных партий спирта ушло, да и по мелким точкам тоже прилично. Сорок с чем-то тысяч, это даже в баксах нормально выйдет.
А если вообще ва-банк пойти, и самого Патрина расспросить? И за это дело, и за другое. Узнать за каким лешим ему такой геморрой? Добровольно не скажет, оно понятно, но с утюгом на заднице точно заговорит.
Нет, вообще идея хорошая, мне нравится, только опять же, после такого допроса дорога ему одна, в прорубь. А это пока чересчур, вдруг всё не так, и Эдик ошибся, или вообще специально мне дезу подсунул.
В общем, вернулся я туда откуда начал, решив сначала пообщаться с Жорой и его ребятами. Домой не поехал, а сразу к мастерской.
— Серьёзно? — сначала не поверил Шухер.
— Серьёзней некуда. — подтвердил я, предполагая что придётся уговаривать. Но не пришлось.
— Ладно, давай попробуем. Только не с голыми же руками? — тут же согласился он.
— За это не беспокойся, с калашом справишься?
Стараясь скрыть удивление, Шухер кивнул, добавляя,
— Не впервой, чего там…
Определившись со временем, я оставил его дорабатывать, а сам доехал до бильярдной, чтобы осмотрелся на местности, дабы не тыкаться потом в потьмах.
Прокатился вокруг, — ничего необычного, пятиэтажка, стандартный двор. Помещение в котором открыли бильярд — пристроенная с торца бывшая столовая. Судя по ещё не выгоревшей вывеске, не так давно.
Покрутившись ещё немного вокруг «объекта», никаких «неожиданностей» я не заметил. Даже дверь, и та деревянная, пни посильней, она и развалится. Единственное что напрягало, незнание деталей. Сколько человек в бригаде, кто такие, чем вооружены и так далее. По-хорошему, выяснить бы это всё, так чтобы без неожиданностей, только времени нет, даже если прямо сейчас заняться не успею. Сутки надо, а лучше двое.
Остаётся напролом, в кругах военных такая тактика называется разведка боем. Напал, посмотрел, отошёл.
За оружием поехал в гараж. Взял пару пистолетов — тэтэху с макаровым, гранату и автомат. Стрелять хоть и не собирался, но всё равно разобрал, смазал и собрал обратно. Время до вечера скоротал там же в гараже, поспал немного, перекусил, кофе выпил. Заодно и мысли в порядок привёл, а то накопилось всякого, бардак в голове.
За Шухером заехал к десяти, дождался пока он спустится, встретил.
— Взял? — заговорщицки понизив голос, спросил он.
— Покажешь?
— Ага, на заднем сидении гляди.
Перегнувшись назад, Шухер удивлённо присвистнул.
— Откуда? — спросил он.
— Оттуда. — ответил я, и добавил,
— Не задавай глупых вопросов, не в бирюльки играем, дело серьёзное.
— Понял. — кивнул он, и дальнейший путь мы проделали в молчании.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 5. 02.01.1991
«Свидетельствует иностранная пресса. О „детских хлопушках“ и „куче металлолома“ (фрагмент).»
 Такими нелестными эпитетами некоторые зарубежные средства массовой информации в последние дни награждали ракеты и танки советского производства, находящиеся на вооружении иракской армии. 
 Прежде чем привести мнение на этот счет западных военных экспертов, напомним, что, согласно оценке французского журнала «Эвенман», «военный арсенал Саддама Хусейна на 90% советского происхождения». По данным западной печати, г распоряжении иракской армии сегодня имеются 500 танков Т-72 и около 1 тыс. танков Т-62, около 500 самолетов, в основном советского производства, включая 24 истребителя- бомбардировщика дальнего радиуса действия Су-24, 15 бомбардировщиков Ту-16 и Ту-22, 18 перехватчиков МиГ-29, истребители МиГ-21, МиГ-23, от 350 до 1 тыс. ракет Р-17 («Скад-В»). 
 Советские танки Т-72 — «это не металлолом», говорят специалисты военной разведки. «Они способны побить многие танки в мире». 



Глава 15

Уже когда подъезжали, Шухер спросил умею ли я пользоваться оружием. И это был не сарказм, он по настоящему сомневался.
— А чего там сложного? — «Целься да стреляй, делов-то…» — ответил я легкомысленно.
— Тебе уже приходилось? — ещё сильнее напрягся он.
— А то. Конечно. На НВП пару раз на стрельбище катались, в десятом классе. Хорошо помню, три патрона с калаша, и что-то ещё из винтовки.
Не скрою, начальная военная подготовка, или сокращено НВП, была моим любимым уроком в школе. Теория так себе, но её у нас было не много, в основном практика. Что метание гранат, что издевательства над противогазами, — (команда ГАЗЫ!) всё это заходило на ура. А с оружием вообще красота. С калашей мы, правда, не стреляли, из винтовок только, но разбирали их регулярно.
Единственное что в этом предмете мне не нравилось, — муштра, или как ее называли военруки — строевая подготовка.
«Нале-е-во! Напра-а-во! Шагом ма-арш!»
Скучно и не интересно.
— Три патрона? — с подозрением косясь на меня, переспросил Шухер.
— Вроде. Толком сейчас не помню… — зачем-то подразнил его я, а когда доехали до места, он неожиданно предложил,
— Слушай, а что если просто к Жорику домой наведаться?
Такая мысль меня тоже посещала, но я её отмёл за неперспективностью. Во-первых, дома его наверняка нет, а даже если и есть, ну вломимся мы к нему, припугнем, и что дальше? Денег в квартире точно не окажется, да и потом что? Тащить его в бильярдную? Плюс нашумим если, соседи ментов вызовут, здесь пока с этим не ржавеет. В общем нет, так я Шухеру и ответил.
— Смотри сам, сюда тоже не на прогулку идём, всякое может случится. — недовольно пробурчал он.
Прятаться особо не стали, машину поставили рядом со входом в чужой «офис». Посидели, проверили оружие, сверили часы. Времени половина двенадцатого, народ в основном уже спит, и света в окнах не так чтобы много.
— Ну что, пойдём? — мрачно спросил Шухер, я его прекрасно понимал. Мало того что дело опасное, так ещё и такой напарник. Малолетка, невесть что о себе возомнивший.
— Да, пора. Я первый, ты прикрываешь. Сам не лезь, огонь открывать только в крайнем случае, и только по конечностям.
Выслушав инструктаж, Шухер хмыкнул, но ничего не сказал.
— Двинули! — скомандовал я, и мы пошли.
Дверь поддалась вообще без усилий, — не замок, одно название.
Вошли внутрь, я первым, Шухер позади.
— Ты кто? — недоуменно глядя на пистолет в моей руке, спросил встреченный в коридоре тип.
— Жора здесь?
— Там. — Показал он себе за спину, и получив прямой в челюсть, тут же повалился назад себя.
— Свяжи его. — Двигаясь дальше, «бросил» я Шиферу, и не задерживаясь, пошёл дальше. Время, вот что главное. Упустим инициативу, и всё, считай проиграли.
Второго парня встретил шагов через десять, он выходил из боковой двери, судя по шуму спускаемой воды, туалета.
Его я вырубил рукоятью пистолета, так надёжней, и оттащив обратно в сортир, скотчем примотал к унитазу. Получилось не особо красиво, но надёжно. Даже если очнётся в ближайшие полчаса, встать не сможет.
Ну а дальше самое веселье. Комната где отдыхали остальные члены этого дружного коллектива, находилась буквально в нескольких шагах от туалета, и неожиданно появившемуся в дверях мне, там нисколько не обрадовались.
— Никому не двигаться, стреляю без предупреждения! — сделав страшное лицо, заорал я, а когда ближайший ко мне парень рыпнулся, ударил его ногой в лицо. Удар не красивый, не как в кино, но очень действенный, после такого обычно встают не сразу.
В комнате оставалось ещё четверо. Двоих я уже видел когда вмешался за Шухера, и ещё один незнакомый.
— Не будем терять время парни, отдайте деньги и мы уйдем!
— Мы? — ухмыльнулся незнакомец, но подавился своей ухмылкой, когда на «сцену» вышел Шухер с калашом.
— Считаю до трёх! После этого буду ломать вам кости! — резко дёрнув рукой, я с щелчком «материализовал» дубинку.
Двое тех что были мне знакомы, вопросительно уставились на третьего, незнакомого.
— Да вы чо, в натуре, пацаны? Какие деньги? — неуверенно возразил тот, так же косясь на своих товарищей.
Дабы не быть голословным, пришлось «отсушить» ему руку. Бил не сильно, но куда надо, по себе знаю, боль адская.
— Сука-а!.. — зашипел тот, хватаясь за место куда пришёлся удар.
— Деньги где? — повторил я, уже примериваясь к другому, из «знакомцев» с пока ещё с целыми конечностями.
И только замахнулся, как он заорал визгливо,
— В сумке! Вон! Возле шкафа сумка! Мы её даже не трогали!
Незнакомец же продолжал шипеть и материться.
Кивнув Шухеру чтобы присмотрел, я наклонился за сумкой и раскрыл молнию. Не наша, но с деньгами.
— Здесь всё? — строго спросил я.
— Да! Мы ничего не брали!
Интересное кино получается, похоже на самом деле за всей этой «ботвой» стоит Патрин, но тогда совсем ничего непонятно. Можно, конечно, предположения кое-какие сделать, но без самого фигуранта, это как вилами по воде водить, бесполезно. Поэтому единственный вариант, просто спросить.
Откладывать не стал, время — всегда деньги, а в этом случае в самом прямом смысле. Да и момент удобный, как бы ни было, а уж ночного визита «шеф» точно не ожидает.
Спеленав по рукам и ногам Лося, мы загрузили его в машину, остальных же, так же обмотав скотчем, заперли в единственной комнате с железной дверью. Удобств там никаких, плюс ещё и воняет знатно, но других мест чтобы надежно спрятать столько народа, здесь не нашлось.
Кроме сумки ничего не взяли, оружия у парней не было, ножички только, да кастеты, но этого добра у нас и без них хватало.
— Ты уверен что это необходимо? — выслушав мой план, опять нахмурился Шухер.
— Уверенность, это такая штука странная, Коля, она всегда на одних весах со здравым смыслом. Когда равновесие найдено, хорошо, но чаще перекос в какую-нибудь сторону. Так что нет, не уверен, но во всём другом не уверен ещё больше.
Удовлетворенный ответом, Шухер кивнул, и дальше мы ехали молча. Машину оставили почти за квартал, ибо я не знал как обстоят дела с охраной. Пешочком всегда тише чем мотором шуметь, вот и мы по тихой, со двора зашли.
То что собак нет, я ещё в прошлый раз заметил, поэтому за это не переживал. Сами сторожа, если не спят конечно, тоже меня не волновали, видел я их, бесполезные.
Дошли до дома, поторкались — закрыто.
Пришлось стучать.
— Кто? — через какое-то время недовольно спросили из-за двери.
— Конь в пальто! Открывай давай, свои!
Дверь приоткрылась на цепочку, и в образовавшейся щели показалась голова моего «учителя» по вождению.
— Диман, какого хрена? — уставившись мне в переносицу, прошипел он.
— Срочное сообщение для шефа! Проводи нас к нему, это важно!
— Да ты в своем уме? Он спит давно, как я его будить буду?
— А ты пусти, мы сами разбудим! — отпихнув меня в сторону, Шухер сунул дуло автомата «учителю» прямо под нос.
— Да вы чо, пацаны?.. — отшатнулся он, но цепочку снял.
Бить мы его не стали, но спеленали конкретно, потратив почти половину последнего мотка скотча.
В доме, по его словам, был ещё один охранник, — он находился в «парадной» части, и сам Патрин с двумя девками.
— Проститутки? — прежде чем заклеить учителю рот, спросил Шухер.
— Продавщицы из палаток…
Сразу подумал про Аню, но отмёл эту мысль, ибо она девушка серьезная, и даже само предположение показалась мне кощунственным.
Пройдя дальше, нашли второго сторожа, он так безмятежно дрых на диване, что сразу не понял что его связывают. Мотал головой спросонок и матерился. Оставался «Босс».
— Доброй ночи Анатолий Борисович. — бесцеремонно вломившись в спальню, мы нарушили царящую там идиллию. Огромная кровать, на ней трое, сам Патрин, и две молоденькие девицы.
В отличии от своей охраны, хозяин «гарема» хоть и испугался, но внешне отреагировал почти спокойно. Сначала вскинулся было, потом заметил автомат в руках у Шухера, и как-то сник.
— Девочки, покурите пока… — отправил он своих соседок по кровати.
Девчонки поднялись, и совершенно не стесняясь, принялись одеваться.
— Свалили! — рыкнул Шухер, поведя дулом автомата.
Повторять не пришлось, спустя секунду они уже выбегали из спальни.
— Проконтролируй. — Попросил я напарника, а сам взял стул у стены, и уселся напротив кровати.
— Чего ты хочешь? — поежившись, спросил Патрин.
— Я принёс ваши деньги. Знаете у кого они были?
— Нет конечно. Откуда мне знать?
— А вы подумайте хорошенько.
— Дима, я всё понимаю, молодость, горячность, но давай уже заканчивай этот цирк, пошутили и хватит. Ты зачем сюда припёрся?
— Жора Лось. — Всматриваясь в лицо «шефа», называл я имя грабителя.
— Что Жора Лось? — недоуменно переспросил он.
Мне, конечно, далеко от настоящих спецов, тех что по лицам мысли читают, но тут ошибки быть не могло, Патрин не понимал о чём его спрашивают.
— Лось со своими ребятами грабанул меня, это он устроил аварию и забрал ваши деньги. — Объяснил я, убирая пистолет за пояс.
— И для того чтобы сообщить мне об этом, ты вломился в мой дом, распугал девок, меня поднял с кровати? — заметив перемену в моём настроении, «шеф» несколько воодушевился.
— Вроде того. — Ответил я.
Повисла неловкая пауза.
— И кстати, что с моей охраной? Надеюсь никого не покалечили? — прервал молчание Патрин, на что я заверил что с парнями всё в порядке.
— Мы их пальцем не тронули, Анатолий Борисович, спеленали только, чтобы ненароком не поранились…
Снова долгая пауза.
— Они что, не сопротивлялись? — нахмурился Патрин, и поднявшись с кровати, перешёл за стол, усевшись не в своё кресло, а на стул с краю.
— Пытались. Но быстро поняли что это бесполезно, против толпы с автоматами шансов нет…
— Толпы? — округлил глаза он, и незаметно — как ему казалось, опустил руку к ящику стола.
— Не стоит. Если вы хотите достать пистолет, не советую, дом окружён моими людьми. Любой лишний звук, и они просто нашпигуют вас свинцом. Если, конечно, я не сделаю этого раньше.
Патрин молча убрал руку, и пересел в кресло.
— Закуришь? — после очередной длинной паузы, предложил он.
Я отказался.
— Значит ты думаешь что Лось со своими отморозками действовал по моему указанию? — потянулся он к лежащей на столе пачке Мальборо. Достал сигарету, сунул в рот, и прикурил от одноразовой зажигалки.
— Как вариант. — Подтвердил я, глядя ему прямо в глаза.
Патрин усмехнулся, и словно пытаясь отвлечься от наваждения, потряс головой
— Но зачем? Какой смысл? — воскликнул он.
Я помолчал, потом развёл руками,
— Теряюсь в догадках.
— Вот-вот, я тоже не понимаю почему ты так решил. Деньги мои, ты бы и так привёз, проверять тебя мне не надо, косяков за тобой нет. Зачем?
Вновь повисла пауза. Я прекрасно понимал, что зависит от результатов этих переговоров, Патрин же не обострял, ибо сила была на моей стороне.
— Может спросить у Лося? — предложил я.
— Разумное решение. — благосклонно кивнул «шеф», я же поднялся, и кивнул Шухеру — тот стоял за полуприкрытой дверью, а значит всё слышал.
— Хорошо. — Сказал он, и побрякав автоматом, ушёл, чтобы через несколько минут вернуться с нашим пленником.
Видок у него был тот ещё, видимо сопротивлялся по дороге, вот Шухер его и приложил, а может быть просто так приложил, он парень нервный, после афгана контуженный.
— Оперативно… — похвалил Патрин, переключаясь на нового собеседника.
— Рот ему расклей. — Попросил я Шухера.
— Ай! — взвизгнул Лось, эмоционально отреагировав на процедуру обезскочеванния.
— Больно? — посочувствовал шеф, и тут же поменяв тон на угрожающий, спросил, — А расскажи-ка мне, Жора, зачем ты деньги у ребят украл, сука такая?..
Жора зыркнул сначала на меня, потом на хозяина дома, и уставившись в итоге в пол, что-то невнятно произнес.
— Чего-чего? Ты говна в рот набрал? Чётко говори! — окончательно осмелев, рыкнул на него Патрин.
— Он сам виноват… — все ещё кашей, но уже понятно ответил Жора.
— Кто виноват? — переспросил Патрин, удивлённо округляя глаза.
— Пионер. Он первый начал…
На самом деле я думал о таком варианте, как месть за нанесённую обиду, но не счёл это серьезным аргументом. Казалось бы, где уличная драка, и где ограбление, да ещё такое эпичное.
— Ты хочешь сказать, что ты мне так отомстил, за то что я не дал твоим уродам парня забить и девчонку попортить? — пришла моя очередь удивляться.
Лось опустил глаза.
— Ха-ха-ха! — громко рассмеялся Патрин, и ржал так активно, что у него потекли слезы.
— Это меня… как сопливого пацана… подняли среди ночи… — давясь от смеха и утирая слезы, с трудом выговаривал он — поставили под стволы… избили мою охрану… из-за какого-то обиженного щенка?
— Получается так, Анатолий Борисович. — подтвердил я, не совсем понимая что будет дальше.
— Дима… знаешь, ты это, оставь его мне, а сам будь на связи, я позвоню, у нас с тобой есть о чём поговорить…
— Хорошо, Анатолий Борисович, забирайте. Мне не жалко. — демонстративно отстраняясь, пожал я плечами.
— И ещё, Дима, скажи свои людям чтобы освободили мою охрану, раз уж мы разобрались в этой непонятке…
Кивнув Шухеру, а он так и стоял за дверью, я дождался когда в комнате появятся оба сторожа, и не привлекая внимания, покинул помещение.
Прямо по коридору, налево, и первая дверь. Уходили так же как пришли, и пока не сели в машину и не отъехали подальше, я поверить не мог что всё так хорошо разрешилось. Разумеется окончательно этого утверждать я не мог, всякое ещё может случиться, но появилась уверенность что всё нормально, и нам можно особенно не дёргаться.
— Дом окружён моими людьми… — это ты сам придумал? — странно ухмыляясь, спросил Шухер.
— Угу. Сам. Жаль только что людей обученных, которым доверять можно, не так много. А то бы мы действительно окружили…
Когда сказал про людей и окружение, я видел как изменилось лицо Патрина. До этого он был просто испуган, а как услыхал, так ещё и изумился. Крайняя степень причём, видать не думал что я могу что-то подобное организовать.
— Ага, жаль. — согласился Шухер, и тут же спросил, — а если б были люди, стволов хватило бы всем раздать?
Вопрос нескромный, и в другое время я не стал бы на него отвечать, но ситуация вынуждала к откровенности.
— Хватило бы, не сомневайся. — сказал я.
Шухер долго молчал, а потом неожиданно предложил.
— Я знаю хороших парней, грамотных, надёжных, могу познакомить.
— Афганцы?
— Да, они самые. У них тут клуб неподалеку, такой, типа спортивного, для своих. Бегают, дерутся, стреляют в тире. Поддерживают форму, в общем.
Предложение на самом деле интересное, как говорится — раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. После того что вышло с Патриным, мне по-любому надо будет искать какие-то варианты. Это сейчас он испугался, всё ж не профессиональный уголовник, но время пройдёт, очухается, вопросы появятся. И вот тут мне бы совсем не помешала парочка серьёзных ребят, таких чтобы прикрыли в случае чего, а в том что это «в случае чего» настанет, я нисколько не сомневался.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 5. 02.01.1991
ГАЗЕТНЫЙ КИОСК (31.01.1991)
Из интервью с А. Невзоровым после показа на телевидении его документального фильма «Наши»:
 «…было отснято два часа. И как нас ребята-десантники не хотели впускать в здание телебашни, чуть ли не штыками отпихивали. И с омоновцами тоже переговоры были сложными… В картину эти кадры не вошли… Нужно побывать сейчас в Прибалтике, чтобы по-настоящему оценить всю мощь информационной и психологической войны, которую ведет профашистская сволочь. Трезвые голоса, конечно, есть. Но ах не слышно ни в самих республиках, ни в центре… Мы знали, что делали. Но я на сделку с совестью не пошел». 



Глава 16

Закинув Шухера домой, я вернулся в гараж. Растопил печку-буржуйку, бросив в неё щепок, дождался когда займется, и сыпанул угля. Завернулся в уютное, хоть и промасленное, одеяло, и рухнул на диван. До рассвета оставалось пара часов, но тело требовало забытья — хоть на миг.
Спал чутко, как солдат на передовой. Обычно сны возвращали меня туда: грохот разрывов, рёв вертолётов, вой дронов, крики… Но сегодня — тишина. Только скрип мороза за стенами, да треск остывающей печки. Проснулся от того что дышать стало холодно, и спрятав нос под одеяло, где ещё теплилось подобие уюта, повалялся несколько дополнительных минут.
Понимая что подъём неотвратим, встал, заново разжёг печь, наскоро умылся остатками воды, привычно уже поставил топиться снег и подогреваться тушёнку.
Пока разгоралось, немного помахал руками и ногами, разгоняя кровь в «застывшем» за ночь организме.
Мысли текли вязко, словно масло на морозе. Да, я прекрасно понимал что нужно что-то решать, понимал что дороги назад нет, ибо специально, или не специально, но рубикон я таки перешёл.
Но не всё так плохо. Патрин, он ведь сейчас наверняка напуган, или, правильнее будет сказать, обескуражен. Привыкший жить «царем горы», этот человек столкнулся с тем, чего не может понять. Ну на самом деле, как объяснить что какой-то пацан в окружении «толпы» злобных мужиков с автоматами, врывается среди ночи к нему в дом и что-то требует. Как?
И этот ответ он будет искать. Сначала закинет удочки куда только сможет, соберёт информацию, и потом — ибо он ничего не найдёт, попытается выбить её из меня. Всё просто как день.
Подведя итог мозговому штурму, выводом что спешить не стоит, я поел, глядя как трещит огонь в печке, выстреливая искрами из приоткрытой дверки. Потом подбросил ещё пару крупных кусков угля, и наблюдая, как пламя охватывает их, снова заснул, убаюканный жаром.
Ну а что, когда такие дела вокруг творятся, не тащиться же мне в институт? А поход в свой закрытый клуб Шухер обещал устроить только к вечеру.
В итоге спал до шести, периодически просыпаясь по надобности и чтобы закинуть в печку угля.
И, чему снова удивился, опять без снов.
Проснулся, умылся, есть не стал, рассчитывая перекусить где-нибудь по пути, и ровно в семь ждал Шухера возле подъезда.
— Привет. — садясь в машину, протянул он руку.
— Здравствуй. — ответил на приветствие я, и уточнив адрес, выжал сцепление.
Центр города, проспект Мира пятнадцать «А», цокольный этаж, вход со двора. По сути, обычный подвал, даже без окон, непонятно почему названный цоколем.
Подъехали, вышли из машины, подошли к подъезду. Крутая лестница вниз, темно, прокурено и воняет ссаниной. Афганцы здесь вряд-ли гадят, значит бомжи или коты, а может и все сразу.
Железная дверь с потёртой табличкой «Спортзал» скрипнула, пропуская нас в тамбур. Тусклое освещение, низкие потолки, и перебивающий даже уличную вонь, запах пота. По стенам стояли ржавые гантели, потёртые боксёрские груши и скамьи со штангами. В углу грохотал «древний» японский магнитофон, из динамиков орал «Атас» Расторгуева, и на наше появление почти никто не отреагировал — только двое кивнули Шухеру.
Но работали парни серьёзно. Трое усердно тягали железо, один грушу околачивал, и ещё двое спарринговались в углу.
— Жди тут, — Шухер повысил голос, перекрывая музыку, и подошёл к дерущимся. Те прервались, и после минуты разговора, синхронно повернули головы в мою сторону. Шухер вернулся хмурый:
— Пошли.
— В чём дело? — я не сдвинулся. — Твои ребята работы не хотят?
— Пойдём, блин! — он схватил меня за рукав, но я вырвался, шагнул к магнитофону и дёрнул шнур. Тишина ударила по ушам.
— Это чё за цирк? — мужик у груши развернулся ко мне, сжимая бинты на кулаках. Его майка промокла от пота.
— Музыка мешала, — буркнул я.
— Ты вообще кто такой? — поднялся со скамьи здоровяк с шеей как у быка. Свет падал так, что показалось его тень накрыла половину зала.
— Тот кто хочет предложить вам работу. — ответил я, чувствуя, как Шухер замер за спиной.
— Колян, ты что, не сказал своему другу что нам это не интересно? — скрестив на груди руки, шагнул вперёд один из той парочки к которой подходил Шухер, серьезный тип с наискось порезанным лицом.
— Сказал конечно, только друг не поверил. — вместо Шухера ответил я.
— Чего это?
— Подумал что вы, наверное, не поняли, я ведь готов платить хорошие деньги за опасную, мужскую работу, или вы заранее испугались?
— Испугались? — повторил тип с порезанным лицом.
— Разве нет?
— Если ты не понял, так я повторю, не интересно, иди отсюда, пока тебя не вышвырнули! — отвлекаясь от штанги, побагровел здоровяк.
— Ладно. Понял, не агрись так. Колян мне просто сказал что тут пацаны серьёзные собираются, а тут, оказывается, одни ссыкуны.
— Чё⁈ — тот, что у груши, рванул ко мне. Его кулак мелькнул в воздухе, но я успел всадить прямой в челюсть. Он рухнул на маты, будто мешок с песком.
Ну а дальше понеслось по-взрослому, я блокировал удар еще одного здоровяка, ответил апперкотом в солнечное сплетение. Шухер свалил того что выскочил сзади, но из соседней комнаты уже бежали ещё трое.
В общем, драка была жестокой, мы дрались как львы, хоть в итоге и проиграли, погребённые под грудой тел, задыхаясь от запаха пота и злости.
* * *
Но дрались не зря. Спустив пар, афганцы подуспокоились, узрев в нас достойных противников, которых стоит если не любить, то, как минимум, уважать.
И уже минут через тридцать после «свалки», я спокойно сидел на ящике из-под бутылок, прижимая окровавленное полотенце к брови, а напротив, на шатающемся табурете, ёрзал мой недавний противник, тип со шрамом через всё лицо. Его нос был сломан вправо, губы — разбиты в мясо. Он говорил, чуть шепелявя,
— Чё за предложение-то?
— Опасное, — бросил я коротко, сжимая полотенце так, что кровь просочилась сквозь ткань.
Тип со шрамом потянулся к бутылке с водой на полу, но передумал — пальцы дёрнулись к носу. Он сморщился, словно укусил лимон:
— Конкретнее можно? А то «опасное»…
Из угла донёсся стон, один из афганцев схватился за распухшую руку.
— Патрина знаешь? — спросил я, переводя взгляд на потолок. Оттуда капала вода, оставляя ржавые подтёки на бетоне.
Тип хрипло рассмеялся, выплюнув сгусток крови:
— Ну.
— Его люди хотят меня грохнуть. Поэтому нужны ребята, которые умеют молчать и стрелять без вопросов. С деньгами не обижу.
Последовало долгое молчание, в зале было тихо, и наш разговор слышали все.
— А ты вообще, чьих будешь?
— Ничьих, но в данный момент бригадиром у Патрина тружусь, или, скорее, трудился.
— Странно. — старательно прищурился мой визави, изображая на лице работу мозга.
— Что именно тебя смущает?
— Почему он тебя грохнуть хочет, если ты на него работаешь? — сказал тип со шрамом, и повернувшись к Шухеру, спросил, — Может ты, Колян, пояснишь нам?
Шухер поднялся, охнул, хватаясь за бок, и старательно выговаривая слова — а ему хорошо прилетело в челюсть, произнес,
— Я ж говорил, нормальный пацан, не баклан какой, в деле ровный, за базар отвечает…
— А ты что, в деле с ним был?
Шухер посмотрел на меня, я кивнул, давая разрешение.
— Был, сегодня ночью мы вдвоем бригаду Жоры Лося как девочек спеленали, а потом к Патрину в гости наведались… Припугнули малость…
Афганцы замолчали. Лось хоть и не был звездой первой величины, но он работал на Патрина, а того на районе уважали. Так что заявление Шухера пришлось хорошо, дав этим суровым людям пищу для размышления.
— Ладно, — наконец заговорил тип со шрамом, — мы подумаем.
* * *
Обратно ехали молча, и только уже возле мастерской — а Шухеру нужно было заехать туда, он разговорился.
— Скорее всего согласятся. — сказал он, и долго пытался объяснить почему нас так приняли. Оправдывал, если в двух словах.
Будь я на месте этих парней, наверняка сделал бы так же. Ещё бы, они крутые ребята, можно сказать псы войны, а тут какой-то сопляк деньгами трясёт, и непонятно чего хочет. Да, неприятно, досталось мне неплохо, пару раз вообще от души приложили, но обижаться на такие вещи глупо, — назвался груздем, полезай в кузовок.
Доехав до мастерской, поставил машину на расчищенное от снега место. В мастерской мне делать было нечего, работала вторая смена, но и домой пока ехать не хотелось.
Зашёл вслед за Шухером, и почти у порога столкнулся с Борисычем.
— На ловца и зверь бежит! — заулыбался он, но увидев мою физиономию, осёкся.
— Кто это тебя так? — озадаченно уставился он.
— Производственная травма, забей. — отмахнулся я, не имея никакого желания объяснять.
Борисыч кивнул.
— Хорошо, забил, ты сейчас свободен?
— А чего надо?
— Да к Олежке в больницу сгонять, передачку закинуть, а то на транспорте не успею. Поедем?
Ехать охоты не было, но Борисычу отказывать не с руки.
Зато не скучал. Настроение у него оказалось приподнятым, поэтому всю дорогу он болтал без умолку. Рассказывал про новый контракт с муниципалитетом на поставку скамеек для города, дополнительный заказ на гробы, и предстоящее расширение производства.
— А мебель? — с трудом дождавшись коротенькой паузы — когда тот прикуривал, поинтересовался я.
— Да ну её в баню… — он затянулся, и выпуская дым, махнул рукой, будто отгонял муху. — Геморрой один, честно. Нам ведь обещают отдать заказы по благоустройству, а это знаешь какие объёмы?
— Догадываюсь. Процент большой просят?
— Достаточный, но мы не в обиде. Или ты думаешь иначе? — Он прищурился, изучая меня сквозь дым.
— Я-то? Да не… Просто знаю, как эти «обещания» обычно заканчиваются.
Практика откатов была всегда, хоть и не в такой конкретно форме, поэтому доступными нам силами менять что-то, это как детским ведерком пытаться остановить морской прилив. Или отлив. Попробовать можно, но результат известен заранее.
— Ты даже не представляешь Дима, насколько грандиозные перспективы открываются! — продолжил вещать Борисыч, но я его почти не слушал, сосредоточась на управлении автомобилем.
Зато доехали быстро, Борисыч забрал сумку и ушел, я же остался в машине. Сидел, крутил ручку настройки приемника, и по сторонам посматривал. Тихо, темно, народу почти никого. Вдруг вижу, знакомая парочка из приёмного покоя выходит. Те самые старики что внучку свою лечат. Вышли, и точно как в прошлый раз на лавочку сели, хоть и мороз градусов под двадцать.
Любопытно мне стало, я и подошёл.
Поздоровался, они меня сразу узнали, благодарить стали, но как-то странно.
— Как ваша внучка? — почуяв неладное, спросил я.
Старики замялись, но дед всё же ответил.
— Гораздо лучше, лекарство помогло, спасибо вам.
— Лучше? Просто лучше? Врач же обещал выздоровление?
— Обещал.
— И что теперь?
— Нужно ещё лекарство, точно такое же, на повторную терапию.
— То есть и денег столько же надо?
— Почти. На пятьсот долларов больше…
— Три с половиной тысячи? — удивился я. Мне и в прошлый раз показалось что здесь перебор какой-то, слишком дорого. Но теперь вдвойне странно. Да, возможно всё так и есть, но мне захотелось разобраться.
— Лечащий врач кто?
— В смысле?
— Ну это ведь он требует с вас деньги?
— Лечит Олю Петр Денисович, но сам он на эту тему с нами не разговаривал, нельзя ему, мы общаемся через посредника, тоже доктора, но из другого отделения.
— Имя есть у него?
— Конечно, Исаак Моисеевич Бромельсон. Очень приятный человек.
Ничего не имею против евреев, но когда их фамилии сочетаются с какими-то финансовыми делами, всегда нервничаю.
— А как бы мне пообщаться с ним? Он сейчас здесь?
— Да, Исаак Моисеевич сегодня дежурит, мы как раз только что от него…
То что дурит Исаак Моисеевич стариков, очевидно. Возможно сам, а может и в сговоре с врачом лечащим. Так или иначе, неправильно это. Тем более что денежки-то мои, да и стариков жаль, испытать такое на старости лет.
— А до скольки он здесь, можете сказать?
— Так до утра, как обычно.
Попрощавшись, досаждать расспросами я больше не стал, и ушел обратно в машину.
Посидел немного, дождался Борисыча, довёз его до дома, на сегодня он уже тоже отработал, и в мастерскую.
* * *
Шухер замер, сигарета застыла в руке.
— Серьёзно? — голос его прозвучал глухо.
— Думаю, да. Этот докторишка стариков дурит и не морщится.
Шухер затянулся, выпустив дым колечками.
— Я про деньги, — он ткнул окурком в мою сторону. — Ты на самом деле отдал левым людям три штуки баксов?
— Ну да, — я встал, задев плечом висящую на стене канистру. — А что здесь такого? Сказал же — на лекарства.
Он медленно провёл ладонью по щетине, хотел спросить что-то еще, но промолчал, соглашаясь.
— Ладно. Поехали.
Машина ещё не остыла, поэтому греть почти не пришлось, и вскоре я уже парковался недалеко от больницы.
В принципе, ничего сложного. Вызвать доктора, скрутить его, и отвезти в укромное местечко.
Меня здесь знали, поэтому в больницу пошел Шухер, и уже через несколько минут вышел с безвольно повисшим на его плече человеком.
Дождавшись он усядется и хлопнет дверью, я нажал на газ. Машина рванула вперёд, скользя по обледенелой дороге. Доктор, всё ещё полубессознательный, болтался на заднем сиденье, как мешок с картошкой. Через пятнадцать минут мы втащили его в первый попавшийся подвал — сырое помещение с плесневелыми стенами, где воняло канализацией и ржавчиной. Примотали скотчем к трубе, обвитой конденсатом. Шухер швырнул пригоршню снега ему в лицо. Доктор закашлялся, придя в себя.
— К-кто вы? — он задыхался, пытаясь выплюнуть талый снег. Глаза метались, цепляясь за луч фонаря, который я направил ему в лицо. — Чего вам надо⁈
— Неважно, — я присел на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне. Фонарь высветил дрожащую нижнюю губу, капли пота на висках. — Важно, что ты будешь отвечать. Готов?
Он замотал головой, скотч заскрипел по трубе. Шухер молча достал из кармана полиэтиленовый пакет — обычный, прозрачный, от чего-то съедобного. Доктор закричал, когда мешок натянули на голову. Его вопль превратился в глухое бормотание, а пальцы вцепились в моё запястье. Я выдернул руку.
— Слушай сюда, — Шухер постучал костяшками по пластиковой плёнке, обтягивающей лицо доктора. — Ты берешь деньги с больных за импортные препараты, откуда они у тебя?
Доктор дёргался, пытаясь стряхнуть пакет. Его дыхание стало хриплым, частым.
— Н-нет препаратов! — выкрикнул он, когда Шухер чуть ослабил хватку. — Я… я просто отбирал тех, у кого был шанс. Сами выздоровеют — моя заслуга. Нет… значит, судьба…
Шухер рванул пакет вниз, прижал на горле. Доктор дёргался, слюна стекала по подбородку.
— А девочка? — я придвинулся ближе. — Ты взял с её родственников три тысячи баксов за «лекарство из Германии». Что ей кололи?
Снова чуть воздуха.
— Витамины! — доктор забился, словно током его било. — Но они помогают! Психосоматика, вы не понимаете…
Шухер ударил кулаком по трубе над головой доктора. Звон металла заглушил его нытьё.
— Где деньги? — спросил я ровно. — Все.
Он сдался через двадцать минут.
* * *
Квартира оказалась на четвертом этаже девятиэтажки. Дверь открыли ключом. Внутри пахло дубовой мебелью и дорогим парфюмом. Хрустальная люстра бросала блики на позолоченные рамы картин, а ковёр под ногами был таким густым, что ноги проваливались едва не по самые щиколотки.
— Сейф в кабинете, — доктор кивнул на дубовую дверь. Его голос дрожал, как струна.
— Комбинация: 13−98−41–6.
Замок щёлкнул, створка открылась с тихим шипением. Внутри лежали пачки с рублями и долларами. Шухер присвистнул, доставая из кармана всё тот же пакет.
— Тысяча у стариков в первый раз, три — во второй, — я отсчитал четыре тысячи, скрутил найденной тут же резинкой, шлёпая ими по столу. — И столько же — компенсация.
Доктор кивал так часто, что казалось — голова отвалится.
— И девочку вылечишь, — потрепал я его по щеке — Настоящими лекарствами. Иначе…
Он забормотал какую-то незнакомую молитву, негромко так, с дрожью в голосе.
Мы ушли, оставив его сидеть под «Мадонной с младенцем» в позолоченной раме. В лифте Шухер спросил:
— Думаешь, вылечит?
— Надеюсь, — я нажал кнопку первого этажа. — Он же теперь знает что обманывать детишек нехорошо?
— Думаю да, догадывается. — кровожадно ухмыльнувшись, согласился Шухер.
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 6. 02.07.1991
Достоинство', N 1.
 * Степан Бандера был убит в 1959 г. сотрудником КГБ Богданом Сташинским необычным оружием. Действует оно так: «Вы беседуете с человеком, держа в руке свернутую трубочкой газету. В нужный момент неожиданно подносите трубочку к лицу собеседника — „дулом“, слегка сжимаете кулак — и вот уже перед вами не успевший поднять шум покойник. Истинную причину смерти устанавливает не любой врач, поскольку убийство совершается ядом, который при вдохе вызывает мгновенную закупорку кровеносных сосудов. Вскоре после смерти сосуды возвращаются в нормальное состояние, и неискушенный патологоанатом приходит к заключению, что человек погиб от сердечного приступа… Сташинский давно был нацелен следить в ФРГ за Степаном Бандерой, а задание убить его он получает в конце 1958 г. в Москве. Там же ему вручается оружие». 



Глава 17

— А ты не думал что у него крыша есть? — когда отъехали подальше, осторожно спросил Шухер. Он вообще в последнее время слова выбирал, словно боялся не то сказать что-то.
— Думал, конечно. — кивнул я.
— Поэтому все деньги не забрал?
— Деньги?
— Ну да.
— Вообще, в первую очередь не взял потому что мы не грабители, но и поэтому тоже. Судя по пачкам в сейфе, сумма для него не особо значимая. И если он хорошенько подумает, поймёт что себе дороже выйдет, и бучу поднимать не станет. — объяснил я, хотя сам не особо в это верил. Просто подсознательно, наверное, не хотел новых проблем. Шухер тоже, кстати, не разделял моих надежд.
— Не знаю как ты, — сказал он, — а я бы не стал на это рассчитывать, сразу видно, тип жадный, к тому же трус каких поискать, а это сочетание такое, сам знаешь…
Я знал, да. Очень хорошо знал. Докинув Шухера до дома, отсчитал ему половину «бонуса», дождался пока он скроется за подъездной дверью, и сам покатил домой. Хотелось есть, а ещё больше спать. Устал за день. Машину оставил под окнами, зашёл в подъезд, открыл дверь своим ключом, и тихонечко просочился на кухню. Суп на плите, в холодильнике котлеты. Разогрел, быстро покидал всё в рот, и в кровать завалился, пока родителей не разбудил.
Сразу не уснул, долго лежал и думал. А может махнуть рукой на всё, да свалить из города? Отцу объясню ситуацию, думаю поймёт, маму поможет уговорить. Денег на первое время хватит, мастерскую на Борисыча бросить, квартиру просто закрыть. Ну а что, на моря куда-нибудь, почему нет? С такими мыслями и уснул.
Утром же, проснувшись ещё до будильника, смотрел на ночную идею уже не так оптимистично. От себя не убежишь, что там, что здесь, без разницы. Тут хоть и проблемы, но и хорошего достаточно. А на новом месте не известно как оно ещё сложится.
Может родителей куда-нибудь отдыхать отправить? — Турне, круиз, просто за границу? Будь дело в двадцатых, всё просто: ткнул кнопку в телефоне, купил путевку туда где виза не нужна, — в Турцию например, такси вызвал, и на самолёт. Здесь же сложно: лично я не знаю никого из своего окружения кто хоть раз бы побывал за границей. Разумеется, не считая военных.
В общем, лежал я до тех пор пока на кухне не забренькали чашками, и транзитом через туалет и умывальню, просочился за кухонный стол.
— Кашу положить? — недовольно спросила мама. Ей вообще не нравилось когда я не прихожу, или прихожу поздно. А сейчас, после всего случившегося, не нравилось вдвойне.
— Не мам, мне попить чего-нибудь, если есть кофе, ну или чай на крайняк…
Кофе нашёлся, и даже не очень гадкий. С появлением в семье «лишних» денег, стол наш стал выглядеть куда более разнообразно. Не что-то сверхъестественное, нет, но баночек всяких, коробочек, ощутимо прибавилось.
— Отец ушел уже?
— Да, семи не было подорвался, заказ там какой-то, вроде, срочный.
Заказов действительно было хоть отбавляй, но меня сейчас заботило другое, безопасность родителей. Наверное можно попытаться объяснить им ситуацию, и спрятать куда-нибудь, но я весьма слабо представлял как буду это делать. Точнее, совсем не представлял.
Выпив чашку кофе, я оделся, вышел на улицу, завёл машину, и очень жалея что нет сигнализации с автозапуском, уселся в кресло.
Холодно. Ночь была морозной, да ещё ветер, салон выстудило напрочь. Надо будет посмотреть на рынке какой-нибудь «поджопник» с подогревом, наверняка должны уже быть. А если нет, чехлы меховые, мех не так стынет, хоть потеплее будет.
Дождавшись когда немного «отпустило» лобовое, слегка пробуксовывая, вырулил со двора. День обещал быть насыщенным, дел столько, что даже перечислять не хочется. Сначала заехать за Шухером, ему должен позвонить тот тип из афганцев, потом, если он всё же примет моё предложение, надо будет с ним встретиться чтобы обговорить детали.
Шухер живёт не далеко, но пока доехал, машина прогрелась и появилась возможность снять шапку. Квартира его на первом этаже, выходить не хотелось, поэтому просто посигналил, и дождавшись когда в окне появится знакомая физиономия, откинулся в кресле, наслаждаясь дующим из печки тёплым воздухом.
— Здорова Пионер! — хлопнув дверью и обдав морозцем, появился Шухер.
— Привет Коль. — протянул я руку. — Как оно?
— Нормально, Леха нас ждёт к девяти на проходной завода.
Глянув на часы, я убедился что успеваю, и неторопливо выехал со двора.
— Что сказал?
— Да ничего, встречу назначил.
В общем, не удивительно По телефону о таких вещах не говорят, тем более за афганцами наверняка тоже немало косяков. Не знаю как здесь, но вообще объединения подобного типа вязнут в криминале. Создаваясь для благих дел, со временем превращаются в банальные банды, с тем лишь отличием что все члены группировки имеют боевой опыт и соответствующую военным дисциплину.
Тормознув рядом с остановкой, я оставил Шухера в машине, а сам пошёл к проходной. Народу здесь немного, трамвай уже ушел, да и время позднее, основная масса заводчан уже на рабочих местах. А вот и афганец Леха ждёт. Обычный парень, одет неброско, так сходу и не скажешь что под потертой курточкой прячется гора мышц. Шрам только впечатление портит, а то бы вообще внимания никто не обратил. Подошёл, поздоровался, в ответ кивок.
— Буду краток. — без предисловий начал он.
— Слушаю.
— Первое, сколько тебе нужно людей?
— Человек шесть, в идеале.
Двоих я хотел поставить в мастерскую, двоих потаскать с собой, и ещё двое походили бы за мамой. Я хоть и надеюсь что до этого дойдёт, но перестраховаться не помешает.
— Круглосуточно?
— Двое да, остальные часов по двенадцать.
— Транспорт нужен?
— Не помешало бы.
— Срок какой?
— Точно не скажу; дня два, может три.
Леха задумался, и спустя пол минуты, озвучил прайс.
— Сто баксов за человека в сутки, плюс обеспечишь оружие, и на накладные расходы выдашь. Транспорт ещё сотка, и в случае форс-мажора, ремонт на тебе.
Быстро прикинув в уме масштаб расходов, я кивнул.
— Согласен.
— Тогда аванс, и скажи куда парням подъехать.
Сунув руку в карман, я достал заранее приготовленную «колбаску».
— Полторы штуки, остальное по результату.
— Куда подъехать?
Учитывая что пушки у меня в гараже, место я назвал неподалеку, чтобы долго не таскаться со столь опасным грузом. Менты особо не борзеют, но в моём случае всё может быть. Тот же Патрин наводку даст, или доктор. Леха кивнул, и молча развернувшись, потопал к остановке. Я же, вернувшись в машину, коротко пересказал Шухеру суть, и не задерживаясь, довёз до мастерской.
Сам заходить не стал, а сразу поехал в гараж, рассчитывая побыстрее привести в порядок оружие, так чтобы не опаздывать ко времени. Пара макаровых, один ТТ, Вальтер с одной обоймой, револьвер с почти полным барабаном, и калаш с двумя магазинами. В принципе неплохо, на большую войну может и не хватит, но отбиться разок, самое то.
А вообще, конечно, надо бы выход найти на людей нужных, ибо с тем что пострелять придётся, уже не поспоришь. Вариантов у меня немного к кому обратиться, но парочка есть. Один, не очень хороший, закупаться через ментов, второй — получше, договориться с вояками. В городе аэродром военный, при нём склады с оружием, в которых при желании можно не только автомат, но и чего потяжелее достать.
Добравшись до гаража, первым делом затопил печь, и пока огонь разгорался, прошёлся по нычкам. Сначала хотел в машине пушки проверить, тепло там, но потом решил разобраться с оружием в более «интимной» обстановке.
Макаровы разбирать не стал, перед тем как убрать занимался, револьвер тоже так проверил, без разборки, а вот с ТТ и Вальтером пришлось повозиться. Особенно с Вальтером, долго не мог понять как снять предохранитель, а когда всё же вытащил, потерял пружинку — отлетела. Но в итоге всё же «победил» упрямую железяку. По-хорошему бы проверить, судя маркировке на патронах, они с сорок третьего года лежат, но не стал, понадеявшись что предыдущие владельцы не стали бы таскать просрочку.
Пока проверял и смазывал, в гараже потеплело так, что меня разморило, и чтобы не сомлеть, пришлось выйти на улицу, на мороз. Вышел, и обомлел. Какие-то два типа скручивали колеса с моей машины. Левая сторона уже на кирпичах стояла, а они занимались правой. Думал побегут, но те зыркнули, и не отвлекаясь, продолжили своё нехорошее дело.
— Дяденьки, я вас не смущаю? — бросил я, но слова повисли в воздухе.
Мужики даже не дрогнули. Один, в потёртой куртке с капюшоном, продолжил откручивать колесо; второй, коренастый, с лицом забулдыги, плюнул под ноги и потянул уже снятый баллон в сторону. На бомжей, или гопоту, эти парни не походили, но в их молчаливой наглости чувствовалась привычка брать что хотят.
— Если на пузырь не хватает — добавлю, — голос мой прозвучал фальшиво, как плохая пародия на уверенность. — Колеса только не трогайте…
Коренастый обернулся. Глаза — узкие щели, будто прищуренные против солнца, — скользнули по мне, словно оценивая вес и слабости. Пальцы же сжали монтировку так, что костяшки побелели.
— Прекратите хулиганить — или придется меры принимать, — выдавил я, чувствуя, что увещевать бесполезно, угроза не работает.
Они переглянулись. Мелькнула едва заметная усмешка — будто волки, услышавшие лай дворняги.
Угрожать оружием не хотелось, всей секретности конец тогда, а за итог схватки на кулаках я был совсем не уверен. Дядьки серьёзные, прокачанные трудным детством в рабочих кварталах, и судя по тому как смотрят, драться будут не на жизнь, а насмерть. Собственно поэтому я стоял так, чтобы в случае чего свалить обратно в гараж. Не знаю почему, но мне показалось что они меня выманивают, ждут когда подойду ближе.
— Ну ладно, выкуплю колеса! — шагнул я вперёд, но они уже двигались на меня, синхронно, как части одного механизма.
— Стоять! Милиция! — рявкнули в унисон.
Не стал ждать удостоверений — успел «нырнуть» в гараж, захлопнув с грохотом железную дверь. Снаружи забили кулаками, но засов, слава богу, держал.
— Открой, сволочь! Милиция! — ревели за дверью.
— Милиция? А зачем колеса воровали? — крикнул я, прижимаясь спиной к стене. Ответа не последовало — только лязг монтировки по металлу.
Не вязалось как-то их заявление, с кражей колес моей ласточки.
— Открой, или дверь выломаем!
Милиция, или не милиция, но судя по тому что успел увидеть, дяденьки это были непростые. Не знаю, бандиты, или на самом деле менты, но совершенно точно не обычные работяги.
Вооружиться и выйти? Так не дадут, сунусь, огреют чем-нибудь. А если огнестрел есть, тогда вообще глухо. «Бу» сказать не успею. Тут сидеть тоже не вариант, вскрыть такой засов сложно, но при наличии инструмента вполне реально. Остаётся одно, валить через погреб. Кладку кирпичную я разобрал частично, чуть расширить, землю пробить, и на воле.
Не затягивая, сложил в сумку с приготовленным для афганцев оружием все остальное — чтобы не нашли когда гараж вскроют, подумал, и остатки денег туда же запихал. Осмотрелся, вроде ничего не забыл.
За дверью орали и барабанили, но я уже спускался в погреб. Думал долго будет, но доломать кирпичи получилось быстро, минут пять, дольше землю ковырял, и в итоге всё же пробился, выполз на свет божий.
План был простой, сумку где-нибудь подальше спрятать, дойти до ближайшего отделения милиции, и с «подкреплением» вернуться к гаражу.
Но не повезло, один из «милиционеров» додумался залезть на крышу.
— Стоять! Руки в гору — достав пистолет, он недвусмысленно направил его на меня. Расстояние плевое, дёрнусь, однозначно получу пулю.
— Вы правда из милиции? — бросив сумку к ногам и понимая руки, спросил я.
— Правда, топай обратно, пока не пристрелил!
На сумку он или внимания не обратил, или не интересовала она его, но оружие осталось прямо посреди оврага.
— Мордой к стене! — дождавшись когда я выйду из-за угла, подскочил второй, и уже готов был подчиниться, но тут «краем глаза» заметил в руке первого финку, и дальше уже действовал на рефлексах, остановившись только когда всё было кончено. Убивать, разумеется, не хотел, но пришлось. Одному просто свернул шею, второй напоролся на своё же оружие.
Успокоив сбившиеся дыхание, на всякий случай рукавом протер торчащую из шеи коренастого рукоять финки — наборная, явно зековская. Привстал, осмотрелся: больше никого. Быстро обыскал тела.
Ожидаемо, но в то же время неожиданно. В кармане коренастого ментовское удостоверение: старший сержант Бородулько Иван Олегович, местное РОВД. Второй «пустой», но наколки на пальцах выдают в нем бывалого сидельца.
Могли бы просто пристрелить, но видимо решили подставить под ограбление, — будто местная гопота сработала. Вроде как колеса снимали, а тут я некстати нарисовался.
Да, стоит задуматься. Не верится, но похоже что Патрин решил сыграть на опережение, чего я совсем не ожидал. Тем более что не быков своих подключит, а ментов. Теперь же, как ни крути, только и остаётся, что трупы прятать.
Стараясь не дёргаться и не суетиться, я закончил шмон, обнаружив у сержанта кроме табельного оружия, ещё и ключи от машины. Значит оставили неподалеку, и сюда пешочком. Пробежавшись до развилки между гаражными боксами, быстро наткнулся на искомое — ментовскую пятерку с мигалкой на крыше.
Ну точно, пока сюда ехал, мельком видел её пару раз, но значения не придал, никак не думал что по мою душу. А уроды эти, оказывается, меня в итоге и выследили.
Убедившись что никого рядом нет, сел за руль. Завелась не сразу, и так, едва-едва, видимо аккумулятор уже подсдохший. Дал поработать чуток, — подзарядить на случай если заглохнет. Потом развернулся, и к своему гаражу, ибо других вариантов не видел. Подъехал, запихал тела в машину, одного назад, второго в багажник. С трудом, но открыл ворота, — для чего пришлось откидать снег, — заодно забросал следы крови, и убрав всё лишнее, загнал транспорт в гараж.
Машина влезла — пик в пик. Даже выходить пришлось по-акробатски, через окно, ибо дверь нормально не открывалась. Справившись кое-как, заглушил, на всякий случай снял клемму с аккумулятора, потом закрыл ворота, и к девятке, «обуваться».
На встречу в итоге приехал с опозданием, но парни молодцы, дождались, и даже не возмущались. Передал оружие, выдал по четвертаку на расходы, и договорившись о способе связи — у одного из них был домашний телефон, отпустил. Изначально планировал сразу к делу подключить, но после такого, решил отложить хотя бы до вечера. Если Патрин настолько лихо настроен, стоило бы начинать беречься, но он наверняка рассчитывает на тех двоих, и какое-то время будет ждать от них весточки. После, понятно, поймёт, но не сразу, день, может два, у меня точно есть. Машину за это время в гараже вряд-ли найдут, если только случайно, а потом я её к реке перегоню.
Покрутившись по району на предмет хвоста, доехал до мастерской. Зашёл — работа кипит, шумно — жуть. Отец что-то объясняет новенькому, незнакомому мужичку лет под шестьдесят, Борисыч стоит на распиловке, а Шухер сбивает очередное изделие.
Зарплата у всех сдельная, поэтому люди стараются, не рассиживаясь попусту. Загадывать не хочу, но если так и дальше пойдёт, через годик-другой масштабы вырастут на порядок, а то и не один, главное без оглядки не лезть.
Дождавшись когда Шухер закончит с досками, помахал ему рукой, и показывая на дверь, позвал на улицу.
— Ну как там? — с ходу спросил он, пряча рукавицы в карман.
— Нормально, думаю только как отцу объяснить что вас охранять будут?
— А если парней к делу приобщить? Типа на работу устраиваются?
Идея не самая лучшая, но другой у нас не было, поэтому так и порешили.
— Тогда встретишь их, я отцу скажу что будут новенькие, а ты покажешь им всё, объяснишь. Только не грузи сильно, а то заработаются, проспят «вспышку».
— Понял, сделаю как надо. — улыбаясь, Шухер шутливо приложил руку к шапке.



Глава 18

Поболтав с Шухером ещё несколько минут, я дождался отца, предупредив про афганцев.
— Умеют чего? — спросил он, подразумевая навыки по столярке.
— Думаю нет, но дело нехитрое, сам знаешь…
— Ладно, тогда на обивку пока, а там видно будет!
Самое простое что есть в мастерской, это работа с тканью, с этого начинают почти все новички, за редким исключением. Занятие несложное, платят за него хорошо, но почему-то все стремятся побыстрее перейти на что-нибудь другое. Пилить доски, шлифовать, да всё что угодно, только бы с тканью не работать.
— Понял, спасибо пап. — поблагодарил я отца, на что он махнул рукой, добавляя,
— Ты бы ещё людей поискал, зашиваемся, сам видишь, чуть не круглосуточно приходится работать…
Проблема острая, но скоро она исчезнет сама собой. Заводы и сейчас-то еле дышат, а ещё год, может два, и основная их часть просто встанет. Нет, не «насмерть», ещё потрепыхаются, но толку от этих потугов будет не много. Взять тот же завод тракторных прицепов, продукция которого ещё совсем недавно расходилась по союзу огромными объемами. Перестройка набирает темп, спрос падает, и вскоре прицепы никто брать не станет, отчего завод перейдет на производство мотоплугов для огородников. Масштабы, понятно, несопоставимы, и за следующие пару лет несколько десятков тысяч горожан останутся без работы. Встанет завод, встанут предприятия из его «обслуги»: Швейная фабрика — основная продукция которой спецовки да перчатки, многочисленные ПОГАТы, которым больше нечего будет возить, мясотоварные фермы перейдут на хозрасчёт и разорятся, куча столовых и пищекомбинатов останутся без работы. Электрики сократят штат из-за отключения мощностей и ещё многие из тех кто «завязан» на этом заводе, пойдут «по миру». Но это случится не сейчас, поэтому пока набрать людей в столярку достаточно сложно. Может делай мы мебель, было бы получше, — мебельщик звучит приятней чем гробовщик, но мебель и так оказалась невыгодной, а с ростом инфляции и падением покупательской способности будет совсем худо.
— Поищу, может в институте кто подпишется, или со двора… — ответил я, но отец уже не слышал, хлопнув меня по плечу, он развернулся, и торопливо направился к своему рабочему месту.
Мне же предстояло решить как быть дальше, потому что после недавнего инцидента, схема с подстраховкой несколько потеряла свою актуальность, а извечный вопрос: что делать — заставлял напрягать извилины.
А что если в лоб пойти, без всяких экивоков? Собрать афганцев, и к Патрину. С обеда и до вечера он обычно в «Москве» тусуется, там его и прихватить. Или лучше по пути где-нибудь встретить?
Пока думал, закипятил чайник, и сыпанув целую ложку растворимого кофе, залил кипятком. Будь у меня нормальная команда, я бы даже не задумывался, нашёл бы Патрина, и вытряхнул из него всё что он знает. Но с афганцами сложно, одно дело поработать телохранителями за сотку баксов, и совсем другое устроить налёт среди бела дня. Тем более о внезапности можно забыть, наверняка Патрин охраной обложился по самое «не хочу».
Ресторан отпадает, людно слишком, поэтому остаётся либо по дороге, либо дома. Задумавшись, не заметил как подошёл Шухер.
— Чаевничаешь? — спросил он.
— Скорее кофейничаю. — кивнул я, покосившись на нетронутый и уже остывший кофе.
— Надумал чего?
— Да так, размышляю пока.
— И как? Успешно? — потрогав рукой чайник, Шухер плеснул воды в кружку.
— Не знаю. Сложно всё, противоречиво. Не пойму никак, где свои, а где чужие.
— А ты не заморачивайся, жизнь вообще штука странная, частенько и не разберёшь: говно-человек, или хороший парень. У нас в Афгане случай был, с прапором одним. Интересно?
— Конечно. — кивнул я, хотя историю эту наизусть знал. Шухер частенько рассказывал, особенно когда свежие уши находил.
— Представь: горы. Не те, что на открытках, а лысые, как череп после фугаса. Камни режут сапоги, воздух — раскалённая проволока в лёгких. Сорок градусов в тени, а тени нет. Мы трое: я, мой «дружок» Витька, и прапор — сука в погонах.
— В общем иду я, на спине тяжеленная рация по рёбрам бьёт, в руках автомат, на поясе гранаты. Тропа — полметра, не больше. Слева — скала, справа — пропасть. Идёшь, и в неё словно тянет. Прапор сзади прет, как цепной пёс: «Не отставай, сопляк!», «Рацию придержи!». А я иду и думаю: сорвись он — не шевельнусь. Так-то я всё понимаю, армия мужиков из нас делает, соплей не любит, но прапор этот, зверь сущий. Мало того что бухает не просыхая, так ещё и постоянно придирается по мелочам, докапывается до всех, а меня так и вовсе невзлюбил. Чуть что, то на губу посадит, то в наряд, а то и вовсе по морде съездит. Противный, такой, въедливый, глядит так, словно ты ему должен.
Шёл так, шёл, и сам не понял как нога соскользнула — будто чёрт дёрнул. И только птицей себя почувствовал, вдруг — рывок. Прапор ухватил за ремень. Вишу над пропастью, а он орет: «Рацию скидывай, сука, не удержу!».
        — Сбрасываю рацию — она летит вниз, как сбитый вертолёт. Смотрю: прапор весь багровый, жилы на шее рвутся. Кричит Витьке: «Помогай!». А тот… — Шухер сплюнул в угол. — Тот застыл, как мудила. Потом — шаги. Слышу, бежит… не ко мне —         от меня        .      
— Вот и думай, кто свой. Прапор — ублюдок, но в огне не гнётся. Витька — братишка, но дерьмо. Здесь, — он ткнул пальцем в грудь, — все двойные. Как мины-растяжки: потянешь за ниточку — хрен знает, где рванёт.
Закончив рассказ, Шухер сплюнул, достал сигарету, и долго не мог прикурить — спички тухли. Я же стоял и думал что уже потянул, и теперь остается ждать где рванет.
А тут нежданчик.
Помещение мастерской, это одна большая комната — если так можно выразиться, и место где стоит стол, шкафчики для одежды и прочая бытовая дребедень, отгорожено перегородкой. Получается как заходишь, и сразу уголок этот. И вот сейчас, глядя на Шухера и размышляя над его притчей, я чуть не подавился, когда в дверь зашёл не кто иной, как Анатолий Борисович Патрин собственной персоной.
— Как хорошо что я тебя застал! — перекрикивая шумы мастерской, прокричал он.
Слов у меня не было, поэтому я просто кивнул.
— Дима, мы можем поговорить?
— Конечно.
— Только давай не здесь, шумно очень, выйдем?
Волков бояться, в лес не ходить. Накинув куртку и натянув шапку, я вышел вслед за Патриным, шепнув Шухеру чтобы был начеку.
— О чём говорить будем? — спросил я.
— Как это о чём? О нашем деле конечно же. Или есть варианты?
Предъявлять Патрину за подосланных убийц, я не торопился, хотя и был уверен что это его рук дело. Правда его появление мастерской вносило некоторый дисбаланс в построенную мной логическую цепочку. Первый, и самый главный вопрос — зачем ему это? Отправить киллеров, и тут же искать встречи?
— Я вас слушаю, Анатолий Борисович.
— Сразу хочу сказать, Дима, что не в обиде за твой ночной визит, сам молодой был, горячий, поэтому прекрасно тебя понимаю.
Комментировать только портить, поэтому я просто кивнул.
— И сразу к делу, Лося я наказал, с его ребятами пообщался, они были не в теме, и готовы работать дальше. Ты очень хорошо начал на своём районе, вот я и подумал что было бы неплохо передать тебе район Лося вместе с его бригадой.
— Серьёзно? — не смог удержаться я.
— Серьёзней не бывает. Так ты согласен?
— А как же время подумать?
— Времени нет, Дима, каждый день простоя, это огромные убытки. Да что я тебе объясняю, ты и сам всё прекрасно знаешь.
То что убытки на самом деле большие, я знал, только никак не мог взять в толк зачем Патрину посылать ко мне убийц, и тут же предлагать работу. Бред какой-то. Но если не он, то кто? Неужели доктор?
— Ладно, я согласен. Парней из бригады Лося мне где искать?
— Там же где ты их один раз уже нашел, они тебя там дожидаются. — сказал Патрин, после чего сел в свою машину и уехал.
Он уехал, а я остался, понимая что в очередной раз всё встаёт с ног на голову.
Патрин не при делах, это совершенно точно, и единственный кто остаётся, доктор. Если не усложнять, выходит что он всё же оказался мелочным, и сдал меня своей крыше. Непонятно только почему те так жестко действовали, ведь гораздо проще было бы меня припугнуть, или просто закрыть. Наркотики подкинуть, оружие, да много чего сообразить можно. Зачем убивать-то сразу? Боялись Патрина? Или меня? Ответить на этот вопрос мог только один человек, сам доктор. Адрес известен, место работы тоже, поэтому найти его не составит особого труда. И желательно не откладывать. Вернувшись с улицы в мастерскую, я позвал Шухера, и кратко пересказав ему разговор с Патриным, сообщил о своих подозрениях.
— Тряхнуть надо этого доктора, делов-то… — ожидаемо выдал он.
Я был того же мнения, и мы поехали.
— Исаака Моисеевича сейчас нет, он сегодня отгул взял. — после недолгих препираний, сообщила медсестра в приёмном покое. Дома доктора тоже не оказалось.
— И чего теперь? — разводя руками, спросил Шухер, но тут из квартиры напротив выглянула бабулька.
— Уехал он! — объявила она, — с самого утра и уехал!
— Здравствуйте, а куда уехал, не подскажете?
— На дачу, раз лопату снеговую взял, значит на дачу поехал!
— Замечательно! А дача у него где?
— Внизу, возле моста, хроновские сады, их тут все знают!
Хрон, это председатель, и по совместительству сторож одного из близрасположенных садовых товариществ. Круглогодично живет на своём участке, скотину держит, ну и за огородами присматривает.
Ехали недолго. Сады, засыпанные снегом, стояли как призраки. Но дорогу расчистили неплохо — во всяком случае до «усадьбы» Хрона. У ворот остановились. Снег скрипел под сапогами, а сторож, завернутый в тулуп до бровей, тыкал варежкой мне за спину:
— Прямо езжайте… Машину на развилке он бросил. До дачи трактор не прошёл — сугроб по пояс.
Серая «Волга» доктора прилипла к обочине, да так плотно, что казалось кто-то не справился с управлением. Поставил свою «девятку» рядом, и мы пошли по следам.
— Видать, таскал что-то тяжёлое, — Шухер пнул сапогом провалившийся снег. — Не раз тут топтался.
Дача оказалась крошечной — избушка, будто сошедшая с детского рисунка: три окошка, дверь покосившаяся, сугробы у крыльца аккуратно откиданы.
— За окнами смотри, — бросил я Шухеру, поднимаясь на скрипучие ступени. Постучал.
— Кто? — голос из-за двери дрожал, будто от холода.
— Сторож! Мёд принёс, брать будете? — ответил хрипло, подражая стариковскому тембру.
Замок щёлкнул. Дверь приоткрылась, и в щели появилась знакомая физиономия. Доктор стоял в растянутом свитере, глаза — два чёрных уголька на бледном лице. Он узнал меня сразу — зрачки сузились, губы дёрнулись.
Распахивая двери и толкая доктора внутрь, я даже сказать ничего не успел, как тот рухнул на колени:
— Я не виноват! Это Степан… он всё!
Присев на корточки, — так чтобы «глаза в глаза», и демонстративно достав нож, я легонько прижал его под подбородок доктора.
— Про меня кому сказал?
— Степану! — доктор захлёбывался словами. — Он прислал тех двоих… Они решают проблемы…
— Кто такой Степан? — лезвие впилось в кожу.
— Главврач… поликлиники… — доктор зажмурился. — На меня редко жалуются… Но если родственники начинают выть… требуют деньги назад…
— Кто еще в вашей шайке?
— Вадик — он мент! И кореш его, уголовник, имени я не знаю!
Шухер фыркнул, разглядывая бутылки коньяка на полке:
— Дело-то поставлено! Мент стращает, уголовник кости ломает, ты деньги собираешь. Круговорот дерьма в природе.
Тут я был согласен с Шухером, и единственное что было непонятно, как меня так быстро нашли.
— Когда они к тебе приезжали?
— Ночью, сразу после вашего ухода.
— Что ты им сказал?
— Всё! — доктор зажмурился, будто пытаясь стереть воспоминания. — И номер вашей машины… Я… я видел, как вы уезжали. Смотрел в окно…
Теоретически найти могли по номеру, но машина зарегистрирована на какого-то левого деда, и так сходу выяснить кто на ней катается, очень непросто. Если предположить что действовали через тех людей которым я денег дал, тоже не срастается, не знают они про меня ничего. В общем, ещё одна загадка, хотя и не главная.
Шухер вдруг развернулся, прищурясь:
— И что, если бабки не несут — детишки того, на небушко?
— По-разному… — доктор съёжился.
— Говори чётко! — я ткнул ножом в пол в сантиметре от его пальцев.
— Нет! Мы… мы иногда помогаем… — он закашлялся. — Но Степан… он не любит убытки.
Оставив его дрожать в углу, мы вышли на крыльцо. Шухер закурил, пряча лицо от ветра:
— И что теперь?
— Думаешь, тут прикончить? — я кивнул на избушку.
— Нельзя. Сторож видел… Да и живой пока полезен.
План родился сам: подвал в соседнем доме. Дом старый, общага бывшая, теперь под снос, но ещё обслуживается. В подвал тот никто не ходит, сырой он, с ржавыми трубами и запахами канализации. Засунуть туда доктора — никто не найдет. Кляп, и наручниками к трубе. Единственная сложность, затащить туда без палева. Днём точно не получится, вечера ждать нужно. Хотя, время уже к четырем, темнеет рано, так что можно подождать часок, и выдвигаться.
Ждали до темноты. Доктор, оказалось, запасся не только коньяком, но и копчёной колбасой — ели молча, слушая, как за окном воет поднимающаяся метель. В пять тронулись: доктора — в багажник, Шухер — за руль «Волги». У многоэтажек он пересел ко мне, бросив машину в сугроб.
Добравшись, протащили доктора через открытый люк, как мешок с картошкой. Приковали наручниками к трубе, рот замотали скотчем.
— Сиди, — я присел перед ним. — Если твои узнают, кто их сдал — тебя в речке найдут. А тут… — оглядел подвал с паутиной по углам. — Тихо. Уютно.
Он замычал, выпячивая глаза, но мы уже уходили. Шухер — домой, я — в гараж. Трупы в ментовской пятерке ждали утилизации.
Так бы, может, и погодил, зима на дворе, не протухнут, но если всё же решу сдать его властям, лучше чтобы трупов в моём гараже не было. Будь я уверен что про гараж никто не знает, не дёргался бы, но существовала вероятность что сержант со своим подельником успели поделиться данной информацией. А так притоплю машинку, и спать спокойней буду.
Подъезжать прямо к гаражному боксу не стал, машину оставил, и в обход двинулся, чтобы внимания не привлекать. Но обошлось. Не включая фонарик, открыл ворота, накинул клемму на аккумулятор, и протиснувшись в салон так же через окно, повернул ключ.
С первого раза мотор не завелся, «пятерка» будто чувствовала свою судьбу. Но раза с третьего всё же «схватился».
Прогрел немного, из гаража выкатился, и по привычному маршруту. Дорога сначала накатанная шла, потом не очень, дальше целина, но слой снега небольшой, сантиметров пятнадцать, и всё под горку.
В конце разогнался, выпрыгнул у самого края. «Пятерка» нырнула в прорубь с тихим хлюпаньем.
Ничего кроме пузырей. К утру лёд схватится, заметёт следы.
Так же и на берегу будет, метель поднимается, скроет все. Да и не попрется сюда никто: на лыжах здесь не катаются, рыбаки это место не любят. Случайно только, но это маловероятно.
Обратно шёл три часа. Снег лез в ботинки, ветер продувал до костей. Домой добрался к полуночи, рухнул на кровать в одежде.
Проснулся от толчка. Мать трясла за плечо, лицо белое:
— Дима! Вставай… Милиция!
В прихожей стоял старлей, в руках папочка. За его спиной маячил второй, молчаливый, с лицом боксёра-неудачника.
— Иванов? Собирайтесь.
Умылся на автомате. Шепнул матери: «Позвони дяде Вите» — и вышел. По пути в участок гадал: где прокололся? Гараж? Или доктора всё же нашли…
* * *
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 8. 02.21.1991
ТОЛЬКО ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ «АиФ». Реформа цен — что потом? (фрагмент)
 «МНОГОЛЕТНИЙ спор о необходимости повышения розничных цен для искусственной балансировки рынка и ликвидации основной массы субсидий решился — все республики в изнеможении и согласны на операцию. Конечно, им хотелось бы оставить себе сравнительно более приятную часть — компенсацию. Все это следовало сделать лет 10 (или хотя бы 4 года) назад, а предстоит нам в условиях спада производства, полного развала потребительского рынка и систем распределения. Верховный Совет СССР обсудит детали, но не сможет изменить основных предложений премьер-министра: рост цен на 60% в среднем при 85% компенсации. Разумеется, речь и не идет о полной денежной компенсации каждому пострадавшему, реформа цен приведет к определенному перераспределению национального дохода в пользу наименее защищенных слоев.» 



Глава 19

Кабинет следователя напоминал клетку: облупленные стены цвета табачного дыма, линолеум с протертыми до бетона полосами, на столе — пятно от кружки, въевшееся в дерево за годы. Меня усадили на стул с шатающейся ножкой, который скрипел при малейшем движении. Следователь, мужчина лет сорока с лицом алкоголика, сидел за столом напротив. Его рубашка, когда-то белая, была закатана по локоть, открывая татуировку с парашютом и буквами «ВДВ» на предплечье. От него пахло жареным луком и дешёвым одеколоном, чтобы перебить перегар.
— Где был днём двадцать пятого? — спросил он, не глядя, листая какую-то папку. Ноготь мизинца, жёлтый от никотина, постукивал по столу.
— В институте. Зачет по уголовному праву сдавал.
— Ночью?
— Дома. Спал.
— Свидетели?
— Родители.
Он хмыкнул, поднял глаза. Мешки под ними были фиолетовыми, как баклажаны.
— А двадцать шестого… куда ездил? — спросил, словно невзначай.
— Да много куда… К другу заезжал, в спортзал, в столярку к отцу…
— Машина, «девятка», гос. номер «И67−21 ОБ» твоя?
— По доверенности…
— Кто владелец?
— Дедок один, знакомый хороший…
Он швырнул папку на стол, и я вздрогнул. Звук эхом отозвался в пустом кабинете.
— Не лги, Пионер. — он растянул кличку, будто пробуя на вкус. — Тебя ведь в вашей среде так зовут, да?
Я сглотнул. Вроде и не к такому привычен, но тут, под забытым уже «антуражем», аж горло пересохло, будто наглотался пепла.
— В какой это «моей»? — выдавил я, стараясь не смотреть на решётку на окне.
— Уголовной. — он наклонился вперёд, и я увидел крошки в его щетине. — Ты ж не студент, а гнида. Справку из деканата купил, чтобы в армию не идти, а сам бухаешь целыми днями!
Сержант у двери, парень лет двадцати с прыщами вместо усов, заерзал. Видимо, новичок — ещё не привык к спектаклю.
— Я студент. Юрист. И еще спортсмен, — сказал я, сжимая потные ладони в кулаках. — А водка… Так я её не пью… вообще-то…
Следователь нахмурился, и долго смотрел мне в глаза. Потом мигнул несколько раз, хмыкнул, прокомментировав с кривой ухмылкой.
— Ну-ну… Так я тебе и поверил.
Я промолчал, ибо понимал что отвечать ему нет необходимости, всё равно бестолку, у него своя программа.
Но он удивил.
— Сержант, уведите задержанного! — Его рёв, похоже что неожиданный даже для него самого, ударил по стенам, — явно с намерением меня испугать, но тут дверь распахнулась, и в кабинет вкатился большой капитан — будто танк, въехавший в курятник.
Следователь вскочил, опрокидывая стул, но замер, когда перед его носом появилось удостоверение в красной обложке.
— Пошли, — капитан бросил это сквозь зубы, разворачиваясь так резко, что сержант едва увернулся от его могучего плеча.
Он в дверь, я следом. Думал выведет меня на улицу, но пройдя по коридору до самого конца, мы зашли в дверь под номером тринадцать.
В отличии от кабинета следователя, здесь было не так убого. Стол из темного дерева, покрытый лаком до зеркального блеска, герань на подоконнике, диван с бархатными валиками, стулья с резными спинками — всё дышало совковой роскошью. В углу стоял похожий на гроб хромированный сейф с кнопками кодового замка, и над всем этим портрет Горбачёва — его родимое пятно казалось слепым глазом, наблюдающим за нами с сочувственной усталостью.
— Рассказывай, — капитан рухнул на диван, заставив пружины взвыть в протесте. Его ботинки, ещё мокрые от снега, бесцеремонно устроились на спинке-валике.
— Что рассказывать? — я уселся на краешек стула, чувствуя под пальцами холодок лакированной древесины.
— Как дошёл до жизни такой. Почему здесь, чего следак вынюхивал?
Голос капитана напоминал скрежет жерновов — такой же медленный, размеренный.
— Сам бы рад знать, — я провёл ладонью по подбородку, по пятнами пробивающейся щетине, — Три часа слушал про «гнид» и купленные справки. Про дело — ни полслова.
— Даже так? — Капитан достал пачку «Казбека», постучал сигаретой по ногтю.
— Именно.
— А сам не догадываешься? — закурил он.
— Понял только, что шаги мои интересны. Каждый чих двадцать пятого, и двадцать шестого числа.
— Ну ты рассказал? — Ударение на «ты» прозвучало как обвинение.
— Разумеется. — Я расправил плечи, выдерживая прямой взгляд капитана.
— И что, проверять начнут, всё сойдётся?
— Тютелька в тютельку.
Капитан затянулся, наблюдая как дымовая змейка обвивает горшок с геранью.
— То есть всё что ты сказал следователю, подтвердить смогут? — уточнил он.
— Ну конечно. В спортзале народу было много, в мастерской ещё больше, больница опять же. Вы бы объяснили в чём меня подозревают, я бы точно сказал где был и что делал.
Капитан промолчал.
— Тайна следствия? — спросил я, стараясь не морщиться вдыхая дым от его вонючих папирос.
— Вроде того, — он кивнул, и вдруг его лицо стало похоже на ту самую дверь сейфа — бронированное, с комбинацией из неразгаданных цифр.
— Ну а мне что делать? Торчать тут до морковкиного заговенья?
— Нет, торчать не надо, я договорился, тебя отпустят. Но ты должен знать, за тобой теперь приглядывать будут, поэтому думай что делаешь.
— Вы приглядывать будете? — прищурился я.
— В том числе. — ответил капитан.
Отдел милиции я покинул в смешанных чувствах. С одной стороны хорошо что отпустили, но с другой плохо что не понял за что задерживали.
Доктор отпадал, если бы его нашли, меня не выпустили бы. С тем сержантом и его подельником, тем более. Остаётся что? Дорогу не в том месте переходил?
Загадка, в общем.
От отделения до дома было рукой подать — через три перекрёстка, мимо заросшего бурьяном пустыря и гаражного кооператива. Решил не ждать трамвая: ноги сами несли, будто выталкивая из зоны милицейского смрада. Холодный ветер швырял в лицо снежное крошево, а где-то за спиной, в такт шагам, натужно гудели провода.
        Мысли путались, цепляясь за обрывки фраз капитана.         «Приглядывать будут»         — что это значит? Не думаю что слежку приставят, но какие-то меры точно предпримут. Участковым сообщат, агентуру напрягут, вот они и будут сообщать о моих передвижениях, и вообще всём остальном. Хорошего в этом мало, тут не поспоришь, хотя и не смертельно. Доктору только не повезло, думал с утра его навестить, но не получилось, как бы не сдох раньше времени.      
Теперь уж не пойду, сначала с подельником его разобраться надо. Причем сделать всё по-умному, без шума и пыли, как в том кино говорили. Сначала допросить, а потом…
Жалости к этим двоим у меня нет. Брезгливость только. Необходимость лишать жизни себе подобных давно уже не вызывает эмоций. Единственное, на войне враг честнее будет чем эта падаль, — о таких даже руки марать не хочется.
А придётся, и совсем уже скоро.
Добравшись до дома, сразу завёл машину, потом только в квартиру поднялся.
        Родителей не было, на столе записка         «Котлеты в синей кастрюле, картошка на плите. Не ешь холодным!»        .      
Выковырял две, обгоревших снизу, нарезал хлеб коркой в палец толщиной. Сел у окна — так, чтобы видеть двор. «Девятка» стояла напротив, и на капоте уже подтаивал налетевший за ночь снег. Котлеты съел, не разогревая: желудок сводило от голода. Чайник греть не стал, попил воды из-под крана. Потом оделся, вышел в подъезд, закрыл за собой дверь, и в машину.
Почти тепло. Наверное так и буду делать: выскочил, завёл, и к окошку. Удобно.
Шухера нашёл там где он и должен был быть, в мастерской.
Кратко пересказал утреннее приключение, выпил кофе пока он собирался, и вскоре мы уже ехали по адресу.
— Думаешь догадываются? — чиркнув спичкой, он закурил и немного приоткрыл окно.
— Вряд-ли. — помотал головой я. — если б догадывались, не выпустили бы.
— Так ты ж говорил что знакомый бати твоего вписался?
— Вписался. — задумался я. — Хотя лучше бы, наверное, не вписывался…
— Чего так?
— Да… кажется мне, он сам при делах как-то…
Ощущение от разговора с капитаном получилось скомканное, словно не разговор это был, а допрос. Когда на кухне родительской говорили, он себя совсем по другому вёл. И про Патрина ни слова не сказал, тоже странно.
— Тогда зачем ему тебя вытаскивать?
— Не знаю.
До нужного адреса добирались достаточно долго, ехать надо было на другую сторону реки, а моста напрямую пока не построили, поэтому в объезд. Плюс ещё я специально поплутал, дабы сбить слежку, если таковая всё же имелась.
— Получается третий дом по левую сторону. — медленно прокатившись по улице, мы осмотрелись.
Одноэтажный, но большой, из красного кирпича, с большими окнами и черепичной крышей, дом доктора Степана резко отличался от всех остальных на этой улице. Лезть внутрь мы не планировали, рассчитывая перехватить объект когда он будет возвращаться с работы. То есть примерно после шести.
Чтобы не маячить возле дома, встали в самом начале улицы, и когда появилась его машина — такая же девятка, просто перегородили дорогу. Шухер вышел, улыбаясь как продавец в ларьке:
— Здравствуйте, Степан Викторович! Надо поговорить насчёт вашего друга-хирурга…
Упаковали доктора быстро. Он, обмотанный скотчем, поупирался пятками в запаску, но Шухер ткнул ему коленом в солнечное сплетение.
— Куда повезём? — спросил он, закуривая. Пепел упал на сиденье, прожёг дыру в дерматине.
— Туда же. Очную ставку устроим.
Каких-то особенных откровений я не ждал, поэтому задачу решил упростить. Будучи почти уверенным что кроме этих четверых никого в их компашке нет, я всё же хотел проверить. Подержать их денёк другой в «плену», и поспрашивать как следует.
Затащив второго доктора в подвал через тот же люк, я остался, а Шухер подобрал обрезок трубы, и пошел посмотреть как там наш пленник.
— На месте. — вернувшись, коротко объявил он.
— Отлично, давай, бери этого, он что-то совсем обмяк. — кивнул я на растянувшегося в грязи Степана.
Вместе мы втащили его в угол, сноровисто примотав скотчем к трубе напротив первого доктора. Тот, полуживой, застонал, но звук растворился в кляпе на его рту.
Воняло мочой.
— Сразу всё расскажешь, или подождём? — рванув скотч со рта второго, спросил я, нависая над ним.
— Вы за это ответите! — взревел, выгибаясь, эскулап. Его глаза, дикие и налитые кровью, блестели в темноте. — Вы не знаете, с кем связались!
— Знаем, — перебил я — С уродом. Расскажешь — сдадим ментам. Не захочешь… Здесь и сгниешь. Выбор прост.
— Кто вы такие⁈ — хрипел он, слюна брызгала на пол. — Чего вам надо⁈
Он метнул взгляд на своего подельника, и я поймал момент — страх, промелькнувший в его зрачках. Но уговаривать или тратить время на пытки не хотелось. Шухер шагнул вперед, вертя в пальцах нож с зазубренным лезвием.
— То есть, будем молчать? — спросил он, присаживаясь на корточки перед доктором.
Но вместо ответа, тот взвыл, как загнанный зверь. Его крик, пронзительный и безумный, ударил в стены. Пришлось заклеить ему рот скотчем.
— Ясно, — прошипел я, вытирая руки о куртку. — Посидишь тут. Может, через пару дней язык развяжется…
Перед уходом Шухер снял скотч со рта первого доктора, плеснул ему в лицо водой, потом дал напиться. Тот захлебнулся, закашлялся, и поток слов хлынул из него, как из прорванной плотины. Его признания уже не удивляли — он повторялся. Но слушали до конца, надеясь услышать что-нибудь новенькое.
— Дальше что с афганцами думаешь делать? — спросил Шухер, когда мы вышли из вонючего подвала и усевшись в машину, ждали когда прогреется мотор и потеплеет в салоне.
Я закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Мысли метались в голове: угроза от докторов исчезла, Патрин обиды не держит… И вроде всё нормально, но что-то тянет, царапает по нервам — слишком гладко. Слишком.
— А ведь действительно… — прошептал я, сжимая виски. — Что с ними делать?
Ответ пришёл неожиданно, и как всегда не вовремя. Добросив Шухера до дома, я поехал в мастерскую забрать отца. Думал пока ехать будем, поговорить с ним на счёт большого капитана, ну и вообще, просто пообщаться.
— Наехали на нас, дань требуют. — коротко обрисовал ситуацию он.
— Кто? — спросил я, замечая, как его пальцы нервно дёргают замшевую тряпку.
— Не знаю, не представились. Сказали завтра за ответом придут.
— И сколько хотят?
— Тридцать тысяч в месяц.
В общем, нормально, так и должно было быть, рано или поздно это бы всё равно произошло. Но тридцать тысяч, деньги немалые, и чтобы просить столько за крышу, надо точно знать как обстоят дела на предприятии. Образно говоря — вынюхать каждую трещину в этом бизнесе. Я представил их — невидимок, ползающих по отчётам, как тараканы по крошкам. Да, если сохранить набранный темп, можно и столько платить, не разоришься, но для начала неплохо бы узнать кто стоит за наездом.
Договорившись с отцом чтобы он назначил объявившейся крыше «стрелу», я с самого утра поехал к афганцам в клуб, чтобы поменять условия контракта.
Доехал, спустился вниз, осмотрелся. Лехи нигде не было, спросил у одного из «качков».
— Там, в кондейке. — мотнул он головой в сторону уходящего в темноту коридора.
Я прошел дальше, где и застал его за чисткой ствола. Он сидел перед столом на деревянной лавке, отбрасывая тень на оклеенную календарями стену.
Поздоровался, объяснил суть.
— Просто постоять? — переспросил Леха, не отрываясь от своего занятия.
— Может, и не просто. — Вспомнил цифру и дрожащие руки отца. — Но стрелять только если…
— Если что? — Леха поднял голову. Его глаза, серые как дым, сузились.
— Если они окажутся не из тех, кто понимает слова.
Он кивнул, щёлкнув затвором. Звук эхом отозвался в гулком помещении.
— Стрела на пять?
— На пять.
— Тогда встречаемся там же у проходной. — Он встал, и тень накрыла меня целиком. — Деньги?
— Аванс нормально? — предложил я средством платежа выданную ранее сумму.
— Годится. — снова кивнул тот, и отвернувшись, полностью потерял ко мне интерес.
Покинув качалку и промотавшись по делам почти до четырех — катался в институт договариваться по «долгам», я заехал за Шухером, и в назначенное время парковался перед проходной.
Ждать Леху с его афганцами пришлось недолго, минут за пять до назначенного времени они подъехали на двух машинах: шестёрке и Волге.
Я посигналил, махнул рукой, и развернувшись, направился к месту проведения «стрелки».
Там нас уже ждали, и судя по количеству машин — аж целых четыре, отнеслись серьёзно.
Остановившись метров за сорок, я моргнул фарами. Из передней «копейки» машины вышел тип в болоньевой куртке и джинсах. Не блатной, но и не фраер — морда в царапинах, взгляд ёлочкой.
— Знаешь его? — спросил я у Шухера.
Тот прищурился, выплюнул семечковую шелуху в приоткрытое окно:
— Не встречал. Похож на гопника, что жвачки с лотков таскают…
— Щас проверим… Только чур, если начнётся — меня не зацепи.
Мужик подошёл, расставив ноги как инструктор на плацу. От него пахло табаком и перегаром.
— Ты чё за птица? — сипло начал он, засовывая руки в карманы.
— Тот на кого ты наехал. Хозяин столярки.
— Поздравляю. Условия тебе передали?
— Поэтому я здесь и стою. Не нравятся мне такие условия, а ещё больше не нравится что не знаю с кем дело имею. Ты бы представился?
— А смысл? Зачем тебе это знать? — нагло заявил переговорщик, и чуть повернувшись, кивнул своим людям.
За его спиной из машин вылезли семеро, в машинах остались только водители. Не урки — сразу видно: мальчишки накачанные, явно перековавшиеся спортсмены, несмотря на мороз, в одних «олимпийках», без шапок, но с палками, велосипедными цепями и кастетами. Воевать приготовились.
— Эй, Пионер! — Леха вышел из Волги, держа на плече калаш. — Чего с быдлом церемонишься? Видишь же — школьники обоссаные!
Переговорщик дёрнулся, когда затвор калаша лязгнул громче, чем гудок паровоза. Его «войско» попятилось к машинам, один даже цепь уронил от неожиданности.
— Слышь, — ткнул я пистолетом в пузо своему визави, — беги отсюда, и уродам своим скажи — тут вам ничего не обломится! А захочешь войны — приходи с настоящими бойцами. А не с этим посмешищем…



Глава 20

Закончив со «школьниками», вся наша компашка отправилась отмечать победу.
— Я угощаю! — заявил Лёха, и потащил нас в недавно открывшийся ресторанчик.
Идти не хотелось, но отказываться нельзя. И по-человечески, и для дела.
Ресторан «Журавль» оказался тесной забегаловкой с засаленными шторами и липкими столами. Лёха, размахивая пачкой рублей с понтом нового русского, заказал всё меню: коньяк «Арарат», селёдку под шубой, пельмени, какое-то жаркое и даже баночку красной икры — дефицит, который официантка принесла, озираясь, будто наркоту. Пили много, и в основном не чокаясь, как на поминках. Каждый тост — глоток, каждый глоток — взгляд в пустоту. Леха поднял стопку:
— За тех, кто остался в горах…
Я бы тоже вспомнил, но нельзя, не поймут, да и войны нет, и все мои ещё живы. Тот же Шухер например, или Бес. С ним, кстати, вообще непонятно. Я как только справки не наводил, как ни пытался, никто ничего не знал. Ни соседи, ни братва. Вообще по нолям. Исчез, словно и не было.
А гуляли долго. Закончив поминать, афганцы перешли на бравурные тосты, врубили громкую музыку, плясали, лапали официанток, и вообще вели себя некультурно. Я пил немного, так, в основном пригублял, но всё равно основательно набрался, и уже заполночь зачем-то решил навестить наших узников.
Наверное будь я не так пьян, не поехал бы, ну а подшафе, оно и море по колено.
Поехали на такси, я вперед сел, рядом с водителем, Шухер сзади. Настроение было отличное, и единственное что напрягало, выбивая из нас матерные слова, подпрыгивающая на колдобинах Волга.
Я ещё держался, сквернословить не люблю, а Шухер, развалившись на заднем сиденье, громко матерился на кочки, в промежутках ещё и разбавляя похабными частушками.
Он и потом пел, когда мы расплатились с таксистом, и пешочком поплелись к общаге. Пел, плясал, и закончил с этим делом лишь когда мы спустились в подвал.
— Бля… — споткнувшись о порог, следом он налетел на трубу. — Тут крысы дохлые, что ли?
В подвале действительно воняло. Не тухлятиной, нет, но чем-то не менее противным, и очень, очень знакомым.
Я прижал рукав к носу, но запах пробивался сквозь ткань — сладковатый, как испорченное мясо, с примесью экскрементов. Фонарь выхватил из темноты крючья, вбитые в потолок. Два тела болтались на цепях, как свиные туши. Кожа была иссечена до мышц, пальцы на руках переломаны веером. На стене застыла стрела из запёкшейся крови — корявая, но вполне узнаваемая.
— Стой! — я схватил Шухера за плечо, чувствуя, как его тело дрожит.
Он вырвался, упал на колени и выдал водку с икрой прямо на ржавые трубы.
— Какого хрена?.. — прохрипел он, вытирая рот. — Кто их так? Зачем?
— Не знаю. — Валим отсюда! — так и закрываясь рукавом, выдохнул я.
И мы ушли.
Наверное если б не был пьян, напился бы. И так сложно всё, а тут ещё это. Нет, я всё понимаю, два урода заслужили такой конец, мне их не жалко, но каким образом про них вообще узнали?
В случайности я не верил, исключено, но тогда либо Шухер проболтался, либо за нами следили. Первое отметаем, он не дурак такое болтать, а вот второе вполне реально. Тогда значения не придал, но вроде бы фары мелькали пару раз позади. Сначала когда доктора с его улицы вывозили, потом здесь, неподалеку.
Но ладно выследили, зачем убивать? И ладно бы просто убили, так их же пытали. Выворачивали суставы, рвали кожу… Для чего? Чтобы услышать то, что доктор-еврей и так выложил бы за глоток воды? Второй, тот что похрабрее, после суток в подвале тоже сломался бы — страх смерти всегда сильнее принципов.
А эта стрела…
Самое логичное объяснение, в компании жуликов-докторов был кто-то ещё, и этот кто-то, осознав что надо рубить концы, совместил полезное с приятным, выпытав у докторов что-то для себя важное. Возможно деньги, или ещё что-нибудь. Стрелу же нарисовал чтобы со следа сбить, если он мент, наверняка был в курсе.
Остановившись у подъезда, я молча пожал Шухеру руку, и дождавшись когда его фигура скроется за фонарями, умылся горстью снега, почти не почувствовав холода.
А если это на самом деле мстители? Может уже есть такая организация, просто власти не афишируют, скрывают.
К плюсам этой версии можно отнести утреннее задержание. Менты вломились, ничего не объяснили, даже протокол толком не составили, а ночью — это. Вполне возможно что они их и грохнули. Но пытать тогда зачем? Доктора сами подписали бы любые показания — под прессом статей и следователей. Срок бы схлопотали серьёзный, а если б и жертвы нашлись… Тогда всё, вышка. Её же пока не отменили.
Досидев на лавке до тех пор пока нос не онемел от мороза, побрёл домой. Дверь скрипнула, я внутренне сжался, показалось что слишком громко. Прошмыгнув мимо кухни, где капал кран, рухнул на диван, натянув одеяло на голову. Уснул сразу, спал без снов. Проснулся поздно, когда солнце уже било в окно, выхватывая морозные узоры на стекле. Ждал чего-то — топота ментов за дверью, нашествия бандитов, даже землетрясения. Но дождался только неприятного треска будильника.
Встал, умылся ледяной водой, чувствуя, как мурашки бегут по коже. На кухне достал чугунную сковороду.
Масло зашипело, выбросив в воздух едкий дым. Шесть яиц и кусок колбасы из холодильника. Ел жадно, словно в последний раз, ощущая, как тепло еды растворяет дрожь в желудке.
За едой думал, не оставляя попыток разобраться в случившемся. И уже даже не сам факт убийства докторов, теперь, когда проспался и протрезвел, напрягало главное, — про меня знали. Знали те кто пришёл в подвал и подвесил их на крючья. Не могли не знать.
Но почему-то ничего не предприняли.
Да ещё стрела, зачем? Откуда? Догадались? Или это другая, настоящая стрела?
Жаль не помню когда слухи пошли, с какого года. Был бы интернет, глянул бы, дело пяти минут. А тут, если заниматься, по библиотекам архивы поднимать, подшивки газетные, неделей не отделаешься.
«А что если Аню отрядить?» — пришла в голову свежая мысль. Она посменно работает, сейчас как раз два дня дома. Как объяснить, придумаю, скажу что курсовик пишу, например. Ну или ещё чего.
Откладывать не стал, стрела стрелой, а сегодня ещё ехать к парням из бригады Лося, «знакомиться».
— И зачем это тебе? — спросила Аня, после того как за чашкой чая я озвучил свою просьбу.
— По учебе надо. Курсовой пишу на тему криминальных сообществ, препод сказал поискать в этом направлении, а времени нет.
— Понятно. — девушка пожала плечами, — есть ещё какая-то информация? Дополнительно что-то известно?
— Немного. Только то что существует некая структура, которая занимается самосудом. Оправданные убийцы, насильники ушедшие от ответа. Они их ловят, казнят разными способами, и стрелу рисуют, вроде как знак такой.
— Воров тоже убивают?
— Про воров не знаю, обычно эта организация работает по самым отморозкам.
— А воры не отморозки? — бровь девушки взлетела вверх.
— Если без крови — тюрьма, но не смерть.
Аня вздохнула, отодвинув чашку:
— Помогу. Одевайся, подбросишь до библиотеки?
— Конечно. — кивнул я, а уже через полчаса, оставив девушку у массивных колонн центральной библиотеки имени Шевченко, заехал за Шухером.
* * *
Знакомый полуподвал встретил нас облупленной штукатуркой и скрипучей лестницей, с которой лишь кое-где счистили снег. Дверь, залатанная куском фанеры, дрожала под порывами ветра.
Постучали. Вышел коренастый парень — тот самый что получил первым, встретив нас в коридоре в прошлый раз.
— От Патрина? — буркнул он, переминаясь с ноги на ногу. Голос хриплый, словно с похмелья.
— Ага, от него. Веди.
Он молча развернулся, и мы поплелись за ним в полутьму. В зале с турниками пахло потом и ржавым железом. Парни у станков нас явно заметили, но глаз не поднимали, вроде как игнорируя.
— Господа бандиты нам не рады? — я нарушил тишину, прокашлявшись в кулак.
— А должны? — огрызнулся тот, что открывал дверь. Но в его интонации сквозила усталость, а не злость.
— Как бы да. Вы же в обойме остаться хотите?
— Патрин хочет.
— Ясно. Передать ему, что отказываетесь?
— Не надо… — он сглотнул, перебирая пальцами шов на майке.
— Тогда работаем. Кто у вас бухгалтером был?
— Лось. — парень потупился. — Только документов нет. Всё в голове держал.
— Точки развоза помнишь?
Кивок.
— Ладно. Завтра с утра — новая отгрузка. Примите, проедьте по адресам, уточните, кто берет. Вечером заеду.
Он молча кивнул. Шухер, всё время молчавший как рыба, нервно теребил ключи в кармане.
— Куда теперь? — выдохнул он, втискиваясь в машину.
— К Патрину.
— Ясно… — Шухер замер, потом резко повернулся: — А вчерашнее?..
— Забудь как страшный сон, ничего не видел, ничего не знаешь. — искренне посоветовал я, сожалея что сам не могу последовать этому совету.
— Да как забыть-то? — он ударил ладонью по торпеде. — За нами следили! Что теперь будет?
— Хрен его знает… — я сжал руль, думая что ещё сказать.
Но больше он не спрашивал. Молча грыз ногти, а я ловил себя на том, что не могу думать ни о чём кроме этой дурацкой стрелы. Тоже мне, придумал на свою голову!
Может, Аня в библиотеке докопается до корней? Но даже если найдет — что дальше? Узнаю, что легенда существует. И что? Как это поможет?
Поворачивая к дому Патрина, я так сильно вдавил педаль тормоза, что машину занесло, едва не поставив поперек дороги. Перед калиткой копошились фигуры в серых шинелях.
— Это что за херня⁈ — Шухер вцепился в ручку двери, будто готов был выпрыгнуть на ходу. — Откуда столько ментов?
Два «козла», три «жигуленка», и черная «Волга» с мигалкой — будто весь районный отдел собрался.
Неприятно и непонятно, но стоять на виду у всей улицы, рассматривая «собрание», было глупо. Я резко дал задний ход, шины завыли по обледенелому асфальту, «девятка» лихо развернулась, подняв серую снежную пыль.
— Повязали, значит? — Шухер выгибал шею, пытаясь разглядеть удаляющиеся милицейские машины.
— Возможно… — буркнул я, всматриваясь в зеркало.
— А может, стряслось чего? — он обернулся, и я увидел в его глазах тот же вопрос, что вертелся у меня в голове.
— И такое не исключено.
Гадать не люблю, хотя в последнее время всё чаще прибегаю к этому занятию. Узнать бы точно, но как?
Попавшаяся на глаза телефонная будка подсказала. Тормознул, бросил Шухеру чтобы ждал, а сам звонить.
— Лепёхин! — рявкнули в трубку так, что я невольно отстранился.
— Недостроенный морг. — отрекомендовался я, и спросил напрямую.
— Возле дома Патрина ваших натыкано, что случилось?
Пауза затянулась. Слышно было, как на том конце кто-то шуршит бумагой.
— Ночью этот гражданин был застрелен в своем доме по улице…
Я бросил трубку, не дослушав. Вышел, хлопнув дверцей будки так, что стекло задрожало.
Странно.
Патрина должны были убить, судьба у него такая, но не сейчас, а много позже. Мне же, когда я только начал закрепляться в криминальной среде, случившееся совсем некстати.
— Ну что⁈ — Шухер открыл окно, подняв воротник куртки.
— Патрина грохнули, — выдохнул я, садясь за руль. От слов в салоне стало тихо, будто выключили радио.
— Опа… — Шухер присвистнул, потянулся за сигаретами, достал, чиркнул зажигалкой — За что?
— Странный вопрос Коль, я-то откуда знаю?
— Я думал, может догадываешься…
— Причин — миллион. Не поделил что-то, обидел кого-то, сам наехал, или на него наехали — что угодно может быть. Да и какая разница?
— А кто теперь за него?
— Не знаю. Но свято место пусто не бывает, поверь.
Слабо разбираясь в сложившейся иерархии, я знал что Патрин был далеко не пешкой, и за его наследство будут бороться. Не считая официальных активов, таких как торговые палатки, транспортная компания в виде двух фур таскающих товар из Польши, бары, несколько магазинов и пара бензоколонок, существуют подпольные: отлаженный наркотрафик, поставки контрафактного спиртного, сбыт оружия и даже несколько борделей. Чего и сколько, я не знал, но про сам факт наличия слышал. В общем, куш неплохой, и постреляют за него в ближайшее время не слабо.
Шухер вдруг фыркнул, выпустив струю дыма:
— Сам не хочешь вписаться? — он сказал это так небрежно, будто предлагал сгонять за пивом.
— Сам? Ты с дуба рухнул? Ни бойцов, ни стволов, ни связей. И самое главное никакой информации. Я даже не знаю с кем воевать придётся…
Наверно случись это позже, годика так через три, я бы может и рискнул, пусть не за всё, за часть, но сейчас это исключено.
— Ребят подтянем, пушки у них есть, за хороший стимул они так отработают, что бандюки и пикнуть не успеют. Давай попробуем?
— Коль, ответь мне на один вопрос.
— Давай.
— Когда я тебе предложил пойти со мной к Патрину, ты же отказался? Сказал что не твоё это, что спокойствия хочется. Что изменилось?
— Не знаю. Думал устроюсь в столярку, доски колотить буду, домой по вечерам приходить в одно и то же время, телек смотреть, кефир пить.
— Ну и что, что тебе мешает?
— Скучно. Другого чего-то хочется. Азарта какого-то, адреналина.
— Ты в Афгане адреналина не накушался?
— Там, в горах, не то, там армия, всё по приказу. Не азарт, страх больше.
— А здесь другое?
— Другое.
— Ладно, подумаю. — ответил я, хотя и знал что думать тут не о чем. Рыпнусь, враз сомнут. Не дорос я ещё до таких раскладов.
— Тебе куда?
— В мастерскую, через два часа смена, пораньше начну, ничего страшного.
С полчасика покрутившись по городу в поисках бензина — сейчас дефицит, я залил полный бак, и вскоре уже парковал машину напротив мастерской. Думал Шухера заброшу, кофейку выпью, и домой поеду, мысли переваривать.
— Здравствуй Дима. — первым кого я увидел, был большой капитан. Стоя возле стола, он наливал себе чай.
— Здравствуйте. — сдержано поздоровался я, Шухер же кивнул только, и не раздеваясь, прошёл к своему рабочему месту.
— Разговор к тебе есть Дима.
— Слушаю.
— Давай не здесь, пойдём в машину к тебе пока не остыла.
Возражать я не стал, в мастерской шумно, и ушей чужих много. Мы вышли, подошли к девятке, уселись в салон и я завёл двигатель.
— Новость слышал? — Капитан достал пачку «Казбека», предлагая. Я отказался.
— Угу.
— Как тебе?
— Как снег в декабре — ожидаемо.
Он хрипло рассмеялся:
— Угадал. Теперь передел начнётся.
— Ну и что?
— Нам нужно, чтобы ты встал на место Патрина.
Я замер. Даже пепельница на торпеде вдруг показалась подозрительным предметом.
— В каком смысле? — спросил я, чувствуя, как холодеет спина.
— В прямом, Дима, в прямом. — усмехнулся капитан, добавляя, словно вдогонку, — тебе только фасадом постоять — всю грязь за тебя другие уберут.
В его голосе звучало что-то знакомое — тот же металлический призвук, что был у полковников, отправлявших ребят в штурма без разведки.
— Дело в том человеке на которого вы хотели выйти через Патрина?
— Почти.
— Но вы же и так знаете кто он?
— Догадываемся, хотя точных данных нет, да и он, если можно так выразиться, только лицо, обложка. А нам нужна вся книга. От корки до корки. И ты, Дима, будешь нашим… скажем, переводчиком.
— Но почему я?
— На тебя не подумают. Ты молод, горяч, наивен. До денег охоч, в голове ветер. Какой из тебя шпион?
Доля правды в этом была, но чувствуя подвох, я спросил, разделяя слова, для внушительности.
— А мне-то, оно, на кой?
— Ты же на юридическом учишься? — проигнорировав мой посыл, уточнил капитан.
Я промолчал, вопрос был риторическим, он и так всё про меня знал.
— И у тебя сейчас проблемы из-за прогулов?
Тут кивнул.
— Есть немного.
— Я разберусь с этим, и более того, гарантирую тебе место в одной серьёзной конторе после окончания института.
Произнося слово «контора», он так поставил ударение, что сомнений, о чём идёт речь, у меня не осталось.
Наверное я обнаглел, но этого мне показалось мало, захотелось не только журавля поймать, но и синичку потискать.
— Ждать долго. Будет как в той притче про ишака и падишаха, вы сначала практику в этой конторе обеспечьте. — набрался я наглости.
Мне в любом случае на практику идти, а после третьего курса обычно отправляют бумажки в архивах подшивать, или, в лучшем случае, куда-нибудь на окраину помощником участкового. И то и другое одинаково неинтересно и бестолково. А вот в контору, пусть даже на самую незначительную должность, это уже шаг серьёзный, но в обычных условиях совершенно нереальный.
— А что, можно и на практику. — неожиданно быстро согласился капитан, чуть задумался, и добавил конкретики, — Скажем ко мне помощником, на два месяца. Годится?
Если я чего-то и ожидал, то явно не такой лёгкости с какой он согласится на мои требования. И даже слегка растерялся.
Тут же, словно вторя моей растерянности, где-то вдалеке завыла сирена — то ли «скорая», то ли милиция. А может, просто ветер в проводах.



Глава 21

Собравшись и взяв себя в руки, я постарался скрыть эмоции, и чтобы сразу не соглашаться, потянул время, вроде как раздумывая.
— Пряники, это хорошо, но я правильно понимаю что выбора у меня нет? — после долгой паузы, спросил я капитана.
Тот поджал губы, заёрзал в кресле и только едва не сломав его, — раздался отчётливый «пластиковый» хруст, замер.
— Выбор всегда есть. — сказал он. — но правильный вариант один, принять моё предложение.
— А если нет? На практику не возьмёте, или ещё какие-то меры примените?
— Ну… тогда тоже возможны варианты… — Пряча глаза, вздохнул он.
Звучит неопределенно, но отказываться я всё равно не собирался, поэтому уточнять не стал, и решив что достаточно «поломался», просто кивнул:
— Ладно. Я согласен. Но как это будет выглядеть?
Почему-то подумалось что сейчас он вдруг скажет «действуй сам, а я посмотрю», но капитан отвечать не стал.
— Давай прокатимся в одно место, тут недалеко. — сказал он, добавив, — там и объясню все нюансы, сразу наглядно, чтоб два раза не вставать.
— Хорошо. — ответил я, включил фары, и ловко развернувшись на узком пятачке, выехал на дорогу.
Как и обещал капитан, ехали недолго, место это, оказавшееся обычной квартирой, было на самом деле недалеко. В двух кварталах буквально.
Оставив машину напротив подъезда, поднялись на пятый этаж. Капитан позвонил в звонок квартиры под номером сорок три.
— Кто? — глухо спросили за дверью.
— Открывай, свои. — ответил капитан.
Дверь открылась.
— Свои в такую погоду дома сидят. — буркнул хозяин, отступая вглубь комнаты.
Средних лет, высокий, под метр девяносто, может немного больше, накачанный, лысый, лицо простое, «деревенское». Увидишь такого — дурак дураком. Но это пока взгляд не «поймаешь». Глаза у него умные, смотрит пристально, даже как-то пронзительно что-ли.
— Знакомься, — дождавшись когда мы окажемся квартире и за нами закроется дверь, капитан добродушно улыбнулся, — Это твой куратор, Андрей Владимирович, позывной, а ныне погоняло, Бондарь.
— Очень приятно. — кивнул в ответ я.
Мы прошли на кухню, Бондарь предложил всем присесть, зажёг газ под чайником, и уселся сам.
— Хорошо, значит продолжим. — взял слово капитан, — Бондарь тебя подстрахует, он давно внедрён в местное преступное сообщество, поможет освоиться, ты, главное, слушайся его, он товарищ опытный, если какой форс-мажор, что скажет, то и делай.
— А если в окно скажет прыгать?
— Скажет, значит прыгай.
— Прикольно.
— Ничего прикольного, Дима, всё максимально серьёзно, поверь. Мы не в бирюльки играем, и не в казаки разбойники. Те кто по ту сторону баррикад ни с чем не считаются, им убить человека — плюнуть и растереть.
— А вам?
— Что нам?
— Убить человека, вам так же просто?
— А зачем нам убивать? Мы по закону живём, и служим тоже закону. Ты, Дима, лучше не нагнетай, не крути своим юношеским максимализмом, и так непросто.
— Ага, Дима, не крути. Жизнь говно, хоть и прекрасна. — ввернул философии Бондарь, добавляя — а спорить, себе дороже.
— Хорошо. Не буду. — покивал головой я, хоть и не питал особых иллюзий.
— Твоя главная задача, грамотно сыграть свою роль, представь что ты на школьном утреннике развлекаешься.
— Серьёзно?
— Серьёзней некуда, тем более ты уже и так бандит начинающий.
— Разве?
— Конечно. — осклабился капитан.
— И ещё, Дима. С этого момента мы с тобой не знакомы, даже если встретишь меня случайно, виду не подавай, все дела теперь только через Бондаря.
— Ещё цэу будут?
— Чего?
— Ценные указания, говорю, будут?
— Да тут особо указывать нечего, — отмахнулся капитан. — займешь место Патрина, подомнешь под себя все его «отростки», ну и разберёшься с конкурентами. — с самым серьёзным выражением лица сказал он.
— Ого. — не смог я не отреагировать на такое заявление.
— А ничего что я не уркаган со стажем, а всего лишь скромный студент?
— Не боги горшки обжигают, какие твои годы, научишься. Если что, Бондарь поможет, он на такие дела заточен. Тебе и надо-то немного, найти кто у Патрина финансами заведовал, и кто делами рулил. Найдешь их, а дальше уже всё совсем просто будет. Ну и бойцов набрать не мешало бы в команду, хоть и для виду, но пострелять, думаю, не раз придётся.
— Кого например?
— Того же Леху-афганца с его ребятами подтянуть, чем тебе не бойцы? По сути, их там минимум отделение. Обучены, исполнительны, и самое главное, отчаянно нуждаются в деньгах. — с этими словами капитан вытащил из кармана три тугие пачки. Две купюрами в двадцать пять рублей, и третья двадцатидолларовыми банкнотами.
— На первое время, но не груби, у меня не банк, всё подотчетно. Чай-то будешь?
От чая я отказался, но деньги взял, и даже спасибо сказал. Уходил, правда, из квартиры в смешанных чувствах, причём глубину смешения которых, до конца пока не осознавал.
А время шло, и чтобы не терять его, начать решил с Лехи-афганца. Капитан прав, парни у него все боевые, автомат в руках держать умеют, дисциплина на уровне, ну и меня они пусть и не на сто процентов, но уже считают за своего.
Сказано — сделано.
До подвала где они тренировались, добрался быстро. Вроде только за руль сел, а уже и доехал. На автомате, видимо.
Заглушил мотор, натянул шапку, и на мороз вышел.
Ещё на лестнице услышал странные звуки, обычно у них что-нибудь ухающее, ритмичное надрывается, а тут гитара.
Толкнулся в дверь — не заперто.
Посреди зала стоит стол, на нем закуска в виде большого таза с капустой квашенной, рядом чуть поменьше с вареной картошкой, хлеб в глубокой тарелке, несколько порезанных кубиками сырков «Дружба», и консерва с селедкой, — здоровенная такая банка овальная, «иваси», вроде, называется. Пьют водку, её тут целый ящик, двадцать бутылок, «Московская», с зелёной этикеткой, и это только то что на виду. Пойло неплохое, сам такое развожу, поэтому знаю.
Народу прилично, кроме знакомых есть те кого не знаю. Сидят кто на чём, и кто где, болтают меж собой, и слушают бренчащего на гитаре парнишку.
Я тоже присел в уголочек.

 'В ночи летит могучий караван 
 Людьми и техникой набитый 
 Сказали нам летим в Афганистан 
 Спасать народ Амином с толку сбитый… 

 И шесть часов прошли как пять минут 
 Хотя идем по расписанию 
 Нас полосы огни к себе зовут 
 И самолет заходит на посадку…' 

Парень откровенно фальшивит, играет тоже так себе, но людям нравится. Наливают, пьют и просят на бис.

 'Они ушли, покинули тебя 
 Им партия дорогу указала 
 Иди и выполняй святой приказ 
 Чтоб Родина спокойно засыпала… —         монотонно подвывал «певец», и сменив аккорд, старательно выбренькивал следующий куплет.      

 Спокойно спите матери отцы 
 Невесты жены сердцу дорогие 
 Храним мы свято честь родной страны 
 Мы верные сыны твои Россия… 

А народ тащился. Мужики все здоровые, один брутальней другого, а то и дело слезу пускают от избытка чувств.
Спев ещё одну песню, парень отставил гитару, и пьяно улыбаясь, замотал головой.
— Всё мужики, я пас. Не могу больше, горло болит, и пальцы в кровь уже стёр. — повернул он руки ладонями вверх.
А меня тем временем заметил Лёха.
— Здорово Пионер! Ты откуда взялся? — подошёл, пошатываясь, он.
— Оттуда. — показал я на вход.
Леха напрягся, соображая, и чуть стормозив, кивнул, подтверждая что никак иначе я появиться не мог. Потом сгробастал со стола чей-то стакан, наполнил его, и передал мне.
— Давай, не чокаясь, за пацанов!
Я выпил.
— На гитаре умеешь чо? — внимательно проконтролировав процесс выпивания, спросил он.
Я скромно ответил что умею, но давно не практиковался, что было абсолютной правдой. Гитарой я увлёкся уже под конец жизни, и играл так, по наитию. Ни нот, ни премудростей никаких не знал. Слух есть, голос тоже, вот и бренчал по блиндажам когда попросят.
Репертуар примерно как у парнишки этого, только в соответствии со временем, разумеется. Ну и так, хиты некоторые мог напеть, того же Цоя например.
Основательно набравшийся Леха схватил гитару, и бережно, словно ребенка, протянул её мне.
«Ну что, вот он, твой звездный час, Дима Иванов» — с ухмылкой подумал я, сжимая гитару в руках.
Взял, примерился, и чутка поперебирав струны — гитара оказалась расстроена, наиграл простенькую мелодию.
Внимания никто не обратил, даже Леха, услышав моего «кузнечика», махнул рукой и отвернулся.
Но я не сдался. Потыркавшись минут десять, наконец смог почувствовать инструмент, и уже не стесняясь, выдал на одном дыхании:
 'Вечером на нас находит грусть порой, порой 
 Сердце ноет, сердце просится домой, домой 
 Взвоет ветер над бараками, БМП нам лязгнет траками 
 Домой! Домой! Пора домой! 
 Взвоет ветер над бараками, БМП нам лязгнет траками 
 Домой! Домой! Пора домой!' 

Результат превзошел все ожидания. До меня, когда пел паренек, в зале стоял гомон. Афганцы выпивали, переговаривались меж собой, ну и вообще вели себя как в ресторане, где музыка это фон.
Сейчас же они слушали. Все без исключения, молча, не произнося ни слова.
Закончив играть, я поднялся, и попытался передать гитару появившемуся рядом хозяину инструмента.
— А ещё можешь? — отчего-то грустно спросил тот.
— Могу. — ответил я, и пробежавшись по струнам, выбрал ещё одну «нейтральную» вещь, мысленно попросив прощения у Коли Расторгуева.

 А на войне, как на войне — патроны, водка, махорка в цене 
 А на войне нелегкий труд, а сам стреляй, а то убьют 
 А на войне, как на войне, подруга, вспомни обо мне 
 А на войне — неровен час, а может, мы, а может, нас…' 
Я играл опять в полном молчании со стороны зрителей, но когда дошёл до «комбата», следующий припев мне уже подпевали.
 'Комбат-батяня, батяня-комбат, ты сердце не прятал за спины ребят 
 Летят самолеты, и танки горят, так бьет, ё, комбат, ё, комбат!' 
Подпевали нестройно, но с чувством, особенно в конце, когда немного подучили слова.
После Любэ пришла очередь Цоя, потом я спел пару песен из Наутилуса, ну а когда перешёл к «окопным», из той, пока ещё не состоявшейся войны, меня едва на руках не качали.
Да, афганцы были поголовно пьяные, к моменту моего триумфа уничтожив почти все свои запасы. Но даже будь они трезвы, в той атмосфере в которую они сами себя погрузили, эффект был бы таким же.
* * *
— Работа? — утром следующего дня, опохмелившись, переспрашивал Лёха.
— Да, серьёзная, и очень опасная работа. — подтвердил я.
— Опасная? — переспросил он.
— Очень. — подтвердил я.
— Мы готовы. — массируя виски в попытке избавиться от головной боли, неожиданно согласился Лёха, но к серьёзному обсуждению мы перешли только к обеду на общем — из тех кто остались, собрании.
— Думаешь получится? — недоверчиво выслушав мой «план», спросил невзрачного вида паренёк по прозвищу «Соня». То ли сапёр, то ли снайпер, запомнился мне тем, что за столом рассказывали как он трое суток раненого товарища на себе по горам тащил, причём товарищ этот, — а он тоже был здесь, весил едва не вдвое больше своего спасителя.
— Уверен. Главное не бздеть. — не оставил я места для отступления. Парни эти вообще очень трепетно относились к таким вещам, оскорбляясь даже на самые неявные намеки на трусость.
— Тем более деньги хорошие, да и вообще, от людей уважение.
— Уважение? Ты ж нам в бандиты предлагаешь податься? Откуда уважение? — задали мне коварный, но вполне ожидаемый вопрос, ответ на который был заготовлен заранее.
— А мы по-человечески себя вести будем. Наркоту из города уберем, рэкет приструним, беспредел «отменим». Людям будет с чем сравнить, отсюда и уважение получится. — без запинки оттарабанил я.
Парни молчали, а на их лицах явно читалась активная работа мозга.
Но я не переживал, будучи уверен что они согласятся. И тут даже не столько в морали дело, внешне афганцы может и стараются показать своё благородство, но на самом деле всё решают деньги. Хорошо за правду стоять когда сыт и сверху не капает, а вот когда пузо от голода крутит, и спать сыро, тут уже и подумаешь, нужна такая правда, или всё-таки не нужна.
В итоге согласие было получено, и вечером я вернулся на квартиру к Бондарю, чтобы обсудить дальнейшие действия.
— Сейчас дом Патрина и оба его офиса забрали под себя люди одного серьезного авторитета, но ни его бухгалтера, ни заместителя не нашли. — говорил тот.
— А мы их где искать будем? — спросил я.
— С этим проблем нет, где они прячутся, известно, съездим, заберём, и перепрячем хорошенько, до поры. — уверенно отвечал тот, но выглядело это как-то не очень.
Послушать Бондаря, всё у него легко и просто. Верить, конечно, хотелось бы, но опыт прожитых лет запрещал мне это делать. Современные бандюганы хоть и слабоваты перед «бизнесменами» моего времени, но уж точно не идиоты. Прижмут хорошенько кого-нибудь из команды Патрина, и узнают где и кого искать. Так что особых надежд на лёгкую прогулку я не питал.
— А если не только мы знаем, тогда что?
Бондарь тяжело вздохнул.
— Не должны знать, но ты прав, готовиться надо к любому варианту. Поэтому выбери толковых ребят, и езжай с ними по адресу.
— Ты не сказал что делать в случае форс-мажора?
— А есть варианты? — многозначительно посмотрел Бондарь, и наставительно произнес, — сам только не лезь, бойцы у тебя опытные, им и карты в руки, не война же здесь, чай справятся.
Из уст Бондаря слово «опытные» прозвучало очень неестественно, вроде как издёвка, но я и сам был того же мнения. Да, боевой опыт у них несомненно был, вот только какой? Душманов по горным кишлакам гонять, да колонны сопровождать. А здесь город, и в нём совсем другие условия и правила.
А так, вообще, в предложенном плане не было ничего сверхъестественного, да и мне, как я понял, нужно только начать, публично обозначив свой интерес. С остальным, — и по словам капитана, и Бондарь это подтвердил, разберутся другие люди. То есть из меня делали ширму: стремящегося к богатству молодого и дерзкого нахала.
И я был не против. Поначалу сомневался конечно, думал что не самое удачное решение с моей стороны, но теперь ни сомнений в том что делаю, ни тем более страха, не испытывал.
Да и по времени не особенно долго получалось. По словам капитана вся операция займет месяц, может чуть больше. Потом свобода, и перспектива блестящего будущего в рядах одной из самых серьезных структур современности.
А это вообще мега хорошо, особенно если сравнивать с моей той, прошло-будущей жизнью. К тому моменту как я тогда вышел на волю, здесь получу уже старшего лейтенанта, а может и капитана даже. Ну а что, капитан госбезопасности — Иванов Дмитрий Аркадьевич. Вроде нормально звучит. Вот только не знаю когда структура эта переименуется, не следил как-то, да и не интересовался никогда.
Так что перспективы открываются теперь просто нереальные. С моими знаниями политического и всех других аспектов этой жизни, учитывая что я почти свой у криминалитета, да ещё и с гэ-бэшными корочками — просто дух захватывает. Главное чтобы не завалили где-нибудь на стрелке ненароком.
Еженедельник «Аргументы и Факты» № 8. 02.21.1991
ФАКТ (20.02.1991)
 В МОСКВЕ в самом центре города продавались консервы стоимостью 50 коп. (банку прислал читатель Н. Тарасов), полученные из Германии. Люди, отстоявшие в очереди, получили в награду консервированный ржаной хлеб. Сей продукт был произведен фирмой «Христиан Модерзон» в 1988 г. 
 «Не знаю, как себя чувствует наше правительство, когда нам подают подачку западные державы, а я не хочу поверить в то, что мы нищие…» — пишет семнадцатилетний А. Касьянов из Краснодара. «Я приемлю покупку продуктов за деньги — так сказать, на равных, что не унизит наше национальное достоинство. Иначе зачем мы воевали…» — восклицает участница войны Н. Загоруйко из Львова. Ни одно из почти шестисот писем читателей, не содержит другого взгляда на получаемую помощь. 
 Кстати, о размерах помощи. Данные Управления продовольственных товаров Мосгорторга показывают, что в магазины Москвы ежедневно поступает около 20854 т продуктов питания, а гуманитарная помощь составила с 29 ноября 1990 г. всего 6709 т. 



Глава 22

Первое задание пришло на рассвете следующего дня. Суть была проста, и уже озвучивалась — захватить и «перепрятать» ключевых лиц Патринской организации. Но просто, не всегда легко, и что-то меня напрягало.
Внешне, сложностей никаких. Адрес есть, — деревенька километрах в сорока от города, частный дом. Отправил туда Шухера с Соней, скатались, сообщили что с виду всё тихо, никаких следов присутствия «плохишей». Тянуть не стал, собрал бойцов и туда. Ехали впятером на двух машинах, мы с Шухером на девятке, и трое афганцев на Волге.
День ясный, морозный. Солнце резало глаза, заставляя жмуриться и опускать солнцезащитный козырек.
Перестраховавшись, подъехали с другой стороны, рассчитывая пройти к нужному дому через дворы, огородами. Хозяйка — старуха с лицом, как сморщенное яблоко, — пустила нехотя, крестясь. Перелезали через забор по-воровски: первым Соня, змеёй скользнув между сугробами и ржавой сеткой. За ним — Круглый, — несмотря на кличку, худой и едкий, как щёлочь. Потом Шухер с Михой, а я замыкал цепь, прислушиваясь к тишине.
— Да что мы, блядь, в детсаду⁈ — Круглый фыркнул, когда по моей команде все рухнули в снег. Его голос дрожал от адреналина. — Нет там никого! Никаких следов! Даже мыши попрятались!
Следов и правда не было. Но входа в дом два, и второй отсюда не виден. А вообще да, всё казалось спокойным. Даже слишком спокойным. Я прижался к промёрзшей земле, краем глаза пытаясь уловить хоть какое-то движение. Соня, закутанный в дублёнку, сопел рядом, потея. Шухер и Миха слева молчали, но оружие уже приготовили.
— Говорю же — пусто! — Круглый снова дёрнулся, вставая на одно колено. — Или ты, Пионер, ослеп?
— Уверен? — спросил я, всматриваясь в блестящее на солнце окно. Вроде мелькнуло что-то за занавеской… или показалось?
— Да чё тут может быть!
— Ну раз уверен, или первым, спорить не буду.
Он встал. Медленно, с вызовом, будто бросая перчатку невидимому врагу. Снег громко хрустел под ботинками.
— Чего замерли? Пошли, ёб… — успел он крикнуть прежде чем раздался выстрел.
Звук был сухим, коротким — как щелчок сломанной ветки. Круглый рухнул в сугроб лицом вниз.
— Откуда⁈ — заорал Шухер, вжимаясь в снег. Но Соня уже сорвался с места, метнувшись к сараям, как тень. Его крик разорвал тишину:
— Дом слева! Окно чердака!
Мне повезло, не знаю как, но смог извернуться, отпрыгнув за почерневшие от времени и слегка присыпанные снегом бревна. Миха сползл в небольшую выемку в земле. От пуль укрывает, но носа не высунешь. Шухер забился в щель между обвалившимися постройками.
Чуть привстав на локтях, глянул в сторону соседнего дома. Точно, чердачное окошко, его ещё слуховым называют. Чёрное на фоне таких же досок, оно сливалось с фоном, поэтому сразу я на него внимания и не обратил.
Подобравшись, прицелился, трижды нажал на курок, резко выпрыгнул из своего укрытия, и туда же к сараям.
Прижался к стене, потом протиснулся в приоткрытую и заваленную снегом дверь.
— Что там? — впотьмах наткнулся на Соню.
— Да непонятно. Долбит с чердака, внизу вроде тихо. Но это знаешь, не аргумент. Сунемся, а там ещё кто-нибудь… — тяжело дыша, вытер он пот со лба.
— Да сними ты дублёнку! — вырвалось у меня. — В ней ты как черепаха в панцире!
— Не-не… — он замотал головой, — Ветер продует, лёгкие схватит…
— Бредишь⁈ — я схватил его за плечо, разворачивая к себе. — Пуля в башке — это навсегда! Снимай, я сказал!
Он скинул дублёнку, съёжившись в свитере. Теперь казался хрупким, как подросток.
— Ну вот, — я швырнул одежду в угол, — Так хоть двигаться можешь.
Соня обхватил себя руками, зубы стучали:
— С-с чего стреляет?
— ПК, — ответил я, прислушиваясь к ритму очередей.
— Значит патроны не скоро кончатся…
— Ага. Нескоро. Надо помочь.
План, если это можно так назвать, родился, когда осматриваясь в сарае, я наткнулся на сено. Скомкал, запихнул в дублёнку — получилось подобие чучела.
— Бросишь это в дверь. Стрелок отвлечётся — я к дому рвану.
Соня уставился на «куклу», потом на меня:
— Это… это же самоубийство.
— У тебя есть вариант лучше? — спросил я, проверяя обойму. В стволе — пять патронов. Последних.
Соня конечно не хотел этого делать, но вариантов других не было. Обняв свое сокровище — а дубленка действительно была хороша, — чешская вроде, он встал так, чтобы по команде выбросить её из дверей сарая. Он бросит, стрелок в окне отвлечётся, и я смогу перебежать под стену дома. План не ахти какой, но другого нет.
— На счёт три!
— Три!
Секундная заминка, и я уже бегу под треск пулеметной очереди, на ходу соображая в меня палят, или всё-таки в дублёнку.
Обошлось.
— Живой… — выдохнул я, прилипнув к стене. Сердце колотилось так, что казалось — вырвется наружу.
Сзади грохнул выстрел — Соня палил из револьвера, отвлекая внимание. Шесть патронов. Остался один.
Проклиная нашу «экипировку» — четыре пистолета на пятерых — я пополз к покосившейся двери заднего хода. Снег под коленями хрустел, как стекло, но я не обращал на это внимания.
Толкнул дверь ногой — не поддалась. Удар отдался в колене, будто пнул бетонную глыбу. Наверху снова застрочил пулемет, грохот эхом прокатился по коридору. Прислонился спиной к стене, вдохнул резкий запах пыли и пороха, толкнул плечом изо всех сил. Дерево треснуло, щель расползлась, и створка с визгом отскочила внутрь.
В проеме — пустота. Шагнул, и тут из темноты метнулась тень. Инстинктивно вскинул ствол — выстрел грянул, оглушая. Тело рухнуло на пол, дёргаясь в судорогах. Присел, вырвал ПМ из его руки. Оружие холодное, обойма полная — восемь патронов. «Повезло», — мелькнуло в голове.
Обшарил «глазами» комнату. Жаль гранаты нет — зря решил, что обойдусь без тяжелого арсенала. Снаружи загрохотало: пули застучали по стенам, выбивая штукатурку. Пригнулся, прополз к окну. Шторы колыхались от сквозняка, маскируя движение. Выглянул на секунду — и чуть не поплатился за любопытсво. Пуля врезалась в раму, осыпая лицо осколками стекла.
Сзади скрипнуло. Резко обернулся — в потолке зиял люк, а снизу прибитая к стене лестница. «Как я ее раньше не заметил?» — прошипел про себя, целясь в темноту. Два выстрела — глухой стон, гулкий удар тела.
Сверху затихло, но снизу снова затрещали очереди. Перекатился к другому окну, прижавшись к подоконнику. Показалось что во дворе мелькнула тень, выстрелил дважды.
Хотел проверить, но тут последнее целое окно взорвалось осколками стекла, загрохотало, стреляли из автомата с улицы. Перебравшись на корточках обратно, без сомнения высадил всю обойму трофейного пистолета.
Внезапно сзади раздался шум.
Обернулся: Шухер, весь в пыли, махал руками, будто отмахивался от пчел. За ним шел Соня, сжимая в руках револьвер.
— Миха где?
— Его зажали, подняться не дают, долбят!
— Отвлечь пробовали? — глядя в глаза Шухеру, спросил я.
— Патронов нет! — его голос сорвался на шепот. — Всё расстреляли…
Сам проверил обойму: три патрона. Чердак или бегство? Выбора нет.
— Прикроете? — кивнул на люк.
Шухер мотнул головой, показывая пустые ладони. Соня развёл руками.
Прицелился в черноту чердака, затаив дыхание. Лестница скрипнула под весом, рывок — и люк проплыл мимо. Взгляд метнулся по сторонам: тело лежало лицом вниз, рука неестественно вывернута. Прижал пальцы к шее — кожа теплая, липкая от крови, но пульса нет.
Пулемет отыскался тут же, прямо возле окошка, на перекошенном деревянном ящике. Рядом стояли короба, один пустой, в другом, судя по весу, есть немного патронов.
Перезарядил ленту: в перчатках неудобно, да еще пальцы дрожат от адреналина. Но всё получилось, затвор щёлкнул, подтверждая готовность.
Вернулся к телу, прошёлся по карманам. Кроме всякой бесполезной всячины, нож в ножнах с обмотанной изолентой рукоятью, и какой-то пропуск. Сунул добычу в карман, не всматриваясь.
Снизу грохнули очереди.
— Шухер! — голос сорвался на хрип. Спустил пулемет вниз, сам сполз следом, цепляясь за скользкие ступени.
— Держи. — сунул ему ПМ с тремя патронами.
— А ты? — зачем-то спросил он, когда я уже поднимал пулемет.
Встав на четвереньки, я пополз к двери в сени. Стены в доме толстые, шпальные, и единственная опасность, это окна. Хорошо гранат у них нет, — успел подумать за долю секунды до того, как больно стукнув по голове, в меня прилетела эфка.
Инстинктивно схватил гранату — корпус шершавый, чек уже выдернута. Швырнул в окно, пригнулся. Рвануло в воздухе, ослепив вспышкой. Глушануло так, что в глазах поплыли черные пятна.
Не дожидаясь, пока слух вернется, юркнул в спасительную темноту двери.
План — а точнее авантюра в три шага — был прост, как палка. Обойти врага через огороды, прижать огнём, дать своим откатиться к машинам. О «победе» даже не мечтал: противник — хорошо вооруженные и подготовленные профессионалы. Подъехали бы к воротам открыто — нас бы просто размазали, нашпиговав свинцом по самое не балуй. Но и сейчас клещи сжимались: чтобы вытащить Миху из ловушки и отступить, придётся изловчиться.
Выбил в сенях две подгнившие доски — щепки впились в ладони. Просовываясь в узкую щель, почувствовал, как куртка цепляется за гвозди, а пулемет бьёт по рёбрам. Дровник встретил запахом сырой древесины и крысиного помета. Полз на корточках, волоча за собой «ПК» так — будто тащил гирю на цепи. Дыхание сбивалось, пот заливал глаза.
Собачья будка. Заглянул — огромный пёс лежал в снегу, шерсть слиплась от крови. Пуля во лбу — аккуратно, без лишнего шума. Не хозяева тут командовали.
Пополз дальше. Снега намело по колено, но под забором — проталина. Пробивал путь локтями, ствол пулемета чертил по насту. Куртка промокла на спине, будто выжали тряпку.
Забор — глухой, из штакетника. Пригнулся, рванул перебежками: пять шагов — падение в сугроб, три — рывок к сараю. Сердце просто выпрыгивало из груди.
Добравшись, приник к промёрзшей земле. Слева — ствол торчал из-за бочки, чуть дальше — силуэт у теплицы маскировался под сугроб. А в центре — яма, где Миха засел, видно только край его шапки.
Установил пулемет на сошки, снег хрустнул под металлом. Дал несколько коротких очередей — по три патрона. Первая — в бочку: звон, брызги ржавчины. Вторая — в сугроб: силуэт рухнул, забился в конвульсиях. Третий враг — которого я не заметил, рванул к веранде, спотыкаясь о мёрзлые кочки.
— Бежим! — прошипел сам себе.
Минута, не больше.
Пулемет бросил — тащить его через заборы всё равно что гнать танк через болото. У собачьей будки резко остановился: из-за угла вывернулись двое. В армейском камуфляже, без опознавательных знаков.
Удивились синхронно. Первый — коренастый, с обрезом — успел вскинуть ствол. Второй — худой, с ТТ — потянулся к кобуре.
Нож вошёл в шею коренастого как в масло. Кровь брызнула на рукав. Худой прыгнул в сторону, и клинок скользнул по рёбрам, порвав куртку. Ударил в челюсть — что-то хрустнуло, и добил так же ножом.
Шмонать не стал, снял только оружие: ТТ — поживший, царапины на рукояти; обрез — самопал вертикалка.
Сзади залаяли голоса. Времени на раздумья не осталось.
Рванул обратно, а в голове мысль — не бандиты. Или вояки, или ментовский спецназ. Слишком чётко действуют, потом форма, серьезное оружие, гранаты. Косят под бандитов, но не они, точно.
Перевалившись через забор и проскакав на четвереньках до дровника, пулей влетел в дом.
— Валим! — зашипел Шухер когда я едва не врезался в него.
— Миха с Соней Круглого к машинам потащили!
— Он что, живой?
— Да, ранен только!
Махнул рукой, чтобы Шухер уходил, и в два прыжка оказался у лестницы. Свечкой ввинтился в чердачный люк, плечо горело от удара о косяк. Тело пулеметчика так и лежало ничком, лицом в лужу загустевшей крови. Перевернул, дёрнул цепочку на шее — армейский жетон звонко упал на пол. Значит, не галлюцинация. Подумал что надо было обыскать остальных.
Спустился вниз, ноги подкашивались от адреналина.
Добравшись до машин, не мешкали, раненого погрузили к нам с Шухером, Соня с Михой залезли в салон Волги.
Тронулись.
Мотор у волжанки мощный, и парни быстро оторвались.
Я тоже не тупил, как вдавил педаль газа в пол, так и не сбрасывал. Зеркало заднего вида дрожало от вибрации, но погони пока не было.
Шухер с Круглым расположились на заднем сидении, Круглый стонал, сжимая окровавленную тряпку на груди. Пуля попала в плечо, но ранение серьёзное, без врача никак.
Мрачно глядя на серый асфальт дороги, пытался сосредоточиться, сбивая мысли хоть в какую-то картину.
Однозначно спецы, но скорее всего «частники» из любителей подкалымить. Разнокалиберные стволы, форма без опознавательных знаков.
Не знаю уж в чьих интересах они действовали, но тот кто смог их нанять, наверняка очень серьёзный человек. Чиновник, или из «высоких» ментов кто-то, может военный. В общем тот, кто владеет информацией и имеет определенную власть.
— Нам же налево! — Шухер дёрнул за рукав, когда я свернул направо на трассу.
— В городе уже ждут! — рявкнул я, резко объезжая выбоину. — Двадцать минут стрельбы — местные ментам по-любому дозвонились!
— Круглый помрёт щас!
— Не помрёт. Тряпку посильнее прижми, потерпит, — бросил я, ловя взгляд Шухера в зеркале. Он кивнул, сжав губы, и замолчал до самого города.
Крюк хоть и получился приличный, зато въехали с севера, минуя возможный перехват. Вопроса куда теперь, у меня не было.
Бондарь открыл дверь, сонно потирая глаза, но увидев нас с окровавленным Круглым, мгновенно проснулся.
— Что случилось? — спросил он, помогая занести раненого на диван.
— А ты не видишь? — огрызнулся я, срывая куртку, пропитанную потом и пороховой гарью.
Бондарь молча снял трубку, быстро проговорил пару фраз и кивнул в сторону кухни:
— Пойдём, расскажешь. Шухер, посиди с ним, сейчас врача привезут.
Оставив раненого, мы прошли на кухню, где Бондарь зажёг газ и долго гремел посудой, выбирая стаканы.
— Чай будешь? — спросил он.
— Может покрепче что есть? — я опустился на стул, чувствуя, как дрожь накрывает с ног до головы.
Он хлопнул холодильником, вытащив початую «Пшеничную», и налил мне полстакана. Я выпил залпом, огонь в горле перебил тошноту. Рассказал всё коротко, как доклад.
— Мда… — выслушав, протянул тот, взял бутылку, и разлил по двум стаканам.
Мы выпили.
— Значит, говоришь, жетон и форма?
Я кивнул.
— Ага.
— Что-то ещё?
— Пропуск, вот. — вспомнив про трофей, я пошарил по карманам.
— Интересно… — протянул он, рассматривая книжицу, и буркнув что-то вроде подожди, ушел в коридор, к телефону.
Отсутствовал недолго, вернулся мрачнее тучи.
— Что-то не так? — спросил я, отодвигая стакан. Ладонь саднило — где-то зацепил занозу, но сейчас это казалось мелочью.
— Это пропуск на закрытую территорию одной из воинских частей под городом. — ответил он, доставая сигарету.
— Круто. — чтобы хоть что-то сказать, сказал я.
— Скольких вы положили? — голос Бондаря прозвучал глухо, будто из подземелья.
Говорить от том что действовать пришлось практически в одиночку, я не стал, незачем, на меня и так косятся, поэтому скромно перевёл стрелки.
— Не знаю. Я никого, парни вроде стреляли. Того что с жетоном точно наповал, про остальных не скажу, но думаю парочку ещё точно вальнули, — ответил я, проводя пальцем по царапине на столешнице.
— Уверен?
— Абсолютно.
Он резко встал, отбросив стул. Прошёлся по кухне, остановился у окна.
— Знаешь, что это за часть? — спросил он, не оборачиваясь.
— Откуда?
— Это тренировочная база спецназа ГРУ. — Бондарь обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то вроде… страха? — Те парни — не просто вояки.
Самостоятельно придя к мысли что столкнулся в профессионалами, я если и удивился, то только столь громкому названию. ГРУ это элита, а их спецназ вообще элита элит. Но по факту, действовали они не самым лучшим образом.
— Так и мои ребята не погулять вышли, сам же говорил, опытные, войну прошли.
— Мда… — Сморщив лицо в куриную жопу, Бондарь прикурил.
— Непонятно только с какого перепугу эти грушники там оказались? — невинно поинтересовался я.
— Не знаю. — Бондарь затянулся дважды, задымив всю кухню, и швырнул то что осталось от папиросы в раковину. — Но если это то, о чём я думаю… Ты влип, Дима. По самые помидоры.
— Постой, я влип?
— Ну а кто же?
— Так это же вы с Лосевым всё затеяли?
— Забудь эту фамилию, Дима. — сквозь зубы прошипел Бондарь.
— Почему? Вы значит в кусты, а я забудь? Несправедливо выходит!
— Бросать тебя никто не собирается, не выдумывай. Но и сам тоже голову включай, для общества ты теперь отморозок, попутавший берега, главарь банды, поэтому и действовать должен как бандит, а не как…
— Как кто?
— Не как мальчишка, который верит в справедливость! Пионер херов! — рявкнул он, ударив кулаком по столу. Бутылка подпрыгнула, звонко ударившись о стаканы.



Глава 23

В дверь позвонили, Бондарь открыл и посторонился, это был доктор. Лет сорока, невысокий, в болоньевой куртке и шапке с помпоном. Он снял очки в роговой оправе, протер их платком который достал из кармана, и сразу стал похож на школьного учителя — строгого, но уставшего от вечного бардака в классе.
— Где пациент? — спросил он, даже не поздоровавшись. Голос — сухой и нетерпеливый.
Бондарь кивнул на диван. Круглый лежал, вцепившись в подлокотник, лицо серое, на лбу испарина. Простыня под ним уже пропиталась темно-бордовым, и я подумал, что диван, наверное, придется менять.
— Пациента раздеть до пояса, — сняв куртку, доктор положил на стол отделанный потрескавшейся кожей чемоданчик, открыл его. Внутри блеснули щипцы, скальпель, какие-то бутылки. — И свету добавьте.
Выполняя просьбу-приказ, Шухер взял на тумбе у окна настольную лампу с зеленым абажуром, и поставил её на столик возле дивана. Провод был перемотан изолентой, но когда вилка воткнулась в розетку, лампа зажглась, отбрасывая пятнистую тень на потолок.
— Спирт есть? — спросил доктор.
— Нет, только немного водки и самогон. — ответил Бондарь, стоя в дверях.
Доктор вздохнул, достал шприц, и отламывая носик у ампулы, сказал.
— Мне тащи водку, а самогон ему зальёте.
— А что, обезболивающего нет?
— Мало. Придется потерпеть. — ответил доктор, всаживая Круглому в плечо толстую иглу.
Тот застонал.
— Терпи казак, атаманом будешь… — успокоил доктор, и обращаясь к нам, добавил, — самогону напьётся, дайте ему палку какую-нибудь, чтобы зубы не сломал, — и дождавшись когда Бондарь притащит остатки «пшеничной», принялся за дезинфекцию инструмента.
Я отвернулся, а потом, не дожидаясь начала операции, вообще ушел на кухню. Хоть и привык, но вида крови не люблю. Долго, правда отсидеться не удалось.
— Пионер! — заорал Шухер, — помогай держать!
Пришлось вернутся в самый разгар действа.
Кровь сочилась из дыры под ключицей, судя по разрезу, пуля засела где-то глубоко. Доктор ковырял щипцами, и каждый раз, когда металл цеплял плоть, Круглый выл, кусая палку.
— Держите крепче! — рявкнул доктор, когда Круглый рванулся, выгибаясь не хуже заправского гимнаста.
— Блядь, да сколько можно⁈ — заорал тот.
Щипцы звякнули о что-то твердое. Доктор вытащил пулю — крошечный кусочек свинца, будто горошина из рогатки. Бросил её в жестяную миску, где она глухо стукнула, оставляя кровавый след.
— Готово, — выдохнул он, протирая лоб рукавом.
Круглый уже не кричал. Глаза закатились, губы синие. Доктор наложил повязку, замотал бинтами, словно мумию.
— Жить будет? — спросил Бондарь, закуривая.
— Если не сдохнет от вашего самогона, то да, будет, — доктор снова протер очки, собрал инструменты. — Два дня не двигаться. И смените ему простыни, а то точно сдохнет, только от вони.
И только он это сказал, как по комнате «поплыл» запах, Круглый обоссался.
Через минуту доктор ушел, резко хлопнув дверью. Бондарь взял бутылку, и молча вылил остатки себе в рот.
Мы прошли на кухню.
— И что теперь? — Шухер швырнул на стол пачку «Стюардессы», отчего зазвенела жестяная пепельница.
Бондарь, прислонившись к холодильнику с облупившейся эмалью, достал складной нож и начал чистить ногти. Лезвие ловило свет, рисуя на стене дрожащий блик:
— Пока ничего, ждём. Я у корешей поспрашиваю, может нароют кто это вас встретил так горячо…
Шухер резко обернулся, зацепив локтем чашку с остатками чая. Бурый круг расползся по столешнице:
— А нам-то что делать, Дим?
— Поедем к Лехе, узнаем как пацаны добрались.
— А Круглый?
— Полежит пока, Бондарь присмотрит. Правда ведь?
Бондарь фыркнул, с силой щёлкнув ножом:
— Я те что, сиделка?
— Ну значит найди того кто присмотрит, если сам не желаешь.
Он лишь махнул рукой. С его-то связями найти санитара проще, чем папиросу скурить. Эта бутафорская злость — чисто для Шухера, чтоб не думал, что всё как по маслу.
Покинув квартиру, вскоре мы уже садились в припаркованную во дворе девятку. Мотор ожил на втором повороте ключа, выплевывая сизый дым из выхлопной трубы. Сегодня не холодно, поэтому греть особо не стал, дождался когда чуть тепленьким подует, так чтобы стекла не сильно потели, и развернувшись, выехал со двора.
— Вопрос можно? — Шухер прикурил, прикрывая ладонью дрогнувшее пламя. Сигарета вспыхнула, осветив его впалые щеки.
— Валяй.
— Что это было?
Я придержал машину перед выбоиной, чувствуя, как ремень безопасности впивается в плечо:
— В смысле?
— Мне Соня рассказал, как ты с пулеметчиком на чердаке разобрался. Да и потом, отойти нам дал. Даже мы, прошедшие через мясорубку, в ступоре были. А тут пацан сопливый… — он резко вдохнул дым, добавляя, — ты только не обижайся.
Стеклоочистители заскрежетали, сдирая с ветрового стекла застывший лед.
— Первый раз — слепая удача. Отвлечь их от вас — другого выхода не было. Да и везение…
— Ну-ну… — Шухер швырнул окурок в приоткрытое окно, и до самого конца пути смотрел на мелькающие желтыми огнями пятиэтажки, будто искал в них ответ.
Ехали, правда, недолго, и вскоре, поставив машину напротив входа в обиталище афганцев, ёжась — а с заходом солнца похолодало, спустились в подвал.
Внизу грохотало: музыка, лязг блинов, стон турников, прерывистое дыхание. Воздух гудел от тестостерона и дешевого одеколона. Парни в растянутых майках синхронно повернули головы, узнав наши тени на пороге.
Мы поздоровались, и не задерживаясь, двинулись в кандейку к Лехе.
Открыв дверь, я поморщился. Накурено было так, что хоть топор вешай. Народу тоже битком, и в центре два героя, Соня с Михой. Судя по довольным рожам, делятся впечатлениями.
Заметив меня, Леха шагнул навстречу, прикрыв за собой дверь.
— Дим! — Его шрам от уха до подбородка вспыхнул багровой полосой, словно живой нерв: — Что с Круглым⁈
— Пулю вынули. Зашили. Отходит пока, вину осознает.
— Вину?
— А тебе твои орлы не сказали?
— Не сказали что?
— Как он пулю поймал? Как приказа ослушался?
— Говорили что-то, но так, не углубляясь.
— Значит сам углубись, очухается, разберись, накажи его.
— Наказать? За что?
— Лех, ты меня вообще слышишь? Он приказ нарушил, группу подвёл, еще б немного, и мы бы там все остались. Догоняешь?
Леха посмотрел пристально, так что шрам на щеке ещё сильнее побагровел и задёргался, — у него бывает такое когда он нервничает, или злится. И кивнул, выдавив из себя с неохотой.
— Ладно, разберусь.
— Вот-вот, разберись Лех, и на будущее, если что, мне такие идиоты не нужны. Соня, красавчик, адекватный, Миха тоже не дурак, и не из пугливых, а этот просто на голову больной.
Леха кивнул ещё раз, мы пожали друг другу руки и я двинулся к выходу.
Вышел, — на улице совсем похолодало, хотя может быть так казалось после натопленного подвала. Но в любом случае градусов двадцать есть, да ещё и с ветром.
Дошел до машины, открыл, сел за руль и посидев немного в тишине, завёл двигатель. Думать не хотелось, хотелось газировки из автомата, бутерброд с колбасой за два девяносто, и чтобы единственной проблемой была добыча бензина для мотоцикла.
Посидел, помечтал, воткнул передачу, и дальше всё как обычно: на дорогах — колеи от грузовиков, все чаще встречаются разбитые фонари, перевернутые мусорки на проспекте, и разлетающиеся от ветра пластиковые пакеты — символы новой эпохи.
За то что нас найдут, я не переживал. Те кто меня видел, мертвы, парни же вообще не светились. Машины мы оставили на задах, погони не было. Камер, или чего-то подобного, на дорогах нет, а то что я рискну отжать Патринский бизнес, никому и в голову не придёт. Если на то пошло, я больше волновался за тех кто выследил нас с Шухером в том подвале, вот они точно знали кто мы, и где нас искать. Единственное чем я себя успокаивал в этой ситуации, тем что хотели бы, давно бы уже что-нибудь предприняли. А раз «молчат», значит не надо им этого.
Зайдя к Бондарю, я снял куртку и сразу прошёл на кухню, в комнате с Круглым кто-то был и мне не хотелось лишний раз светиться.
— Чай будешь? — спросил хозяин, когда его руки ровными движениями уже разливали напиток по стаканам. Мой внезапный визит не заставил его даже моргнуть — будто ждал.
Я кивнул.
— Задача должна быть выполнена, — сказал он глухим голосом, ставя передо мной стакан. Пар поднимался спиралью, растворяясь в свете голой лампочки.
— Интересно, как? — я придвинул стул, усаживаясь. — Те кого мы ищем, наверняка уже всё выложили. Если их и найдут — то весной, когда растает лёд в карьере.
Бондарь потянулся за папиросой, достал, помял ее, и неторопливо закурил.
— Их там не было — сказал он.
— И еще. Засаду организовали не вояки. Тот, с кого ты жетон снял, — бывший водила из учебного центра. Спортзал на базе посещал, вот и связи.
— Тогда откуда оружие? — я отхлебнул из стакана, наблюдая, как тень от сигаретного дыма пляшет на обоях.
— Да всё оттуда же, ты же знаешь, какое сейчас время: за пару бутылок «Арарата» любой прапор не то что пулемет, — танк продаст!
Если это действительно так, а у меня не было оснований не верить Бондарю, становится понятно почему мне удалось настолько легко справиться, будь они на самом деле из ГРУ, вряд-ли бы так вышло. Я, конечно, тоже не пальцем деланный, но против слаженной группы спецназеров точно бы не потянул.
— Что дальше? — спросил я, глядя через стекло как ветром раскачивает фонарь напротив подъезда.
— Доводим до конца. — Бондарь затушил папиросу. — Или боишься?
Я не боялся, о чём и сообщил. Он же клятвенно пообещал что в этот раз сам пойдет со мной, и сам всё проконтролирует. Дело — как он выразился, плёвое. Есть один бывший профилакторий на окраине, там держат тех кто нам нужен. Надо просто прийти туда, и забрать этих людей.
Охраны немного, так что сложностей никаких не предвидится, делов на полчаса, не больше.
— Поднимай своих ребят, выдвигаемся рано утром. — сказал он.
— Интересный ты какой, а с оружием что? У нас ни патронов, ни пушек толком.
— За это не переживай, пойдем с полной выкладкой, под спецназ косить будем.
То что я принял за сарказм, оказалось правдой. Десять комплектов формы, шлемы, бронежилеты, автоматы, ящик с гранатами и даже три рации ждали нас в кунге шестьдесят шестого газона, за рулём которого был сам Бондарь.
— Ну что шеф, — обратился он ко мне, стоя у кунга, — как заказывали!
Играя свою роль, я важно кивнул.
Переодевались на ходу, шишига транспорт медленный, ехать далеко, поэтому особенно и не торопились.
— Мне броник не нужен, толку чуть, а тяжёлый как падла! — возмутился один из бойцов с позывным Бульба. Небольшого росточка, широкий как шкаф, парень этот был откуда-то с Украины, и говорил мешая и коверкая слова.
— Не выпендривайся, одевай! — рыкнул на него Леха.
— Надевай, — поправил Соня, проверяя магазин. Его и так уважали, но после вчерашней заварухи он ещё прибавил в авторитете, и теперь на многих своих товарищей поглядывал свысока.
— Неважно. — отмахнулся Лёха. — добавляя — проверьте всё тщательно, и смотрите, кто чудить будет, сам лично пристрелю!
Иногда говорят — всё не слава богу. Вот и наша «Шишига» заглохла в километре от цели. Не желая сдаваться, Бондарь крутил стартером, но двигатель оживать не хотел, и только чихая, выдыхал последнее тепло в колючий воздух. Я первым выпрыгнул из кунга, чувствуя, как мороз мгновенно холодит лицо.
— Все готовы? — спросил Леха, рассматривая столпившихся бойцов.
— Так точно… — нестройно отозвались парни.
— Оружие, гранаты, всё проверили?
Получив очередной утвердительный ответ, он поправил автомат на плече, и построил своих в шеренгу.
— Ну, с богом! — махнул рукой Бондарь, и мы двинулись прямо по дороге. Он впереди, я замыкающим. Толком ещё не рассвело, но ориентировались уже играючи.
Остановившись перед небольшой посадкой, рассредоточились.
Я достал бинокль, разглядывая объект, рядом встал Бондарь, в профиль, под капюшоном, напоминая какого-то персонажа из ужастиков. Соня, обмотанный серым шарфом до глаз, щёлкнул затвором АКСУ, буркнув что-то матерное про мороз. Подошли Шухер с Лехой, а Бондарь, пряча огонек папиросы в кулак, молча указал на двор: две «восьмёрки», УАЗ-буханка, и «Волга» с заиндевелыми стёклами. Значит, народа внутри достаточно.
— Окна первого этажа заколочены, вход через двойные двери. — не отрываясь от бинокля, озвучивал я. — Бондарь, Соня — правая сторона. Миха, Стас — левая. Остальные со мной.
Прошли через дырку в заборе, потом разделились.
Показав одному из парней своей группы остаться здесь, с остальными я двинулся дальше.
От забора до здания расстояние метров восемьдесят, снег не чищен, сугробы выше колена, ботинки проваливаются, идти пытаемся след в след, но получается не очень.
Добравшись до стены, останавливаемся, я выглядываю из-за угла — стараясь сообразить как лучше подойти к дверям, но тут где-то справа раздается автоматная очередь, потом ещё одна, и вскоре начинается полноценный стрелковый бой.
— Давай в окно! — кричу парням, и вырвав сразу две доски, бью прикладом стекло.
Лезу первым, опираясь на руки парней.
— Чисто! — ору, помогая влезть Шухеру.
Помещение в котором мы оказались, небольшое, и судя по составленным стопкой тазам, что-то хозяйственное.
Не дожидаясь когда переберутся остальные, осторожно открываю дверь и вываливаюсь в коридор.
— Чисто!
Коридор узкий, пахнет сыростью и сигаретным дымом. Пригнувшись, движемся к лестнице. За спиной хрипло дышит Шухер. Впереди дверь приоткрыта, из щели падает луч света.
— Гранату! — шиплю через плечо.
Шухер швыряет эф-ку в проем. Грохот, визг осколков по штукатурке. Врываемся следом. Комната с ободранными обоями, за баррикадой из перевернутых столов — двое. Один с перекошенным лицом тянет ствол в нашу сторону. Короткая очередь, он оседает, второй, раненый осколками гранаты, бросает Стечкина, зажимая окровавленное плечо.
— Живой! — ору Шухеру, указывая на пленного, предполагая что его нужно связать, но ввалившийся в комнату Бульба, всаживает тому короткую очередь в три патрона.
Хочу спросить — нахрена, но только машу рукой.
Идем дальше, до лестницы на второй этаж. Суюсь, и еле успеваю отпрыгнуть, сверху поливают из автомата. Пули крошат бетон над головами. Шухер, прижимаясь к стене, швыряет вверх еще одну эф-ку. Взрыв, вопль. В дыму лезем по ступеням, спотыкаясь о тело с развороченным животом.
— Там еще один! — кричит вырвавшийся вперед Леха, но его голос обрывает очередь из-за угла. Он падает, хватаясь за бедро. Бульба матерится и тащит его в нишу к лестнице.
В коридоре грохочут выстрелы, и спустя мгновение доносится крик,
— Свои! Не стрелять! — это с другой стороны подошёл Бондарь.
Не глядя, пробегаю дальше, вижу дверь, и с ходу вышибив её ногой, готовлюсь стрелять, но в последний момент убираю палец со спускового крючка.
Мужик, прикрученный проволокой к батарее, зажмурился, и выставив вперед дрожащие ладони, бормотал чтобы его не убивали. Но я бы и так не стал стрелять, потому что это был тот самый заложник, ради которого и затевалась операция. Видок у него, конечно, так себе, но я его узнал, видел с Патриным в ресторане пару раз. Имени только не запомнил.
— Где второй? — рявкнул я, пригибаясь к окну. Стекло было разбито, и морозный воздух выедал дым, обнажая детали: следы побоев на лице заложника, рваную рубаху, синяки на шее.
— В подвале! — голос сорвался на визг. — Держали нас там… меня перевели сюда час назад!
Шухер ввалился в комнату, запыхавшийся. Его щека была рассечена осколком, кровь стекала на воротник.



Глава 24

Спуск в подвал оказался узким бетонным коридором со склизкими ступенями. Фонарь выхватил из темноты паутину проводов, свисающих с потолка, и лужи на полу. Где-то капало, эхо разносило звук, как удары метронома. Воздух был спёртым, пропитанным запахом плесени и земли. Каждый шаг отдавался глухим гулом, будто под ногами — пустота.
Осторожно прошёл дальше, цепляясь рукой за сырую стену, пока не наткнулся на железную дверь с висячим замком. Ржавые петли блестели свеженьким маслом. Из-за неё донёсся приглушённый стон.
Покрутив фонариком, заметил в дальнем углу обрезок толстой арматуры. Вставил между петлями и дужкой замка, упёрся ногой, навалившись всем телом. Мышцы спины свело от напряжения. Замок заскрипел, но сдался, с глухим лязгом рухнув на пол.
Можно было попытаться стрельнуть по замку, но дело это ненадежное и не благодарное. Мало того что шанс попасть куда надо невелик, так ещё и рикошет схлопотать можно.
Приоткрыл скрипучую дверь, осветив лучом помещение. Мужик, привязанный проволокой к канализационной трубе, зажмурился, отворачивая лицо от света. Его левая щека была распухшей, с сине-жёлтым кровоподтёком, губа рассечена. Рубашка превратилась в лохмотья, на груди — следы ожогов от сигарет. Живой, но едва.
— Тихо, — буркнул я, перерезая проволоку ножом. Лезвие скользнуло по металлу, оставив зазубрину.
Освободив, вывел пленника наверх, держа под локоть. Его ноги подкашивались, с трудом волочась по бетону.
Бондарь встретил нас у выхода, прислонившись к стене. Лицо под капюшоном было серым, как пепел. Правая рука висела плетью.
— Зачистили? — спросил я, переводя дыхание.
Он кивнул, резко, будто отдавая честь:
— Надо уходить. У нас минут десять, не больше.
— Потери?
Бондарь поморщился, разминая повисшую руку:
— Двое двести, трое триста.
— А у этих?
— Полным составом.
— Пленных нет?
— Нет, слава богу.
— Что с рукой?
— Да приземлился неудачно, ушиб сильно, пройдет…
Транспортом эвакуации выбрали Волгу и «буханку», которая уже урчала двигателем, выплевывая из выхлопной трубы сизый дым.
— Кто? — тихо спросил я у Шухера, обрадовавшись уже тому что тот жив.
Он швырнул окурок в сугроб, не глядя:
— Леха и Стас.
Война без потерь не бывает, но то что случилось, снова выбивалось из бондаревских расчётов.
И ладно бы кто-нибудь другой «задвухсотился», но Лёха? Его тело сейчас лежало на крыльце, ноги торчали неестественно прямо, будто натянутые струны. Как теперь с парнями быть? Послушают они меня, или за глаза начнут шептаться?
Загрузились как селёдки в бочку. Металлический кузов «буханки» звенел от ударов сапог по обледеневшему полу. Леху со Стасом уложили на брезент, сами рассредоточились по периметру. Мотор ревел, выкручиваясь на максимум, но машина еле ползла по занесенному проселку. Снежная крупа била в лобовое стекло, превращая дорогу в молочную пелену. Видимость упала до двух метров — только белая стена и желтые пятна фар.
Бондарю, правда, это ничуть не мешало, он, не выпуская изо рта папиросу, уверенно крутил баранку.
Только отъехали, следующая в кильватере Волга застряла. Пришлось брать на буксир, проковырялись минут пять.
Примерно через час добрались до цели, которой оказался оказался дом на окраине. Обычный такой, отделанный штакетником, с металлической крышей и покосившимися ставнями. Выгрузились, спотыкаясь о сугробы. Раненых занесли в комнату с печкой — там уже ждал доктор, раскладывая инструменты на застеленном газетой столе. Заложников затолкали в чулан с земляным полом. Запах плесени ударил в нос, когда я толкнул дверь плечом.
— Мы же их вроде освободили? — спросил я Бондаря, вытирая ладонью иней с ресниц.
Он стряхнул снег с плеч, похлопал себя по карманам.
— Захватили. Так правильнее.
— То есть для них ничего не поменялось?
— Угадал.
Я представлял этот момент иначе: благодарные жертвы, поток информации. Вместо этого — перекошенные от страха лица, вонь немытого тела.
— Почему их там не грохнули, как считаешь?
— Не рассказали, значит, то, что от них хотели.
— Правильно. И с чего ты взял, что они нам так просто сдадут все расклады?
Его слова повисли в воздухе, как дым от папиросы. Действительно — с чего? На «подвальном» не осталось живого места: синяки, кровоподтёки, ожоги на груди, вырванные ногти на пальцах, ноги изрезаны так, будто резали ветчину.
— И что, мы их теперь тоже резать будем?
— Нет, — мотнул головой Бондарь, доставая из кармана пачку «Казбека». — Сам же видишь — бестолковое занятие.
— Тогда как?
— Не парься. Доктор освободится — займёмся.
Когда Бондарь упомянул доктора, мне и в голову не могло прийти в каком ключе. Думал, может осмотреть их хочет, всё же не слабо мужикам досталось. Но реальность оказалась иной, ни о каком осмотре и тем более о лечении, речи не шло, доктор раскрыл свой чемоданчик, и вытащил оттуда шприц.
— Что это? — заложник съежился, прижимаясь к стене.
— Сыворотка правды, — просто ответил Бондарь, и насладившись произведенным эффектом, добавил, — после укола ты расслабишься, и выложить нам всё как миленький…
— Вы врете! Такое только у чекистов…
Бондарь усмехнулся, и достав из нагрудного кармана удостоверение, ткнул им под нос заложнику.
— Единственная проблема, после этого укола не факт что ты останешься тем кем был. Штуковина капризная, чтобы без последствий обошлось, надо анализы всякие делать, дозу рассчитывать, а нам некогда, поэтому извини, тут уж как повезет.
Доктор наполнил шприц, щёлкнув по ампуле:
— Закатайте рукав.
Заложник забился в угол, задевая плечом керосиновую лампу. Тень заплясала по стенам:
— Не надо! Я скажу! Чего вы хотите⁈
— А то ты не знаешь, — усмехнулся Бондарь.
Дальше я смотреть не стал, мне эта информация ни к чему, и чтобы немного развеяться, вышел на крыльцо, где уже курили Шухер и Соня, пряча лица в воротники.
— И что теперь? — спросил Соня, швыряя окурок в сугроб.
— Пока торчим здесь. Потом — по домам.
— А Леха?
— А что Леха?
— Ну как… — Соня сглотнул, глядя на заснеженный двор.
Я никогда не знал что говорить в таких случаях, вот и сейчас ничего путного в голову не приходило.
— У него семья была?
— Отец вроде…
Я мотнул головой, избегая его взгляда:
— Поможем, и с похоронами, и так…
Соня отвернулся.
— Войну прошел, а тут, в мирное время… он же кадровый был, его по ранению списали… Как же так?
— Это жизнь, да и не такая уж она мирная…
Разговор не клеился. Шухер молча курил, Соня теребил затвор АКСУ. Я чувствовал их немой укор, будто виноват в том, что пуля нашла именно Леху, а не меня. Сказать что на месте Лехи и Стаса мог оказаться любой, но не повезло им, бывает? Или про то что они не за спасибо сюда пришли, а за красивые американские бумажки?
Спас положение Бондарь. Он вкатил в комнату ящик армянского коньяка, грохнув им об стол. Этикетки облезлые, пробки засохшие — видимо, «трофей» из чьего-то подвала.
— Хлеба нет, — бросил он, выкладывая банки с горбушей и копченую колбасу, свежую, ещё пахнущую дымом.
— Первую — не чокаясь.
Коньяк обжег горло, оставив привкус жженого сахара. Парни крякали одобрительно, я же еле сдержал кашель.
Говорили обрывками. Вспоминали, как Леха на спор выпил бутылку водки за минуту. Как Стас вынес раненого из-под обстрела в ущелье под Кандагаром. Потом из угла достали гитару с перемотанным изолентой грифом. Расстроенная, она безбожно фальшивила, но сейчас это было не важно.
Цой, Высоцкий, Любе — пальцы сами вспомнили аккорды. «Группа крови» звучала горько, обжигая как спирт на пустой желудок. Пели все вместе, хрипло, не попадая в ноты. Часа через три Бондарь перехватил гитару, затянув блатную «Мурку». Его голос, сиплый от папирос, сливался со скрипом печной заслонки.
К полуночи коньяк закончился. Спать разошлись, оставив на столе батарею бутылок, окурки, и пустые консервные банки.
Спали кто где: кто на полу, подстелив какие-то тряпки, кто на стульях, скрючившись. Мне досталась жесткая лавка у дальней стены, покрытая шершавым дерматином. Когда ложился, было всё равно — затуманенное алкоголем сознание не выказывало неудобства. Но к утру тело отозвалось ломотой в пояснице, а голова гудела, будто в неё вбили гвоздь.
— Рота, подъём! — рявкнул Бондарь, хлопая дверью. В отличие от нас, он выглядел свежим: выбрит, подтянут.
Но «рота» просыпаться не хотела. В ответ — стон, матерное бормотание, звон пустой бутылки, упавшей с табуретки. Шухер, свернувшись калачиком под окном, натянул кусок брезента на голову, как одеяло.
— Давай, поднимайся… — Бондарь шлепнул меня по плечу ладонью, пахнущей табаком. — Выглядишь как заправский алкоголик.
— А я и есть алкоголик… — выдавил я, протирая глаза. Веки слипались, будто их склеили смолой.
С трудом оторвавшись от лавки, побрел к умывальнику, вода в котором почему-то оказалась ледяной. Плеснул на лицо — дыхание перехватило от холода. Зубы сами собой застучали, зато мозги прояснились.
— Полечи головушку! — Бондарь выставил на стол початую бутылку самогона и остатки палки сервелата. Жир на колбасе застыл белыми разводами.
Рюмка с мутной жидкостью заставила поморщиться, но я выпил залпом. Спирт обжег пищевод, зато тепло разлилось по животу и стало чуть легче.
— Давай ещё по одной, для закрепления, — Бондарь подмигнул, наливая вторую.
Выпив, мы вышли на крыльцо. Рассвет бледнел на горизонте, окрашивая снег в сизые тона. Снег наконец кончился, ветер стих, но мороз всё ещё хватал за горло — минус двадцать, не меньше.
— Сейчас машина придет. Заберёшь парней — и на базу.
— Какую?
— Вас отвезут, не переживай. Он щёлкнул зажигалкой, прикуривая. — Там оклемаетесь, и к дому Патрина.
— Опять воевать?
— Нет. — Бондарь выпустил струю дыма, наблюдая, как она тает на морозе. — Там никого, кроме обслуги. Уборщица, повариха…
— Тогда зачем?
— Для статуса. Он ткнул пальцем в мою грудь. — Теперь у тебя все карты: деньги, связи, схемы поставок оружия, наркоты. Не облажайся.
— Раскололись?
— А то.
— Сыворотка правды помогла?
Бондарь фыркнул, сбрасывая пепел:
— Дим, ты бредишь? Какая сыворотка? Физраствор обычный. Хлорид натрия, вода дистиллированная.
— Ясно. А с этими что?
— Не твоя забота. Он бросил окурок в сугроб. — Думай о Патрине. Если через неделю не будешь на его месте — считай, мы все тут зря кровь проливали.
Где-то через час к дому, скрипя обледеневшими шинами, подкатила ещё одна «шишига». Кузов, выкрашенный в тускло-зелёный армейский цвет, был покрыт вмятинами и царапинами. Из выхлопной трубы валил густой дым, смешиваясь с морозным воздухом.
— Что с пацанами? Грузим? — спросил Соня, поправляя на плече ремень автомата. Его голос звучал глухо, а сам он постоянно прятал глаза.
— Нет, — Бондарь стряхнул пепел с рукава. — Сразу в морг повезут. По документам — ДТП на трассе.
Он пообещал оформить всё «по-чистому», хотя в глазах парней читалось недоверие. На мой взгляд, прикопали бы в лесу — проще, быстрее. Но сейчас это выглядело бы предательством. Поэтому так.
Загрузились в кунг, где пахло бензином и замёрзшей грязью. Пока ехали, переоделись, оставшаяся в прошлой шишиге одежда каким-то непостижимым образом оказалась здесь.
— Откуда? — Шухер щурился, вертя в руках свитер. Его пальцы нервно теребили швы, будто искали подложку.
— Группа прикрытия позаботилась. — как мог объяснил я.
Он фыркнул, бросив на меня многозначительный взгляд.
Пока ехали, ни о чём больше не говорили. Соня сидел, уставившись в щербатый пол кунга. Шухер навалился на фанерную перегородку, дремал, подрагивая веком на каждом ухабе. Бульба усилено ковырялся в носу, и что-то бормотал беззвучно, остальные дремали, на кочках наваливаясь друг на друга.
Ехали долго. «Шишига» кряхтела на ухабах, продираясь через заносы. Глушитель хлопал, выплёвывая клубы сизого дыма. То объезжали колонну грузовиков, то ползли по колее, цепляясь мостами за наледь.
Обещанная база — дом на окраине, только теперь с южной стороны, оказался крепким: кирпичные стены, черепичная крыша с ледяными сосульками, кованый забор, обвитый засохшим плющем. Внутри пахло свежей побелкой и старыми книгами. Три комнаты, не считая кухню: гостиная, спальня и кабинет. По центру гостиной длинный овальный стол, напротив сервант с хрустальными рюмками, пыльными от времени. На стене — ковёр с оленями, под ним — диван в чехлах, обитый колючим дерматином. В углу стоял лакированный буфет, на этажерке — радиоприёмник «Океан» и настольные часы с маятником. В кабинете — письменный стол с зелёным сукном, пепельницей в виде медведя и потёртым кожаным креслом. В спальне обои в горошек, двуспальная кровать с горой подушек, пуфик на колесиках, две книжных полки и массивное трюмо на три зеркала.
Появившийся словно из ниоткуда молчаливый хозяин — дед весьма преклонных лет, быстро организовал на стол.
Скромно, но зато много и сытно: Два чугунка с дымящейся картошкой, эмалированный таз квашеной капусты, сковорода тушёнки с луком. Рядом — банка с солёными огурцами, миска топлёного сала, нарезанная копчёная колбаса на газетной подложке. В центре — жестяной чайник с заваркой и эмалированная кружка сахара-песка. Хлеб в огромном количестве навален пирамидой на подносе.
Ели молча, ложки звякали по железу. Кто-то чавкал, вытирая губы рукавом, кто-то сопел как паровоз, кто-то рыгал без стеснения, — в общем, парни чувствовали себя как дома.
Разговоры сводились к обрывкам:
— В Афгане такую тушёнку давали…
— У нас в части повар воровал…
— Светка вкуснее готовит…
Через полчаса стол опустел. Кто-то закурил, кто-то потянулся к кроватям. Спальных мест хватало: диван в гостиной, кровать в спальне, еще один диван в кабинете, и даже пара раскладушек на кухне. Дед раздал одеяла, пахнущие нафталином.
— В три подъём, — бросил он, прикрывая за собой двери.
Вставали в этот раз бодро, создав очередь возле жестяного умывальника на кухне. Соня, поднявшийся сразу после меня, шумно плескался, разбрызгивая капли по засаленным обоям.
— Давай заканчивай, кашалот епть… — беззлобно поторапливали его.
Умывшись, доели остатки со стола: остывшую картошку, слипшуюся в комья, немного капусты. Хлебные корки жевали молча, запивая чаем из жестяных кружек. Потом снова погрузились в тот же кунг. Водила, мужичок в промасленной телогрейке, даже из кабины не вышел — лишь коротко газанул, выпустив клуб чёрного дыма из выхлопной трубы.
На подъезде приготовились, собрались. Бондарь хоть и заверил что всё нормально будет, мне уже в это не верилось. Он так и в первый раз говорил, и во второй, а в итоге два трупа.
Но, обошлось. Обшмонав дом от погреба до чердака, нашли лишь двух тёток пенсионного возраста. Одна, в платке с ромашками, бросила взгляд поверх очков:
— Вам кого?
— Двое на вход, двое со двора. — бросил я парням, игнорируя её.
Через два часа подъехал Бондарь, влетев в дом как ураган. Снег таял на его шапке-ушанке, оставляя мокрые пятна на полушубке.
— Вот, полюбуйся! — швырнул на стол стопку тетрадей в потёртых клеёнчатых переплётах.
Взяв первую, я раскрыл ее, но ничего полезного не увидел. Цифры в столбиках, сокращённые буквенные обозначения, даты.
— Что это?
— График поставок. Килограммы, не граммы! — Бондарь тыкал грязным ногтем в строки. За неделю — тонны дряни!
— Сечешь какие объёмы?
Если всё так, выходит что за неделю через Патрина проходило больше сотни килограмм только героина (если буква Г над столбиком это на самом деле героин), столько же кокса, и почти тонна чего-то подписанного буквой У.
— Сильно, — выдавил я, чувствуя, как холодеют кончики пальцев.
— Да не то слово! — Бондарь размахивал руками, будто дирижируя невидимым оркестром. — Это же целая империя!
— И что? Брать курьеров на передаче?
— Нет! — Он ударил кулаком по столу, заставив подпрыгнуть кружку. — Забирать всё! Контакты азиатских поставщиков, схемы перевовок, точки сбыта — у нас теперь все нитки!
— По наркоте? — спросил я, глядя на его раскрасневшееся лицо.
— По ней тоже! — Бондарь листал тетрадь, как священную книгу. — Ты представляешь, какие это деньги?
— Представляю, — кивнул я, глотая ком в горле. — Но слабо.



Глава 25

И я действительно слабо представлял, в какую историю ввязался. Да, понимал, что дело пахнет большими деньгами, но масштабы были словно из кино — мозг отказывался складывать цифры в реальную картину.
— Если всё так, то как мне с родителями быть? — спросил я, впиваясь взглядом в Бондаря. Он сидел развалясь в кресле, крутя в пальцах потёртую зажигалку.
— Не дёргайся. — Бондарь щёлкнул огоньком, закуривая. — Их на служебную дачу отвезли. Дом как крепость: решётки, сигнализация, два наших парня с автоматами во дворе. Спи спокойно.
— А мастерская? — не отступал я, замечая, как он невольно коснулся кобуры под пиджаком.
— Туда не сунутся. — Выдохнул он дым в потолок, рисуя кольца. — Но на всякий… поставили пару орлов. Если что — отобьются.
Тяжесть в груди не уходила. Я провёл ладонью по столу, ощущая шершавость дерева под пальцами:
— А мне-то что делать?
Бондарь оживился, шлёпнув тетрадью по столу. Обложка хлопнула, подняв облачко пыли.
— Как что? Бери эти летописи — ткнул он в пачку тетрадей, — и в бой! Покой нам только снится! — Его усы дёрнулись в ухмылке, обнажив жёлтый клык.
— Но как? Даже если техническую сторону отбросить, ту же алкашку, не говоря уже о чем-то другом, закупать надо, а где денег взять столько? Из той суммы что выделил Лосев, почти ничего не осталось, а мне ещё парней хоронить, да и семьям их помочь обещал…
— Не дрейфь, говорю же, раскололись оба наших красавца, вот смотри.
С этими словами Бондарь поднялся со своего места, подошёл к стене, снял картину с конями, и потянул за гвоздь на котором она висела.
Тишину разрезал щелчок. В камине что-то звякнуло, будто упала заслонка.
— Не понял, — пробормотал я, вставая.
— Терпение, — Бондарь засучил рукав, полез рукой в чрево камина. Сажа осыпалась чёрными хлопьями на паркет. — Ага, вот ты где…
Со скипом вытащил присыпанный сажей и пылью металлический ящик. Поставил на стол с глухим стуком.
— Ну как? — Откинул он крышку.
— Нормально… — заглянул я внутрь. — Это сколько же здесь? — ящик был плотно набит пачками долларов.
— Много! Штук сто, не меньше, — похлопал он по деньгам, словно гладя собаку. — Хватит на старт?
Точных данных у меня не было, но сопоставляя то что было известно по реализации, мог предположить что такого количества хватит не на одну закупку. Правда как я буду это делать, представлял очень слабо.
— Тебе нужно встретиться с поставщиком, его координаты есть, это начальник какого-то отдела нашего винно-водочного, и популярно объяснить с кем он теперь будет работать.
— Не понял. Патрин же из Польши товар возил? Причём тут наш завод?
— С чего ты взял что из Польши? Зачем ему это, если есть и ближе, и дешевле?
— Так дефицит же? — совсем запутался я.
— Поэтому и дефицит что почти всё налево уходит! — рассмеялся Бондарь.
— Кроме спирта, начни с палаток. Официально ты их забрать не сможешь, но пусть платят за «крышу». Сделай громко, чтоб все шептались: «Новый хозяин пришёл».
— А менты? Не закроют?
— Менты будут тебя носить на руках, — усмехнулся он. — Главное — без стрельбы. Нервируй конкурентов, а не милицию.
Когда он ушёл, я остался с ящиком. Открыл окно — ворвался запах угольного дыма, — соседи напротив топили печь. Где-то вдалеке гудел поезд. Взял ящик, высыпал содержимое на стол, пересчитал. Ровно сотня.
Как знал.
«А действительно ли Лосев с Бондарем чекисты? Да, организация серьезная, тут спору нет, но слишком уж размашисто всё, и в то же время просто. А народу сколько задействовано? Неужели им так интересен городок наш?», — подумал я, глядя на следы сажи на полу. — «Кто-то спрятал родителей, кто-то помог с шишигой, кто-то прибрал после налета. Целая армия теней за спиной».
Звёзд с неба я никогда не хватал, но и дураком себя не считал. Сидя в кабинете покойника, в его потертом кожаном кресле, я щурился от полосы света, пробивавшейся через щель в шторах. За окном хлопья снега прилипали к стеклу, медленно сползая вниз. Бондарь и Лосев могли хоть на ушах стоять — их снисходительные полуулыбки, похлопывания по плечу как мальчишке, только подстегивали. Я, конечно, подвигаюсь в нужном им направлении, но исключительно столько, сколько решу сам. А пока что я глотал информацию, как губка, но фильтровал каждое слово.
— Собери парней в зале к девяти. Базар есть, — вызвав Соню, бросил я. Он стоял в дверях, замерший, словно тень. Его камуфляжная куртка была запачкана грязью, на рукаве — темное пятно, похожее на кровь.
— Понял. Сделаю, — кивнул он, повернувшись так резко, что пол скрипнул под сапогами.
— И ещё… — остановил я его, когда он уже взялся за ручку двери. — Найди Миху. Пусть зайдёт через полчаса.
Соня молча кивнул, исчезнув за дверью с глухим щелчком замка.
Я развернул к себе стопку тетрадей. Переплёты некоторых поистрепались, листы пахли табаком и пылью. Открыл верхнюю, в черной обложке. На первой странице — столбцы цифр, подписи, сокращения. Листал, пока не наткнулся на список бригадиров, глядя на количество строк — каждая из которых обозначала бригаду, в очередной раз удивился размаху Патринской организации. Десятки фамилий, прозвищ, адресов. Своё имя — Иванов Дмитрий Аркадьевич — нашёл в конце. Рядом: «Новичок. Контроль — 3 нед.» Ниже — ещё трое с аналогичными пометками.
В нижнем ящике стола взял блокнот в кожаном переплёте. Страницы были чистыми, кроме первой — чьи-то каракули: «Склад № 4 — 20 ящ. 15.12». Рядом лежала ручка, тяжёлая, с позолотой. Прижал перо к бумаге, выводя фамилии с конца списка. Новые бригадиры. Молодые. Голодные. Те, кого легко можно перевербовать.
— Звал? — дверь распахнулась с грохотом. Миха ввалился в комнату, сбрасывая снег с куртки на ковёр. Лицо красное от мороза, на щеке — свежий синяк.
— Садись, — махнул я на стул, выдвигая ящик. Достал пачку стодолларовых купюр, перетянутую резинкой. — Вот. Раздай пацанам. По штуке на рыло.
Он взял деньги, посмотрел недоуменно.
— Сколько здесь?
— Восемь.
Брови его поползли вверх:
— Восемь? Нас шестеро…
— Долю Лехи и Стаса поделите. Похоронами займусь отдельно.
Миха замер, сжав купюры так, что костяшки побелели. Потом кивнул, сунув пачку во внутренний карман:
— Спасибо. Всё?
— Не всё. — Я протянул ему листок с фамилиями. — Тут список. Патринские бригадиры. Узнай про них. Кто, что, где… У тебя брат в ментуре, да?
Он напрягся, будто его ударили под дых. Глаза сузились:
— Откуда знаешь?
— Видел вас на днях у гастронома. Как близнецы.
— Ясно. Но ты не подумай…
— Я и не думаю, это даже хорошо что есть к кому обратиться, ты же поможешь?
— Ну…
— Не бесплатно разумеется, баксов двести твоему брату хватит?
— Да… Наверное…
— Вот и договорились, — я откинулся в кресле, наблюдая, как он выходит, хлопнув дверью.
Ну вот, теперь главное не ступить, довести дело до развязки. Не то чтобы я совсем не верил большому капитану и Бондарю, но что-то напрягало. Что-то мелкое, незначительное, но очень и очень важное. И самое главное, не знаю почему, но я был уверен что всё разрешится в самое ближайшее время. Два, может три дня, не больше.
А пока надо встретиться с тем человеком который поставлял бухло Патрину.
Имя есть, место работы тоже, остаётся доехать, найти, и поговорить.
Толпу собирать не стал, незачем, поехали вдвоем с Шухером.
Серые корпуса из силикатного кирпича, облезлые трубы, запах браги, смешанный с мазутом. У проходной стела с крашеными буквами: «Слава Труду!».
— Пропусков нет? — гаркнул престарелый вахтёр в стёганой фуфайке, разглядывая нас через запотевшее стекло.
Я помотал головой.
— Тогда извините, ребятки, не пущу, порядок такой! — развёл он руками.
В общем, пройти на территорию нам не дали, для этого нужен был пропуск, зато мы смогли лицезреть нашего героя на стенде «передовики производства».
Липатов Андрей Валентинович. Лет, если по фото, под сорок, брюнет, черты лица тонкие, нос крючком, глаза навыкате. Своеобразный, такого легко запомнить.
Вернувшись к пропускному столу, я спросил на вахте когда он обычно выходит.
— Три дня как в отпуске! — буркнул вахтёр, и странно замолчав, глазами показал куда-то за моей спиной.
Поворот головы — и я увидел его. Липатов шёл по промёрзшему асфальту, подняв воротник пальто. Шаг чёткий, будто отбивал строевой шаг.
— Андрей Валентинович, здравствуйте! — сделал я шаг наперерез, блокируя ему путь.
— Что вы хотели, молодой человек? — бросил он через плечо, так и не повернув головы. Пальцы нервно поправили очки.
— Поговорить, — не отставал я, вплотную пристроившись слева. Берцы звонко хлопали по льду в такт его шагам.
— Прием по личным вопросам — вторник с двух до пяти, — он резко остановился, доставая из кармана часы-луковицу. Цепочка брякнула о пуговицу пальто.
— Нет, вы не поняли, — перехватив его взгляд, надавил я, — Мне надо сейчас.
— Извините, молодой человек, я очень спешу, — отшатнулся он, смешно задергав носом, словно принюхиваясь.
— Я много времени не отниму, — приглушив голос, я наклонился к его уху. — Вы Патрина хорошо знали?
— Патрина? — губы искривились в подобии улыбки. — Не припомню…
— Это не важно, — перебил я, — Важно, что я теперь вместо него. И буду забирать те же объёмы.
Липатов замер, словно врос в асфальт.
— Пройдёмте ко мне в машину, чтоб не на холоде говорить. — предложил я, и когда он мотнул головой, чуть сдвинул куртку, показывая пистолет за поясом.
— Это не обсуждается, пойдёмте.
Липатов залез в салон, сгорбившись, будто пытаясь стать меньше. В машине он уткнулся в стекло, теребя портфель. Глаза упорно смотрели на заводские трубы, когда я завёл двигатель.
— Вы меня с кем-то путаете, молодой человек. Не знаю я никакого Патрина, и никогда ничего ему не поставлял. Да что там, я вообще никому ничего не поставлял! — внезапно замахал он руками.
— Ладно, вы не оставляете мне выбора, Андрей Валентинович. — стараясь оставаться спокойным, пожал я плечами, а когда он попытался выйти, аккуратно рубанул его ребром ладони по шее.
Тело обмякло. Шухер присвистнул, закуривая:
— Зачем так грубо? Можно было бы просто рот заклеить…
Ехали недолго, до пустыря за заводскими стенами. Остановив машину, я поменялся с Шухером местами, он вперед, я на заднее сиденье.
После нескольких пощёчин, Липатов очнулся.
— Всё ещё не хотите вспоминать, Андрей Валентинович? — спросил я, наклоняясь так близко, что почувствовал запах его одеколона.
Тот мотнул головой.
— А если я вам чего-нибудь отстрелю? — достав пистолет, я провёл дулом по виску «объекта», оставив белую полосу на красной от холода коже. — Не поможет памяти?
Шухер, сидящий за рулём, щёлкнул зажигалкой, поджигая сигарету. Оранжевый огонёк осветил в зеркале его усмешку.
— Не-не надо… — просипел Липатов, и капля пота скатилась с виска на воротник рубашки. Глаза округлились, в них явно читался испуг.
— Вариантов других нет, — перебил я, глядя, как он сглатывает ком в горле. — Либо работаешь со мной, либо ни с кем. Десять секунд. — Щёлкнул предохранителем, и звук заставил его дёрнуться.
Шухер выпустил дым в потолок, тыча пальцем в пятно на полу.
— На улицу его вытащи, а то опять салон отмывать… В прошлый раз замучился…
Но вытаскивать никого не пришлось, клиент сдался.
— Ловко ты его… — Шухер затянулся сигаретой, глядя в боковое зеркало на удаляющуюся фигуру Липатова. Мы только что высадили его у хрущёвки, где он, сутулясь, быстро скрылся в подъезде.
— А что тут такого? — Я переключил передачу, резко стартовав с места. — Чел замазан по самое не хочу. Сам видел — дрожал, как осиновый лист. Намёка хватило…
— Всё равно. Не каждый так сможет… — Шухер прикрыл глаза, откинувшись на сиденье.
— Да брось ты. Это уравнения второго порядка не каждый решит, а запугать лоха… Тут ума большого не надо.
Свернув с проезда Никельщиков на проспект Мира, я вжал педаль газа. Асфальт здесь был чистым, без сугробов и колдобин. Фонари отражались в накатанном на тротуаре льду, оставшемся после недавней оттепели. Впереди пыхтел грузовик с дровами, навстречу полз пустой «Икарус», похожий на гигантского светлячка. Сзади, звеня рельсами, ускорялся трамвай. Несмотря на вечер пятницы, машин было мало — редкие фары мелькали в темноте.
— Не рано? — Шухер посмотрел на часы.
— Сколько сейчас?
— Половина.
— Нормально. — Я свернул к знакомой двухэтажке с вывеской «Юбилейный». — Заедем в ресторан, возьмём жратвы, бухла… Пацанам на ужин.
Деньги, толстая пачка в кармане куртки, давали странную уверенность. Не те крохи, что копишь годами, а настоящая мощь — зелёные купюры, пахнущие типографской краской.
— Добрый вечер. Чего изволите? — Швейцар в потёртом фраке лениво приподнял бровь. Его лицо, обветренное и морщинистое, светилось фальшивой учтивостью.
— Халдея позови. — Я бросил взгляд на гардероб с засаленными шторами. Из кухни доносился звон посуды.
— Сей-час… — Он юркнул за тяжелую дверь с витражным стеклом.
Через минуту появился официант в белом переднике, испачканном соусом.
— Ящик нормального коньяка. Не той бурды, что в прошлый раз. — Я шлёпнул две сотки на стойку. — И хавчика — на двадцать человек. Чтобы мясо, овощи, нарезки всякие. От пуза.
— Как скажете-с… — Он ловко подхватил купюры, скрыв их в кармане.
Через пятнадцать минут два здоровенных молодца в черных фартуках грузили в багажник «девятки» ящик с бутылками и пакеты, от которых пахло копчёной колбасой и жареным мясом.
В зал приехали без пяти девять. Навьючились жратвой, и вниз.
Там нас уже ждали. На самом деле я не ожидал что будет так много народа. Обычно в зале человек десять, редко больше. Сейчас же «яблоку некуда упасть».
Передали ношу, вернулись забрали остальное. Мужики без слов всё поняли, тут же стащив «дежурные» парты, из которых организовали длинный стол.
Накрыли как смогли, использовав всю посуду какую нашли, мне показалось что даже стеклянные пепельницы, и через десять минут уже разливали коньяк по разнокалиберной таре.
— За Леху и Стаса… — Шухер поднял алюминиевую кружку. Голос его, обычно грубый, дрогнул. — Чтобы не зря…
Я сидел рядом, прислонившись к бетонной стене. Ждал возмущений, вопросов, требований. Вместо этого увидел десятки рук, тянущихся к еде, и глаза, горящие решимостью. Даже те, кто еще недавно роптал, сейчас молча наливали алкоголь.
— Деньги пахнут, — пробормотал Шухер, садясь рядом. — Вот и вся наука.

Еженедельник «Аргументы и Факты» № 9. 01/03/1991
ГОРЯЧАЯ ТЕМА. Все рухнет по плану
 НА пороге 1991 г. московское здравоохранение, а с ним и здоровье нескольких миллионов людей оказалось на грани катастрофы. По расчетам Главного медицинского управления Мосгорисполкома, для обеспечения населения города всеми видами бесплатной медицинской помощи на прежнем уровне бюджет городского здравоохранения по сравнению с 1990 г. должен вырасти в 2,5 раза. 
 Однако нынешний бюджет сформирован по «остаточному принципу» с дефицитом в 1 млрд. 203,8 млн. руб. Его анализ показывает, что увеличения ассигнований на 182,8 млн. руб. хватит только на выплату отчислений на соцстрах (в этом году они уже не 7%, а 26%) и на «старые долги» — прибавку к зарплате работникам медучреждений, обещанную еще несколько лет назад. На повышение зарплаты медикам денег не выделено. Ассигнования на хозяйственные расходы больниц не учитывают рост оптовых цен и тарифов на коммунальные услуги (электроэнергия — 29%, теплоэнергия — 60%, стирка белья — до 400%, транспорт — 50%, обслуживание холодильных установок — 200%) и подорожание продуктов. 
 Бюджет здравоохранения на 1991 г. был рассмотрен в Моссовете. Итог таков: в Москве нет средств и найти дополнительно на охрану здоровья москвичей 1,3 млрд. руб. невозможно. Есть варианты сокращения расходов, но они могут дать экономию лишь около 70 млн. руб., закрыть «дыры» в бюджете этим нельзя. Возможен перевод на платную основу некоторых видов медицинской помощи (косметология, оздоровительные центры), но полное разрушение системы бесплатной медицины при снижении уровня жизни недопустимо. 
 Когда говорят о том, кто же будет «хозяином» в Москве, союзное и республиканское руководство постоянно подчеркивает свое «доброе» отношение к нуждам столицы. Но когда встает вопрос о реальной помощи москвичам, — которые имеют несчастье жить в «двойной столице», то сразу выясняется, что все городские проблемы должны решать Мосгорисполком и Моссовет. Без целевого дополнительного финансирования здравоохранения из союзного и республиканского бюджетов в равных долях медицину Москвы невозможно сохранить даже на прежнем уровне. 
Если доведенные до последней черты 250 тыс. медиков Москвы объявят забастовку, вопрос о которой уже стоит в повестке дня, то последствия для города и всей страны будут непредсказуемыми. И. РЕПИН, зам. начальника Главного медицинского управления Мосгорисполкома, народный депутат Моссовета.



Глава 26

Когда коньяк закончился, отправили «гонцов» в ближайшую круглосуточную палатку — те вернулись с ящиком «Столичной», банками шпрот и палками копчёной колбасы, обёрнутыми в газету. Ассортимент скупили подчистую, даже взяли пару килограммов леденцов «Дюшес» — на закуску. Возлияния продолжились под треск старого магнитофона, игравшего кассету с Высоцким.
Стараясь сохранить ясность ума, я пытался отнекиваться, но каждый второй норовил выпить со мной, и высказаться. Руки то и дело хватали за плечи, подталкивая к столу:
— Ты мужик, Пионер! — хрипел тощий афганец с набитой на шее группой крови, обнимая так, что хрустели рёбра.
— Леха про тебя хорошо говорил… — шептал паренёк в рваном свитере, наливая стопку дрожащей рукой.
— Дай обниму, братишка! — рыдал здоровяк с перекошенным лицом, пахнущий дешёвым одеколоном.
С каждым приходилось пить — хоть глоток, но сделать. К полуночи пол зала уже лежало вповалку, кто-то храпел под скамейкой, кто-то блевал в угол. Я тоже не сдюжил, вырубился, уткнувшись лицом в чей-то ватник.
Проснулся от того, что язык прилип к нёбу, а виски ломило от боли. Свет висящей под потолком лампочки резал глаза, заставляя щуриться. Попытался встать — ноги почти не слушались. Вокруг валялись тела: кто-то спал, свернувшись калачиком на матах, кто-то сидел, уткнувшись головой в колени. Воздух густой — смесь перегара, пота и блевотины.
С трудом дополз до туалета. Ржавая раковина, заляпанная зубной пастой, показалась спасением. Сунул палец в банку с «Поморином» — зубной порошок горьким комком прилип к нёбу. Чистил зубы, давясь, пока не закружилась голова. В зеркале мелькнуло лицо с красными прожилками на белках — как у вампира.
Шухера нашёл в подсобке — он лежал на матах, укрывшись шинелью. Лицо зеленоватое, волосы всклокочены, на щеке — засохшая пена от рвоты.
— Вставай, — толкнул ногой.
— Отъеб… — застонал он, прикрывая глаза ладонью. — Дай помереть спокойно…
— Не выйдет. Дела ждут.
Он поднялся, как зомби, спотыкаясь о пустые бутылки. У раковины долго стоял, сгорбившись, плескал на лицо ледяную воду:
— Сколько ж мы выпили-то, а? — говорил сам с собой, сплёвывая жёлчь.
— Немного же взяли на такую толпу?
— А-а… Мы ж потом ещё в палатку катались… вот дураки…
Пока Шухер приходил в себя, я успел закипятить чайник, налил стакан кипятка, и принялся шарить по ящикам в поисках заварки или кофе.
Только нашел, как снаружи затарабанили в дверь, да так сильно, что притихший молоточек в моей голове застучал с удвоеной силой.
Отставив банку с чаем, я похлопал себя по карманам, вспоминая что где-то должен быть пистолет.
— Колян, ты пушку мою не видел?
Шухер не реагировал.
— Колян! — рявкнул я. — Ты пушку мою не видел?
Тот, сидя в углу с банкой тушёнки, лениво поднял голову. Его лицо, обветренное и покрытое щетиной, скривилось в усмешке:
— Видел. Вчера. Ты её пацанам вручил, когда за водярой гоняли.
Разбираться кому и зачем, не стал, вооружившись грифом от гантели, двинулся встречать гостей.
Но, зря переживал. Тревога была ложной, за дверью оказался Гусь.
— Здорова! — бросил он, сжимая мою руку в холодной ладони. — На нашу точку наехали…
— Кто? Когда? — перебил я, чувствуя, как похмельная вялость сменяется адреналином.
— Вечером вчера, почти ночью. Толика отмудохали в котлету, Славяну руку сломали, но он сбежать смог, а Нинку, хозяйку хазы, по кругу пустили.
— Нинку? — что-то крутилось в голове, но вспомнить не мог. Точек было много, и почти везде я договаривался сам, но Нинку не помнил.
— Ну да, маленькая такая, с веснушками!
— Кто наехал, известно?
— Не поверишь, свои, Малик Калиев со своей братвой, с «элеватора».
— А зачем? — задал я глупый вопрос.
— Ну как, узнали что Патрин всё, наследство делят теперь…
Не хотелось сегодня никуда дёргаться, но придётся. Если сразу не пресечь, завтра и все остальные в разнос пойдут. Проводив Гуся в кандейку, — где он тут же «ухлопал» мой кипяток, я коротко пересказал ситуацию Шухеру, а уже он, тем кто успел проснуться.
Собирались недолго, причём не взирая на жесточайшее похмелье, желающих поучаствовать оказалось хоть отбавляй. В итоге поехали впятером, больше в девятку не помещалось.
Кроме меня и Шухера с Гусем, вызвался Яша-Боян — двухметровая гора мышц в рваном пальто. Лицо обезображено оспой, руки размером с лопаты. С собой он взял монтировку — буркнув что-то про «рабочий инструмент». И Слава-Солдат — высокий, сухопарый, с лицом сумасшедшего ученого, и такими же привычками.
Долго искали мой пистолет, пока наконец кто-то случайно не наткнулся. Уже садясь в машину, Шухер достал АКСУ из багажника, и любовно прижимая к груди, уселся на переднее сиденье.
Ехали долго, дороги не чищены, за ночь снега нападало, поэтому сильно на педаль не жал, боясь воткнуться в какой-нибудь сугроб. А ещё в машине воняло. Окна хоть и открыли сразу как уселись, но перегар был настолько густым, что я боялся, — прикурит кто-нибудь, взлетим на воздух.
Но обошлось. Доехав до их основной точки, — скромного домика в переулке, кроме собаки на цепи, никого не застали.
— Значит в баре возле кинотеатра должны быть, частенько там торчат — предположил Гусь.
Доехали, осмотрелись. Утро, выходной день, народу на улице почти нет. Мальчишка пробежал мелкий, да тетка с коляской.
Пацанов брать не стал, сказал чтобы у двери ждали.
Зашел, сходу ловя ноздрями запах какой-то выпечки, жареного лука и хлорки. Утром здесь было пусто, кроме шестерых за дальним столом, во главе которого восседал Малик; грузный, с бычьей шеей и золотой цепью с медальоном на вспотевшей груди, он жевал яичницу, обмакивая хлеб в желток.
— Пионер? — Малик приподнял голову, и жирная капля стекла с вилки на майку. Глаза, узкие как щёлочки, сузились ещё сильнее.
— Нет, мама его. — Я упёрся руками в стол, намеренно повышая голос.
— Чё пришёл?
— Вчера мою точку разнесли. Хочу спросить — за шо?
Он фыркнул, швырнув вилку в тарелку:
— С хера ли твою?
— Потому что всё наследство Патрина теперь моё. Включая твой бизнес.
— Чего?
— Ты глухой, или не догоняешь?
— Чё?
— Ниче, ещё раз переспросишь, и я решу что ты совсем дебил!
Малик вскочил, опрокинув стул. Его расскачаное, но ожиревшее тело, двигалось медленно, как у медведя-панды. Правый кулак полетел в лицо — я отклонился, почувствовав ветер от удара.
— Подраться хочешь? — Я отступил к двери, — Давай выйдем, а то посуду побьёшь…
Он плюнул, развернулся и пошёл к выходу, демонстративно подставляя спину. Его люди потянулись следом, перешёптываясь.
Возле крыльца нас уже ждали.
— Ложись! — Шухер рывком пригнул Малика, вдавив его лицо в снег. Остальные, увидев стволы, замерли, как статуи.
— В общем так, Малик… — Я присел на корточки, подняв его за волосы. — Считай это первым и последним предупреждением. В следующий раз — сразу на кладбище. Усвоил?
Он кивнул, выплюнув комок снега. Губы посинели, но глаза всё ещё метали искры.
— Поднимите! — Яша дёрнул его за воротник, поставив на колени.
— Усвоил… — Малик прошипел, глядя в сторону.
— Отлично. С вас — по штуке моим ребятам и Нинке. Времени, до вечера, принесете туда же куда выручку таскали. Понятно? — гаркнул я, переводя взгляд на бойцов Малика.
Стоящие под стволами, они хоть и не рыпались, но трагичность ситуации явно не прочувствовали.
Переглянувшись с Яшей и Славой-солдатом, я чуть заметно кивнул.
Били сильно и больно. Монтировка врезалась в рёбра со сдавленным хрустом, словно ломали сырые ветки. Кулаки хрустели от ударов по челюстям. Кровь брызнула на заляпанную грязью плитку, смешавшись с окурками. Кто-то из маликовцев рухнул на колени, хрипя: «Хватит!» — но Слава лишь сплюнул густой слюной на его ботинок и всадил сапогом в живот. Звук был глухой, словно били мешок с мукой. Тело согнулось пополам, и из горла вырвался хриплый вой.
— Вечером жду бабло, не принесёте, хана вам! — уже уходя, бросил я, специально наступив на окровавленные пальцы лежащего. Хрустнуло.
До бывшего дома Патрина доехали быстро и без приключений. Там — а навстречу вышел Соня с автоматом наперевес, тоже ничего не случилось.
— Никто не заходил? — спросил я, но тот только рукой махнул.
— Никого, одни кукуем.
То что заинтересованные люди не интересовались жилищем почившего босса, уже радовало. Я хоть и оставил здесь четверых вооруженных парней, но всё равно беспокоился.
— Надо было жратвы купить, не подумал.
— Не надо, здесь такие запасы, месяц жить можно. — отмахнулся Соня. — А бухла столько, что и сказать страшно, весь погреб бутылками забит.
— Вы тут что, шмон устроили?
— Нет, что ты! Мы когда жратву искали, наткнулись, случайно, гадом буду!
Случайно или неслучайно, сейчас уже не важно. Надо было думать когда парней без еды оставил и свалил. На самом деле я хотел вернуться, но не сложилось, поездка пошла немного не по плану.
— И тут ещё это, мы кое-что другое нашли… — продолжил Соня, но мне это уже было не интересно.
— Брось оправдываться, Миха здесь? — прервал его я.
— Ага, уходил куда-то, сказал ты задание дал, и вот, пришел недавно.
— Ясно, скажи чтобы зашёл ко мне, и парней накорми, раз такой богатый.
Едва я успел расположится в кресле, в дверь коротко постучали и вошёл Миха.
— Попросил брата?
— Да, и даже уже есть первые результаты. Вот. — протянул он сложенный вчетверо лист бумаги. Сгибы были засалены, будто его перечитывали десяток раз.
— Так быстро? — удивился я.
С остальными подольше получится, но до конца следующей недели брат обещал управиться. — Он потёр ладонью щетину на подбородке, глядя в пол.
Следующая неделя, это долго, но делать нечего, других вариантов нет.
Доложив, Миха ушёл, а я остался корпеть над тетрадками. На самых старых страницы пожелтели от времени, а чернила расплылись, будто их мочил дождь. Некоторые строки были зачёркнуты красной ручкой, на полях — кривые цифры, похожие на детские каракули. Судя по датам, в них учёт и бухгалтерия за четыре года, так что работать мне с этими бумагами ещё долго. Ещё ладно бы понятно всё было — приход-расход, плюс-минус. Так ведь нет: мало того, что записи делал настоящий бухгалтер, так он ещё и шифровал, где мог, а где не мог, там сокращал так, что не разберёшься. «ТП-17», «КШ-45» — будто шифровки из детектива.
Можно было бы специалиста попросить разобраться, но где взять такого, котоому доверять можно? Спецов много, а вот с доверием, плохо всё.
К Бондарю обратиться? Тоже такой себе вариантик. Я не то чтобы не верил ему, но как-то побаивался, что ли. Он ведь даже когда улыбался, глаза оставались холодными, как у змеи. Ну и так, на уровне интуиции.
Задумавшись, сам не заметил, как закурил. Сигареты лежали на столе, «Мальборо», зажигалка там же, ну и как-то на автомате всё. Первая затяжка обожгла горло, зато в висках сразу отпустило. Не хотел ведь начинать, думал здоровье поберечь, но само как-то.
Очнулся, когда понял, что стою возле открытой форточки, и дымлю самозабвенно. Пальцы дрожали, а пепел падал на подоконник, смешиваясь с пылью. Снежинки залетали в комнату, тая на раскалённой сигарете. Причём что странно — никакого кашля, словно не в первый раз затянулся, а уже опытный курильщик.
Но стоило осознать, как тут же скрутило. Кашлял так, что чуть лёгкие не выплюнул. Слёзы выступили на глазах, а в груди заныло, будто туда вбили гвоздь. Пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.
Прокашлявшись, глянул в окно.
Нахохлившись, словно воробей, и опустив голову, Шухер вышел из калитки и направился в сторону остановки. Шаркая ногами по обледеневшему тротуару, он каждые пять шагов оглядывался через плечо, пряча лицо в воротник. И вроде бы ничего такого — может, за сигаретами пошёл, в той стороне ларек есть, — но что-то мне не понравилось в его поведении. Слишком нервно дёргался, слишком часто шарил глазами по сторонам.
Соня, Миха и Яша Баян сидели на диване в гостиной. Яша флегматично чистил ножом яблоко, длинные полоски кожуры падали на ковёр.
— Колян далеко пошёл? — спросил я.
— Не отчитывался, сказал, через час будет, — ответил Миха.
— Ясно. Тогда я тоже отъеду ненадолго, если что — никого не пускать.
Оделся и на улицу. Мороз сразу схватил за лицо, а снег радостно захрустел под ногами. Думал пешком за Шухером прогуляюсь, но испугался что не догоню, и решил на машине проехать.
Сел за руль, чуть прогрел и ходу. Двигатель урчал недовольно, но послушно рванул вперёд, весело пробуксовывая колесами на обледенелой колее. Успел как раз, когда Шухер в автобус садился — шестнадцатый, если правильно рассмотрел. Водитель захлопнул двери, автобус дёрнулся, выбрасывая клубы сизого выхлопа.
Проехав всего три остановки, он вышел, но никуда не пошёл, оставшись на месте. Стоял, кутаясь в потрёпанную куртку, и нервно поглядывал на часы.
Ждать пришлось недолго — буквально через пару минут подъехала «Нива» цвета грязного снега, с потёртым капотом и замазанными номерами. Шухер сел в неё, и машина поехала дальше.
Пропустив перед собой автобус и пару автомобилей, я двинулся следом. Руль холодел в руках, а сердце стучало в такт дворникам. На перекрёстке «Нива» резко свернула влево, не включив поворотник — классика.
Я не дернулся, проехав прямо, но на следующем перекрестке тоже свернул, и дал по газам. Дорога там одна, деваться им некуда, поэтому не переживал. Оказалось правильно, заметив вдалеке Ниву, повернул ещё раз, уже догадываясь куда она едет. Тот самое место куда меня отправлял Патрин с наркотой. Облупившаяся землянка с покосившимся забором и сорванной водосточной трубой. Но что здесь забыл Шухер?
Объехав по другой улице, я встал напротив дома, через огород которого выбирался в прошлый раз. Сугробы здесь были по пояс, а следы давно замело. На улице никого не было, поэтому, особо не стесняясь, я перелез через забор, сразу же провалившись в снег. Холод обжег руки, а снег набился в обувь. Выругавшись сквозь зубы, пошел вперед, обходя торчащие макушки обледеневших кустов.
Добравшись до сараев, я отогнул и так оторванную доску, царапающую ладонь ржавыми гвоздями, и протиснулся через щель. Сучья впились в плечо, оставляя полосы на куртке.
Дальше ещё метров десять по снегу, и вот я уже могу видеть двор перед дверью, и кусок улицы. Та самая Нива, и Жигули шестерка стоят прижавшись к обочине. В машинах никого нет, значит все в доме.
Очередной рывок ползком — разбивая локтями ледяную корку, — и вот я у окна. Стекло мутное, изнутри затянуто серой плёнкой пыли, снаружи узорами инея до середины. Дышал через рукав, чтобы не запотел обзор.
Заглянул сбоку, — в комнате та же обстановка, за исключением стула с женским трупом. Людей тоже вижу, но плохо, угол не тот.
Подполз к другому окну, прижавшись к стене. Снег под коленями скрипел, но ветер заглушал звук.
Потянулся, заглянул. Вид отсюда был лучше, и стекло не такое грязное.
Шухер стоял, навалившись на комод, его пальцы барабанили по ящикам. Напротив — Бондарь, папироса дымилась в уголке рта, пепел сыпался на пол. Рядом с ним — чья-то спина в чёрной куртке. У стола на табуретке сидел тот следак из ментуры с глазами-баклажанами. Рот его открывался в кривой ухмылке, он что-то доказывал невидимому собеседнику в углу.
Я замер, ожидая, пока повернется чёрная куртка.
И дождался, минут через пять она двинулась. Молодой парень, лет двадцать пять: глаза щелочки, на скуле бородавка с чёрной волосинкой. Вроде знакомое что-то, но не могу вспомнить.
Заговорщики зашевелились. Следак встал, поправил шапку, сделал шаг к двери. Землянка была тесной — ещё пара движений, и он выйдет прямо ко мне.
Бондарь развернулся, замер, прислушиваясь.
        Из угла вышел невидимка — невысокий, но крепкий, голова с залысинами, в длинном пальто. Подошёл к следаку, надел шапку, и когда         медленно, словно издеваясь        , повернулся к окну, я не поверил своим глазам, это был он.      



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
        Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться         Censor Tracker         или         Антизапретом        .      
        У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в         Ответах        .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 "Святые" 90-е Пионер – Том II